В первый момент мне показалось, будто я вижу самого себя в молодости, но когда первое удивление прошло, я начал осознавать разницу.
Начнем с того, что незнакомец был гораздо выше меня ростом, хотя и сутулился, чтобы казаться со мною наравне. Кроме того, его лицо и тело были дочерна вымазаны пастой из сажи. Все жрецы мазали себя сажей — это составляло часть их облика, но этот, похоже, превзошел своих собратьев. Черная жижа покрывала его толстенным слоем и запеклась коркой, которая местами крошилась и отваливалась. Более всего она потрескалась вокруг глаз и рта, и там проглядывала смуглая кожа, в остальном же лицо его ничем не отличалось от какой-то черной маски. Я даже затруднялся определить его возраст, так как под таким слоем сажи никто не сумел бы разглядеть ни одной морщинки.
А он, не переставая улыбаться, сказал:
— Лодку ищешь?
Речь его звучала невнятно — как это часто бывало с жрецами из-за того, что они приносили в жертву свою кровь, прокалывая себе языки шипами кактуса.
Я торопливо огляделся по сторонам. Вокруг не наблюдалось никого, только в нескольких шагах от меня на воде покачивалось каноэ. Лодочник, опершись на весло, стоял спиною ко мне. Судя по несбритому локону на затылке, это был совсем еще молодой паренек.
— Могу подвезти, — предложил незнакомец.
Его неожиданное появление здесь показалось мне подозрительным. Я постарался, чтобы мой ответ не прозвучал неучтиво.
— Спасибо. Я с удовольствием пройдусь пешком.
Улыбка мгновенно исчезла с его вымазанного сажей лица, от которого отвалилось еще несколько сухих кусочков.
— Это вряд ли.
Я тут же получил короткий удар в бок, хотел попятиться, но меня уже держали за руку, и хватка эта была крепче зубов аллигатора. В живот что-то больно кольнуло, и, глянув вниз, я увидел острие ножа, изготовленного из какого-то коричневого металла, похожего на медь, только темнее. Ничего подобного я в жизни не видел.
— Да что это такое?! Отпусти меня!
Железные тиски на руке сжались еще сильнее.
— Давай в лодку!
Незнакомец с ножом выкрутил мне руку и развернул лицом к каноэ. Я беспомощно шатался, потом еще разок дернулся в отчаянной надежде удрать, но тут же опять почувствовал укол ножа — на этот раз меня тыкали в поясницу.
Пока меня гнали к лодке, паренек который стоял в ней, обернулся. Это был Проворный, сын Туманного, — последний раз, когда я его видел и слышал, он принимал у моего хозяина тайные игорные ставки.
Первым делом я решил, что это ограбление. Ведь старик по имени Добрый скорее всего был прав — так подумал я, быстренько сообразив, что вымазанный сажей человек с ножом, наверное, и есть папаша Проворного Туманный. Возможно, молодой торговец и впрямь задолжал ему. А Туманный, узнав о бегстве парня, спешил содрать должок и подумал, что я его опередил.
— Послушай, ты все не так понял! У меня ничего нет!
— Заткнись и лезь в лодку! Позовешь на помощь — и ты покойник.
Меня заставили пробраться на середину каноэ под бдительное око юнца. «Черномазый» сел сзади, приставив мне к шее нож. Парень отчалил от берега.
— Что все это значит? — возмутился я. — Куда вы меня везете?
Сзади мне только дыхнули в затылок, поэтому я решил попробовать вытянуть что-нибудь из парня.
— А твой папаша вроде не очень разговорчив, да?
Парень тоже молчал. У него была одна задача — грести. Лодкой он управлял умело, избегая столкновения со встречными каноэ едва заметными движениями весла.
— Мы удаляемся от города, — заметил я.
Поняв, что разговариваю сам с собою, я погрузился в молчание, лихорадочно соображая, какие шаги предпринять, и наблюдая за меняющимся вокруг пейзажем.
У восточной оконечности острова, в Кополько, узкий канал заметно расширился и превратился в просторный водный путь. Вскоре вместо мелькавших по обе стороны от нас домишек потянулись поля. Это были чинампа — искусственно созданные острова, насыпанные земледельцами из-за нехватки суши и теперь сплошняком окружавшие город.
С тоской и обреченностью я наблюдал за тем, как они, мелькая, остаются вдалеке. Нож по-прежнему задевал мою шею, но я не боялся. Меня не покидало чувство нереальности происходящего. Просто чудеса какие-то — отправиться по заданию хозяина в дом Сияющего Света и оказаться похищенным человеком, благодаря которому мой хозяин делает тайные игорные ставки! Но если они с сынком не обыскали меня на предмет ценностей, то это было не ограбление. Тогда зачем похищение? Удержать меня в счет игорных долгов моего хозяина?
Я даже задумался над тем, не поднять ли шум, несмотря ни на какие угрозы, но звать на помощь было некого. Вокруг царили пустота и безмолвие. Местные жители или сидели по домам, за высокими стенами, или ушли на рынок. На полях наблюдалась примерно та же картина — не сезон. Даже если кто-то и копошился бы на своем огороде, я бы вряд ли сумел его разглядеть за густой ивовой порослью, окаймлявшей каждый земельный надел.
Моей единственной надеждой оставалось озеро, в которое впадал канал, — там всегда сновало множество лодок, а крик далеко разносился над водным простором. «Другое дело, доберусь ли я туда», — подумал я. В общем, единственное, что я мог на данный момент предпринять, так это попытаться разговорить их. Во всяком случае, моя болтовня усыпила бы их бдительность.
— Выходит, мне остается только гадать, что все это означает?
Как я и ожидал, мои слова остались без ответа.
— Ну и ладно. — Я постарался придать своему тону легкомысленности, а сам тем временем стрелял глазами по берегам, выискивая возможность удрать. — Вы, как я знаю, не воры, значит, вам нужен я сам. Так ведь? Вот только интересно знать зачем. — Я ненадолго умолк. Проворный продолжал с бесстрастным видом орудовать веслом, а нож по-прежнему царапал мне шею. — Ну да, я вижу, этого вы не хотите мне сказать. Ладно, тогда объясните, как вы узнали, где меня найти. Та женщина вам сообщила или старик? Но разве они успели бы передать вам весточку, если только, конечно, вы уже не находились у них в доме? А как быть с главным министром?
Нож, приставленный к моей шее, дернулся.
— Разве старик Черные Перья не участвует с вами в одних и тех же делишках? Как он отнесется к тому, что вы сперли у него раба?
У меня за спиной раздался густой бас:
— Я тебе говорил, что это слишком опасно. Нам лучше разделаться с ним прямо здесь. — Речь эта уже не казалась невнятной, как прежде, — видимо, изображать жреца с проколотым языком было не так-то легко.
Я чуть подался вперед, приготовившись броситься на парня, если он или отец сделают хоть одно движение, хотя понимал, что лезвие глубоко вонзится в мою плоть, прежде чем я успею пошевелиться.
Проворный обернулся и пристально посмотрел на меня, словно что-то искал в моем лице.
— Нет, — проговорил он голосом, уж больно низким для его возраста. — Нельзя.
Тут же я почувствовал, как напрягся человек у меня за спиной. Я понял: это страх, либо гнев, или и то и другое вместе. Оставалось только гадать, когда сидящий сзади не выдержит и вонзит в меня нож.
— Мы и так уже порядком рискуем. Чем дольше он будет оставаться в живых, тем опаснее для нас. Мне следовало прикончить его на берегу!
— Но…
— Никаких «но»! — Теперь в его голосе звучали высокие, напряженные нотки, словно он задыхался. — Ради кого я, по-твоему, все это делаю? Если не ради тебя, меня бы на этой лодке вообще не было! — Он взмахнул ножом в сторону парня. Я незаметно повертел головой, расслабив ноги и руки перед прыжком. — И не спорь со мной! Мы убьем его, когда я скажу!
Нож блеснул прямо у меня перед глазами. Я успел заметить в глазах парня панику и в тот же момент понял, что нож опять приставлен к моему горлу.
Сильная рука схватила меня за волосы и оттянула голову назад, выставив кверху шею.
— Нет! — Проворный почти закричал, бросив свой шест и кинувшись ко мне. — Пожалуйста, не делай этого! Давай сначала его допросим — мы же должны знать!
Но он оказался нерасторопен. Он только коснулся руки Туманного, когда лезвие резануло мою туго натянутую кожу.
Нож замер у меня на шее, и это мгновение показалось мне дольше череды дней. Я только смутно ощущал жгучую боль и теплую липкую кровь, хлынувшую из раны у меня на шее. Гораздо более отчетливо я видел широко раскрытые умоляющие глаза парня, склонившегося надо мной.
— Пожалуйста!.. — просил он шепотом.
Нож чуть дрогнул, когда державшая его рука расслабилась.
— Ты правда хочешь, чтобы я пощадил его?
— Да… Во всяком случае, пока…
— Во всяком случае, пока. — Человек у меня за спиной снова взялся изображать шепелявую речь жреца. — Ладно, твоя взяла. Пусть пока живет и расскажет нам все, что тебе от него нужно. А уж тогда мы его прикончим.
