– Ну что же вы, господин? Говорите, они ждут.
– Кто? – Лёша посмотрел на Гусейна.
– Кто-кто, грешники, конечно.
Лёша взял у Гусейна ведро и, резко размахнувшись, ударил его этим ведром по голове. Испуганный Гусейн упал, закрыв голову руками. Лёша хотел ударить его ещё раз, но почему-то раздумал.
Из колодца вырвалась новая порция белого пара. Когда он рассеялся и Лёша заглянул вниз, картина резко изменилась: вместо багровых холмов-сковородок во всю ширину горизонта простиралась грязно-белая равнина, утыканная там и сям кривыми столбами. На самом краю тускло мерцали городские огоньки, два из которых медленно ползли в сторону Лёши. Он стал следить за этими огоньками, которые почему-то казались неприятно знакомыми.
– На Хаммере хуярят, – услышал Лёша за своей спиной.
Он обернулся и увидел Гусейна, который как ни в чём не бывало тоже смотрел вниз.
Лёша теперь уже ясно видел, что по равнине едет крупная чёрная машина с включенными фарами. Он даже точно мог сказать, куда она едет. За небольшим бугром как будто притаился старенький жёлтый икарус, именно к нему чёрный «Хаммер» и «хуярил».
Лёша стал смотреть на, казалось, мёртвый автобус. Из него вдруг выскочил странного вида человечек, одетый в огромную рубашку, отчего он казался ребёнком. Человечек побежал сначала назад, прочь от автобуса, потом – как-то в бок, потом упал, вскочил и побежал уже вперёд, прикрывая голову книжкой.
Лёша видел его совсем уже чётко:
– Дима, Дима, беги в автобус! Они будут стрелять! – заорал Лёша что было сил.
Человечек как будто бы услышал Лёшу и бросился в обратно в автобус.
Лёша стал молиться:
«Аллаху акбар. Ля иляха илляллаху вахдаху ля шарика ляху. Ляхуль-мульку ва ляхуль-хамду юхйи ва юмит. Ва хува хаййюн ля ямуту биядихиль хайру ва хува аля кулли шайин кадир» («Аллах превыше всего. Нет божества, кроме Аллаха Единого, не имеющего сотоварища, власть принадлежит Ему. Хвала только Ему. Он воскрешает и отнимает жизнь. Он Живой и Бессмертный. Благодать в Его руках. Он – Всемогущ»).
Колодец навис прямо над автобусом, и Лёша мог видеть всё, что там происходит: прежде всего самого Диму Рошаля, который скрючился в дальнем углу и ничего не слышал, и ещё беременную женщину, лежащую на одном из сидений; судя по всему, она была без сознания и бредила.
Хаммер остановился недалеко от автобуса. Лёша ждал выстрелов, но их не последовало. Из Хаммера вышел худощавый, отлично сложенный мулат в сопровождении двух смеющихся девиц. Одет он был в чёрные мешковатые джинсы и гавайскую рубашку, раскрашенную цветами и птицами.
Мулат подошёл к автобусу и заглянул в открытую дверь:
– Димон, ёпть, ты где спрятался? Выходи уже, приехали.
Девицы весело заржали.
– Не слушай его, не слушай! – орал Лёша – Он всё врёт, это дьявол!
Дима сидел в углу, всё так же скрючившись. Видимо, он не слышал Лёши.
– Димон, – продолжал мулат вполне дружелюбно – ты чо, сковородок что ль приссал? – девицы рядом с мулатом ржали, как заведённые. – Не боись, нет тут сковородок, всё это – ложь и пропаганда мудаков-конфессионеров.
– Есть тут сковородки, не слушай его, – продолжал орать Лёша, – он всё врёт!
Мулат неожиданно поднял глаза и стал смотреть прямо на Лёшу.
– Оставь его в покое, слышишь? Оставь моего друга в покое… – Лёша не успел договорить.
Мулат одним ловким движением оторвал голову у одной из девиц. Голова вспыхнула и превратилась в огненный шар, не переставая при этом нагло хихикать. Потом мулат бросил голову прямо в Лёшу.
Лёша почувствовал сильный удар в грудь и отлетел от колодца, больно ударившись о стену.
– Кусомейн талята кусоммак[4], – выругался он, сползая на пол.
К нему тут же подбежали Рубаб с Женей, они попытались его поднять.
– Ты можешь заявить свои права на них, – шепнула ему Женя на ухо, – по шариату, ты имеешь право поручиться за сорок человек.
Лёша встал и, покачиваясь, пошёл к колодцу:
– Эй ты, энта зубби финтизак ём[5], я заявляю свои права на этих грешников.
– Выбери двоих, – ухмыльнулся мулат.
Лёша понял, что он должен выбрать между Димой, беременной женщиной, которая так и не пришла в сознание, и её не родившимся ребёнком.
– Я выбираю всех троих. Всех троих, понял?
Мулат расхохотался, потом оторвал голову у второй девицы и швырнул её в Лёшу. Удар был настолько сильным, что Лёша потерял сознание и очнулся уже на полу зала. Над ним склонилась Женя:
– Ты должен выбрать двоих.
