Вжух. Дзинь.
Второй лучник оказывается удачливее. Стрела летит мне в грудь, но сталкивается с брошенной навстречу цепью.
Бум-бум-бум-бум-бум-бум.
Я чувствую, что темп почти достиг своего пика, поэтому спешу.
Чавк.
Грузик пробивает насквозь ладонь, которой один из последних охранников толстяка пытался в последний момент закрыться от моего удара.
У него это частично получается. Металлическая часть цепи не долетает до лица считанные сантиметры.
Вот только вслед бьет ментальная энергия.
Из рваной дыры в затылке выплескивается мозг, вперемешку с осколками костей и кровью, забрызгивая стоящего за ним толстяка.
Тот замирает, не в силах пошевелиться. На его лице застывает выражение ужаса.
Дзинь.
Чудом отбиваю очередную стрелу.
Делаю шаг в сторону лучника, чтобы «высказать» всё, что я о нём думаю.
Кровавый бит, что все это время сопровождал мои действия, вдруг резко стихает.
Одновременно с ним, гаснет сияние цепи. Руки и ноги наливаются неподъемной тяжестью. Я пытаюсь сделать шаг, чтобы закончить начатое, но вместо этого заваливаюсь вперед.
Последнее, что я замечаю перед тем, как мое сознание затухает, как стрела вонзается в шею лучника, с которым я хотел «провести разъяснительную беседу».
И как на второго лучника, который успел наложить на тетиву стрелу, со спины налетает зеленое тело. Такое знакомое зеленое тело. С ожерельем из человеческих ушей.
* * *
Первое, что я увидел, когда открыл глаза, это синее небо, с плывущими белыми облачками.
Как же я скучал по этому виду!
На лицо, помимо воли, вылезла улыбка.
Стоп! Где это я?
Последнее, что я помню, до того, как отключился, это мое сражение с работорговцами.
Мы победили?
Судя по тому, что небо не в клеточку, да. Надо разобраться, что к чему.
Пытаюсь сесть, но у меня тут же вырывается стон боли.
Тело словно в кипяток окунули. Болит каждая клеточка.
Пытаюсь пошевелить пальцами, но даже такое простое действие приносит боль.
Слышу шум, и небо заслоняет незнакомое женское лицо.
— Ронг, господин очнулся! — лицо исчезает, прежде, чем я успеваю произнести хоть слово.
Почти минуту я лежу, вслушиваясь в происходящее вокруг и пытаясь понять, что происходит вокруг.
Уши улавливают шум приближающихся шагов. Похоже на то, что сюда идут два человека.
Нет, не так. Один человек и один гобл. Слишком разный темп.
Шорк-шорк и шорк-шорк-шорк.
Второй явно торопится, а первый похоже, подстраивается под темп. Или наоборот. Отсель не видать.
— Дэн! Ты как? — первым вижу довольную морду Гаралуна.
— Как ты себя чувствуешь? — возникает лицо, судя по всему, Ронга.
Им оказывается тот самый воин, который возглавил рабов. Точнее, уже бывших рабов. Я же их освободил, верно?
— Ммвв, — пытаюсь ответить, но во рту так пересохло, что получается выдать только набор бессмысленных звуков.
— Может воды? — спрашивает Ронг.
Кивнуть не получается, поэтому просто сильно зажмуриваюсь.
— Воды, быстро!
Мне слегка приподнимают голову, давая напиться.
Судя по вкусу, это не простая вода, а какой-то отвар.
— Кхэ, спасибо, — отстраняюсь от глиняной кружки. — Это что?
— Это восстанавливающий отвар. Меня шаман Мутак научил его варить, — гордо приосанился Гаралун, который и подал мне кружку. — Вот только больше сварить не получится. Я использовал все, что было.
Я услышал ещё чьи-то быстрые шаги, но тут Ронг махнул в ту сторону рукой.
— Не надо уже.
— Жаль, — между тем ответил я Гаралуну. — Как там поживает наш шаман? — вновь пробую пошевелиться.
К моему удивлению, боль постепенно отступает. Нет, при попытках пошевелиться я все ещё испытываю болезненные ощущения, но уже нет ощущения, что меня может вырубить.
— Шаман Мутак спит. Его сильно били. Ещё он долго дышал вонючим дымом. А ещё ему досталось от огня.
— Так, стоп. Какого ещё огня?
