— Нет.
— Почему?
— Поддельное.
— А если проба стоит?
— Значит, ворованное.
— А если она тебе чек из магазина покажет, что купила там это кольцо за миллион? И сертификат, что золото и бриллианты без обмана?
— Ну, тогда, наверное, деньги возьмет, а с кольцом убежит, — предположил, подумав, Ангел.
— Вот видишь, цыганкам на вокзале мы уже не верим. А банкам, предлагающим невероятные проценты, или торговым фирмам, которые за смешные деньги, да еще в рассрочку раздают автомобили, или политику, который обещает сам не пить, не есть если его выберут, пока всех не сделает счастливыми и богатыми… В человеке всегда живет вера в сказку — будто он наконец нашел лягушку, которая ему за просто так отдастся.
После речи, произнесенной с известной долей пафоса, Родион почувствовал невероятную жажду, сам откупорил бутылку пива и стал пить прямо из горлышка. Не успокоился, пока бутылка не опустела. Потом снова склонился над сковородкой.
— Что-то я не врублюсь, как все это связано с квартирой, моей теперь уже квартирой, — сказал, наконец, Ангел, меланхолично наблюдавший за действиями приятеля. — Ты же видел, что жилплощадь хорошая, стоит таких денег…
— Я не оценщик, — покачал головой Родион. — Но мне кажется, она стоит дороже.
— Мне удалось сбить цену, — покровительственно пояснил Ангел.
— Не заметил я, чтобы она слишком торговалась.
— Сам же знаешь, ей срочно продавать надо.
— Чесночок будем добавлять в последнюю минуту, — пробормотал Родион, колдуя над сковородой.
— И ведь если все документы на квартиру в порядке, а я уж поручил проверить, недаром юристу деньги плачу… Чем тогда рискую?
— Ты закусывай, закусывай, — посоветовал Родион, раскладывая свой кулинарный шедевр по тарелкам.
— Да подожди ты лопать, — вспылил Ангел. — Сам помог найти мне отличный вариант, я именно такую квартиру и хотел, и сам же теперь…
Родион прожевал первый кусок, задумчиво посмотрел на потолок, потом взял тарелку и вывернул ее содержимое в мусорное ведро.
— Не получилось, — пояснил он ошарашенному Ангелу. — В рот нельзя взять эту гадость. Вот что значит пользоваться непроверенными рецептами. Придется закусывать колбасой.
Туман лежал над кладбищем по пояс. Казалось, могильщики возятся, стоя в жидкомолочной субстанции, из которой торчат несколько кривых березок, полтуловища следователя, столько же организма понятых, а также сыщика Юрасова, и его, Родиона, себя любимого.
Род не ожидал, что окажется непосредственным участником этого мрачного действа. Он только надеялся, что его ознакомят с результатами. Но следователь почему-то рассудил иначе.
Послышался сухой отчетливый удар — лопата одного из могильщиков наткнулась на твердое.
— Убери землю здесь, — сказал один из копающих. — мне надо просунуть веревку.
Казалось, все вздрогнули, так неожиданно прозвучал человеческий голос на кладбище, залитым молочным туманом.
«Не тревожьте мертвеца, — бился в истерике Сашка, которого не пустили сюда. — Он уже в другом мире. И власть его больше, чем любого, кто наверху».
Тогда же один из милиционеров оттолкнул его, а остальные прошли через чугунные ворота и окунулись в туман…
Когда первый могильщик воткнул штык лопаты в землю, послышался звук, словно кто-то огромный вздохнул тяжело. Или, может, просто осела под ногами собравшихся свежевскопанная земля.
Родион достал никелированную плоскую фляжку, отвинтил крышку и, запрокинув голову, сделал глоток. Потом, встретившись глазами со следователем, без колебания протянул фляжку ему. Тот, приникнув к горлышку на несколько секунд, передал емкость одному из понятых… Когда фляжка вернулась к Родиону, она была пустая, и он спрятал ее в задний карман джинсов.
— Снимай крышку, — бросил один могильщик другому.
«Тук-тук-тук…» Люди сначала отступили на шаг, когда крышка гроба начала подниматься. Потом двинулись обратно, сжимая плотное кольцо вокруг мертвеца.
Туман позволял рассмотреть лежавшего в гробу, только склонившись над ним.
— Это не Владимир Семенович, — изумленно прошептал Род.
— Бруно! Это же Бруно Ковальский! — закричал маленький сыщик Юрасов, хватая стоявших рядом с ним людей за одежду. — Вы раскопали труп колдуна!
— Колдун нашел себе новое тело, — произнес появившийся из тумана и невесть как пробравшийся к ним Сашка. — И он отомстит за то, что вы разоблачили его.