– Да иди ты… – Лёша оттолкнул гурию и встал на колени. – Эй, Гусейн, где мой пояс?
– Да, мой господин, – Гусейн не заставил себя долго ждать.
Стоя на коленях и держа в руках зелёный пояс шахида, Лёша молился:
«Бисми Ллахи рахмани рахим» («Во имя Аллаха милостивого и милосердного»). «Ле галиб илля Лла» («Нет победителя кроме Аллаха»).
Затем он поднял руки высоко над собой, и пояс, превратившись в зелёное облако, окутал его с головы до ног. Лёша почувствовал небывалый прилив сил и встал на ноги:
– Меч, я требую меч! – воскликнул он и протянул руку вперёд.
Зал тряхнула чудовищная сила, и он как будто треснул. Испуганные гурии и Гусейн упали на пол, но Лёша стоял, и в правой руке его ослепительно блестел клинок пророка. Подойдя к колодцу, Дима разрубил им невидимую преграду и прыгнул вниз, оказавшись где-то посередине автобуса. За его спиной, всё так же скрючившись, сидел Дима, глупо уткнувшись в свою книгу.
Увидев меч, мулат попятился и зашипел, потом бросился на пол и, закрутившись волчком, стать терять человеческий облик, превратившись, наконец, в гигантского рогатого джина с желтыми приклеенными глазами.
Лёша бросился вперёд и нанёс свой первый удар, но промахнулся. Джин успел отпрыгнуть назад, круша своим телом стены автобуса. Лёша взлетел вверх и с высоты бросился на противника, но наткнулся на ответный удар в грудь, ему показалось, что мир развалился от этого удара. Теперь уже джин держал его горло в своих лапах. Лёша абсолютно ясно осознавал, что через несколько секунд он сольётся с его волосатым телом и станет с ним одним целым. Но тут джин вдруг содрогнулся всем телом, завыл и отпрянул назад, выпустив Лёшу. В огромной его голове, уродливо выпирая из глаза, торчал меч пророка.
Лёша приподнялся и увидел Диму, который стоял совсем рядом с женщиной, всё ещё лежащей на одном из сидений. Руки его дрожали.
– Дим, ну ты даёшь, – Лёша даже попытался улыбнуться.
Дима смотрел прямо на него и тоже улыбался:
– Да лана тебе, сам ты как, в порядке?
– Я терь шахид, мне терь всё по хую, – Лёша даже рассмеялся, хотя чувствовал сильную боль, там в груди и теперь новую, от сломанных рёбер.
Дима подошёл к нему и помог ему встать:
– Я чувствую, что очень скоро я должен идти, я не могу здесь больше находиться, но я чувствую, что ты тоже можешь идти со мной.
– Нет вопросов, пошли! – Лёша встал и принялся отряхиваться.
– Кузя, Кузя, господин мой!
Оба посмотрели наверх. Над ними в круговерти белого пара можно было видеть несколько фигурок. Одна из них вырвалась и полетела к ним, это была Женя.
– Теперь я тоже могу идти, – сказала Женя очень серьёзно, – мы все можем сейчас уйти в правильное место.
– Кузя Бармотин, господин мой, – позвал всё тот же голос сверху.
Лёша стал смотреть туда и увидел белокурую головку, карие глаза и ярко-малиновый обтягивающий комбинезон.
– Ит кэн нот бе (it can not be), – изумился он. – Неужели она тоже здесь?
Головка утвердительно кивнула, кокетливо наморщив носик.
– Лёша, я чувствую, что это уже со мной происходит, дай мне твою руку, – голос Димы был совсем рядом.
– Щас, Дим, дай мне минуточку, – он всё смотрел наверх. – А как же Джастин?
Фигурка в ярко-малиновом комбинезоне неопределённо пожала плечами и поманила его к себе алюминиевой ложкой, которую Лёша тут же узнал, именно этой ложкой пьяный в сосиску Дима дирижировал ими на идиотском КСПэшном сборище в карельском лесу восемьдесят третьего года, потом он ещё упал в костёр. А это значит только одно: всё, что с ним происходило в последнее время, вполне реально. Не поворачиваясь к Диме Лёша предложил:
– Слыш, Димон, а может, ко мне? У меня там офигительная жратва, винища завались, девки какие хочешь, пошли ко мне…
Вместо ответа Лёша услышал какой то сильный хлопок, он повернулся, но Димы и Жени уже не было в автобусе. Он подошёл к сиденью, на котором только что лежала женщина, её тоже не было. Да пошли они все… Лёша подобрал с пола окровавленный меч и взлетел наверх, где его ждала Бритни, такая милая, растрёпанная, желанная. Лёше так хотелось, что бы она осталась с ним на веки в этом странном саду, неужели это возможно?
– Перед тем, как ты уйдёшь, я хочу тебе что-то подарить, – Лёша протянул ей меч. Она взяла его, взвизгнув от восторга:
