- Они ничего не найдут, - тихо сказала Рита, - потому что я не брала...
- Э-э, клиент уже оклемался, - сообщил боксер.
Я успел подняться на четвереньки, когда он ударил.
И, прежде чем провалиться в узкий черный мешок, услышал испуганный крик Риты и слова толстяка:
- Не убейте его. Пока...
Глава третья
Я пришел в себя, как после удушливого сна. Я лежал минут десять, бессмысленно уставясь на тусклую лампочку, на дверь, обитую железом, серые оштукатуренные стены, покосившийся умывальник в углу. Только потом я понял, что лежу на кровати в комнате - нечто среднее между больничным боксом и тюремной камерой, и что лежу я ногами к дверям.
После того как я определился в пространстве, мне захотелось посмотреть на часы. Я поднял руку, занывшую в суставах, и увидел, что часов не было, а сам я одет в застиранную байковую пижаму. Потом я с трудом сел на кровати, нашел на цементном полу стоптанные парусиновые туфли.
Некоторое время подождал, пока пройдет головокружение. Потрогал лицо. Правая сторона заплыла, и над бровью были
наложены швы. Я стал припоминать, как сюда попал. Но, кроме
тягучего черного омута, в котором я утонул после удара боксера,
ничего вспомнить не мог.
Никогда еще я не вырубался так глубоко и надолго.
Рассекли бровь - еще полдела, но... Я перевел взгляд на маленькое зарешеченное окно под потолком.
За окном была ночь.
Если я провалялся в ваксе столько времени, то не понятно, как я из нее выплыл? Зародилось подозрение, и я быстро закатал рукава. Так и есть - на руке был след от укола. Утихомирили меня, подлецы. Накачали всякой дрянью. Что ж, толстяк выполнил
свое обещание насчет госпитализации, даже лечение началось.
Принудительной госпитализации, стоит отметить.
Рот пересох, и я давно уже безуспешно тер языком потрескавшиеся губы. Встал, подошел к умывальнику, открутил край. Но из него выпала только ржавая капля и растеклась по фаянсовой поверхности. Позвать кого-нибудь? Потребовать, чтобы соблюдали Женевские договоренности о военнопленных? Как бы не так. Пусть думают, что я пока замороженный. У меня есть чем заняться...
Я обследовал свою камеру, дверь - сантиметр за сантиметром, прикрученную к полу кровать, попытался дотянуться до окна, пока в изнеможении снова не лег, уставившись в потолок. Я строил планы, как мне отсюда выбраться.
Планы были бесперспективные.
И еще я думал о Рите.
Когда я думал о Рите, мне хотелось повеситься.
* * *
Примерно через час я услышал, как за дверью по коридору проскрипели шаги, потом лязгнул отпираемый замок. Дверь открылась, и на пороге появился боксер. Я заметил, что в руках он вертит деревянную палку, больше похожую на дубинку.
- Пошли, - сказал он, - хозяин ждет.
Конечно, можно было попытаться что-нибудь сделать, только если я и справлюсь с ним, что весьма сомнительно, все равно не узнаю, как отсюда выбраться. Путеводителя он, кажется, не захватил.
Значит, стоит притвориться покорным и между делом выяснить, какие коридоры в этом гадюшнике ведут к свету. Вот тогда меня не остановить...
Надеюсь.
Кажется, он понимал, что я не опасен, и вертел дубинкой, скорее, просто так. Лоб у боксера был заклеен пластырем.
- Тебе повезло больше, - сказал я и ощупал бровь.
- Пошли, пошли, - поторопил он и выдавил из себя некое подобие улыбки.
В конце коридора мы остановились перед двойной решеткой, перегораживающей проход, и он достал ключи.
- Здесь раньше тюрьма была, - хмыкнул боксер. - До пятьдесят третьего. Потом перековали мечи на орала. Психушки нужны любой власти.
Я согласился.
Боксер открыл замок и, слегка подтолкнув меня, вышел следом. Мы поднялись по лестнице на несколько пролетов. На всех окнах были решетки. По дороге нам никто не встретился.
- Сюда.
Он открыл еще одну, но уже обыкновенную дверь, и мы попали во вполне приличный холл, с обшитыми пластиком стенами и красными ковровыми дорожками на полу. Тут совсем немного мебели, но выглядела она достаточно новой. В дополнение к мебели был молодой человек, смуглый, с черными усиками и пушистыми ресницами. Он сидел в кресле, ноги его, в узких начищенных ботинках, покоились на низком журнальном столике. Молодой человек рассматривал свои ногти и пытался походить на гангстера из кино. Увидев нас, он медленно встал, чуть заметно
кивнул, мол, подождите, и исчез за дубовой дверью.
Боксер вытер ладонь о штанину. Я заметил, что ему не по себе.
Через минуту молодой человек появился снова, остановился в дверях н сказал:
- Можно.