Сделав шаг вперед, Сашка споткнулся и упал, повалившись на открытый гроб.
Наступила мертвая тишина, густая, как туман, укрывавший сон мертвецов на этом кладбище. И вдруг, словно хлыстом ударили по нервам, весело рассмеялся следователь. Похоже, он ничему не удивился.
— Давай купим бутылку, — предложил Родион, когда они с частным сыщиком сидели в машине. — Мне надо обрести внутреннее равновесие.
— Я за рулем, — напомнил Юрасов.
— Походишь один день пешком, — отрезал Род.
Остановились возле ларька и некоторое время изучали этикетки.
— Возьмем греческий коньяк, — предложил Родион, оглянувшись на Юрасова.
— Какой идиот станеть это пить? — поинтересовался тот.
— Не я один, — хмыкнул Род. — Говорят, от него аллергии не бывает.
— Первый раз слышу подобную чушь!
— Неужели? — лицо Родиона приобрело странное выражение, словно он только что проглотил рыбью кость.
— Ты не против, я куплю? — предложил он, и, наклонившись к окошку, протянул деньги. — Где тут у вас можно спокойно посидеть на свежем воздухе? — тихо спросил он у продавца, — Какой-нибудь парк отдыха и развлечений имеется?
— Парк юных пионеров, — молодой парень подмигнул. — Погода сегодня плохая, так что вам никто там не помешает, — и объяснил, как доехать.
По пути сыщик Юрасов настоял на том, что закуску купит он.
День оставался пасмурным. Туман рассеялся, когда солнце поднялось выше, но и трава, и ветви деревьев, и дощатый настил карусели, на которой они устроились, казались влажными.
— Значит, Бруно покончил с собой, — как о бесспорном факте сказал Родион, закусывая куском грубо нарезанной колбасы.
Сыщик кивнул.
— А жена опознала в нем своего мужа, — подытожил Родион.
— Она знала приметы покойного, — сыщик понюхал кусочек бородинской чернушки и отправил его в рот. — Представляешь, как это делается? Ах, это мой муж, говорит женщина, рыдая. А по каким приметам вы это определили, спрашивает тот, кто проводит опознание. У него родинка на правой ягодице и шрам от аппендицита, сообщает жена.
— Но она ведь должна знать подобные приметы?
— Конечно. Для этого и понадобился патологоанатом. Он проводил вскрытие и знал, где у неопознанного трупа находится родинка или татуировка.
— А фотография?
— Какая фотография? — переспросил Юрасов.
— Могли попросить фотографию мужа.
— Конечно, — сыщик кивнул. — Но если человек не фотографировался последние лет двадцать-тридцать, разве это преступление? А документы пропали вместе с ним. Безутешная «вдова» могла даже принести какую-нибудь детскую фотографию покойного. Кто там у нас в ванночке сидит? — он хмыкнул.
— Интересно, кому первому в голову пришла такая идея? — задумчиво произнес Родион.
— Как кому? Мужу или жене?
— Нет. Кому первому: Бруно Ковальскому или Валентину Семеновичу? Потому что один из них занялся плагиатом: попросту украл идею у другого.
— При чем здесь Бруно? Бруно ведь жертва, — Юрасов недоуменно посмотрел на собутыльника.
— У меня на этот счет другое мнение, — Родион принял самодовольный вид. — Могу сообщить, если интересуешься.
— В принципе, мне необходимо было найти Бруно, так что миссия моя исчерпана, — Юрасов отщипывал по кусочку от буханки и отправлял в рот. — Но было бы любопытно услышать, что там тебе взбрело в голову.
— Для этого надо взглянуть на город с высоты птичьего полета.
— Что за чушь?
— Вовсе не чушь, — Родион сделал вид, что обиделся. — Не хочешь, так и не слушай.
— Ладно, ладно, — согласился мужичок. — С птичьего, так с птичьего. Только где мы его возьмем, этот птичий?
— Заметил у входа в парк колесо обозрения?
— Ну?
— Поднимемся на нем.
— Не думаю, чтобы оно работало.
— Наверняка найдется какой-нибудь служитель, — Родион достал бумажник. — Мы заплатим за целых десять кругов.
— А не вытошнит? — поинтересовался сыщик.
— Дело того стоит.
— Хочешь сказать, что мы на этом колесе что-то увидим?
— Все, — серьезно сообщил Родион. — Мы увидим абсолютно все. — Не нравится мне эта затея, — мужичок заелозил на сиденьи люльки, когда они поднялись достаточно высоко, и служитель, который запустил колесо, стал похож сверху на вбитый в землю гвоздик. — Показывай скорее, что собирался.