— Ну, тот дом из ткани загорелся, и нам пришлось вытаскивать его оттуда. Вот, — он разматывает тряпку, которой была обмотана его рука.
Кожа предплечья красная. Местами видны волдыри.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Блииин. Доходит до меня. Это, по ходу, мой косяк. Скорее всего, пожар возник из-за тех дымящихся плошек, которые я случайно пнул.
Да уж, неловко вышло. Чуть не сжег живьем того, кого шел спасать.
У меня в тот момент словно голова отключилась. Очень странный эффект.
— Как к вам люди отнеслись? — выныриваю из размышлений.
Если разобраться, это очень важный вопрос. Не хотелось бы, чтобы во время моего бессознательного состояния, они перебили друг друга на фоне межрасовой ненависти.
Хотя, раз они тут стоят и не торопятся обнажать оружие, все более-менее в порядке.
— Не понятно. Мы не понимаем, что они говорят. Они не понимают нас.
— Ясно. Дай еще отвара твоего хлебнуть.
— Хелебнуть? А что это значит?
Да твою же мать! Опять он за своё.
— Попить дай.
Сделав еще пару глотков, я поблагодарил гнома и обратился к терпеливо ждущему Ронгу.
— Спасибо, что прикрыл. Это ведь был ты?
— Ты про лучника?
— Да.
— Да. Ерунда. Ты сильный воин. Практически в одиночку перебил личную охрану Сесета.
— Сесет, это тот толстяк? — уточнил я.
— Верно. Тварь, которая хватает всех подряд, а потом продает в рабство. — От гнева от аж руки в кулаки сжал. — Продавал.
— Что с ним? Убили?
— Нет, эта трусливая тварь сдохла от страха. Позорная смерть, которую он заслужил.
— Откуда такие познания? — я с подозрением уставился на него, чересчур бурно он отреагировал.
— Да так, пересекались пару раз, — уклонился он от ответа.
— Ну-ка, помоги мне встать.
Я, кряхтя, как старый дед, уселся на своем ложе, которое оказалось кучей лапника, накрытого какими-то плотными кусками ткани. Судя по всему, местные жители использовали их вместо одеял.
— Уууф, — боль притупилась, но не ушла окончательно. Тело было словно деревянное.
Я с трудом встал на ноги, опираясь на протянутую мне руку.
Солнце стоит в зените. День в самом разгаре.
Люди и гоблы поделились на два мини лагеря, и сейчас что те, что другие, варили что-то в котлах.
Война-войной, а обед по расписанию. Мудрость, которая, как оказалось, знакома как людям, так и гоблам.
Недалеко паслось с десяток стреноженных лошадей. Около них, видимо охраняя, сидел один из бывших рабов, который решил сражаться с гнетом работорговцев.
Рядом трутся несколько гоблов, но слишком близко не подходят. Видимо, топор, который очередной бородатый мужик полирует каким-то камнем, заставляет их соблюдать социальную дистанцию.
— Тебя как звать-то? — спрашивает меня Ронг.
— Дэн.
— А я Ронгрален. Но можно просто Ронг, — он протягивает мне руку.
Я протягиваю в ответ, но вместо ладони, он жмет мне предплечье.
— Так значит ты понимаешь, о чем говорят эти… гоблы? — последнее слово он произносит как-то неуверенно.
— Ну да, а вы, как я понимаю, нет?
— Нет. Никто из наших не понимает. Я проверил.
Я в ответ пожимаю плечами. Вот такой вот я уникальный. Не дипломированный переводчик с гоблского на человеческий.
— Можешь тогда им сказать, чтобы они перестали пытаться лошадей сожрать? Они нам ещё пригодятся.
Только сейчас я замечаю, что рядом с местом, где они готовят себе трапезу, валяются крупные кости. А вон парочка гоблов увлеченно выскребают шкуру.
А вон ещё один, похоже на то, что он вычищает лошадиный череп? Жесть какая. Зачем им это?
— Да. Конечно, — отвечаю Ронгу, который после моего ответа вздыхает с облегчением. — Гаралун, скажи своим, чтобы лошадей не вздумали трогать.
— А что такое лошать?
— Ло-шаДь. Это то, что у вас в котлах варится. Животные вон те, — указываю на наши будущие средства передвижения.
— Но они вкусные! Мы таких никогда не ели! — сглатывая слюну отвечает мелкий гурман.