Проходя мимо, я встретился с ним взглядом, и меня передернуло от омерзения. Никогда еще я не встречал таких мутных глаз.
Молодой человек чуть заметно усмехнулся и как бы невзначай стал поправлять рубашку. Пиджак его при этом распахнулся, и увидел, что из-за пояса торчит рукоятка ТТ.
Комната, куда мы вошли, была небольшая и светлая. Вдоль стен - стеллажами с книгами, возле окна - массивный стол. За столом восседал толстяк в белом халате и белой шапочке. Сейчас он был похож на доброго доктора Айболита, не в меру располневшего и побритого. Ну, а какие зверюшки были в его лечебнице, я успел убедиться.
- Прошу садиться, - добрый толстый доктор указал пальцем на стул посреди комнаты.
Я сел, с независимым видом закинув ногу на ногу. Но в моем наряде это выглядело не слишком эффектно. Боксер встал за моей спиной, держа палку наперевес.
- Ну-с, - доктор потер руки, - вас интересует, куда попали?
Я покачал головой, потом вдруг спросил:
- Как вас зовут?
От неожиданности он заморгал и ответил:
- Семен Семенович. Устроит?
- Мне-то какое дело. Пусть будет Семен Семенович. Ягар, правда, звучит эффектнее.
Он замахал руками и захихикал, словно я сказал что-то невероятно смешное. Потом открыл ящик стола и достал исписанный лист бумаги.
- Поступило заявление с просьбой... Я цитирую: "Выяснить состояние психического здоровья гражданина...", - он поднял глаза. - Тут дальше перечисляются ваши поступки: и людей вы избивали ни за что, ни про что, и в чужие квартиры врывались, скрывались где-то. В общем, достаточно, чтобы отдать человека под суд, только в ваших поступках нет мотивации. Значит, налицо нарушение психики...
- А кто это написал, можно посмотреть.
- Не стоит, - Ягар спрятал бумагу обратно в ящик. - А теперь слушайте меня. Госпитализированы вы на законном основании, - глаза его стали жесткими, конечно, кто-то может это оспорить, только никто не узнает, где вы. Письма отсюда не идут, навещать не будут, сбежать невозможно. У нас опытные санитары, жесткий режим, хорошие двери. Даже если удастся вырваться из здания, на территории несколько тренированных овчарок и сторожей. Ведь к нам на освидетельствование и преступники попадают, так что меры безопасности строгие, лучше не пытаться. А теперь - к делу. Успех лечебного процесса и его комфортность для пациента основываются на сотрудничестве врача и больного...
- Вы же собирались перейти к делу, - напомнил я.
- Любите перебивать... - он пристально посмотрел мне в глаза, но я никак не отреагировал, и он продолжил: - Чтобы успешно вывести вас из болезненного состояния, необходимо
узнать, что стало причиной нервного срыва. И потому для начала
вы должны подробно описать свои действия, поступки с того
самого момента, как сошли с поезда в нашем городе. Я понимаю,
устный рассказ займет много времени... моего времени. Вам-то
торопиться некуда. Потому изложите на бумаге. Всем необходимым
вас обеспечат. Если написанное будет правдой, очень подробной
правдой, - он многозначительно поднял один палец, - а мы подробно
расследуем и проверим каждый эпизод, то лечение станет
успешным, и, вполне возможно, вы скоро выйдете отсюда. Главное,
повторяю, искренность... И куда спрятали денежки - не забудьте
написать.
- И полное, чистосердечное признание, - добавил я и засмеялся. - А если я откажусь?
- Тогда лечение будет долгим и болезненным, - он потер ладони. - Но я дам вам время подумать. У меня сейчас обход... Идите... Через два часа жду ответа.
У самой двери он остановил нас.
- Минуточку... Сережа, - он посмотрел на боксера, - на обратном пути покажи девятую палату, пусть познакомится с возможным соседом, - и пояснил, обращаясь ко мне. - Для выполнения моего задания нужна одноместная светлая комната. Если откажетесь, придется в тесноте, коек у нас не хватает.
- Пошли, - тихо скомандовал боксер, мы пересекли холл мимо молодого человека, который не повернул в нашу сторону головы, стали спускаться по лестнице.
Внизу боксер остановился у одной из дверей и откинул заслонку глазка.
- Посмотри, - сказал он, - сюда мы сажаем тех, кто не
слушается старших.
Я наклонил голову и заглянул. Увидел комнату с голыми стенами, металлическую кровать, на которой сидел высокий худой мужчина. Руки его безостановочно двигались, словно он ощупывал воздух перед собой. Потом он повернулся ко мне лицом. Я вздрогнул и попятился. Лицом человека это трудно было назвать. Какая-то тряпичная маска с поехавшим набок поросячьим носом, асимметричными бровями, щеками в рытвинах...
