— О чем?
— О Пьятсмифе… Это подтверждает лишний раз дремучую невежественность вашу — ведь вы, земляне, не знакомы с планеты собственной мудрейшими мужами.
— Ты хочешь сказать, что это землянин? — Феллон никогда не слышал о Чарльзе Пьяцци Смите, эксцентричном шотландском астрономе девятнадцатого столетия, основавшем псевдонаучный культ под названием «пирамидология». Но даже если бы Феллону и доводилось слышать о нем, вряд ли он понял бы, что Кордак’ произнес именно его имя.
— Сей Пьятсмиф, — сказал капитан, — первый осознал, что величайший древний памятник Земли — по вашим меркам древний, не по нашим — собой являет нечто сверх того, чем видится поверхностному взгляду. В действительности, заключает он в себе, в своей структуре и в своих размерах, всю мудрость всех времен и тайны сокровенные вселенной.
Следующие полчаса Феллон нетерпеливо ерзал, слушая лекцию Кордак’а. Обрывать собеседника он не решался, потому что Кордак’ мог сообщить и полезную информацию.
Тем не менее, к концу этого получаса речь капитана стала нести на себе явственный отпечаток фалатского. Он стал путаться и терять нить рассуждений.
— …нет, друг Антане, я прстой рмейский офицр, а не филосф. Когда бы я влдел… владел бы я… крсноречим…
Он умолк, тупо глядя перед собой. Феллон спросил:
— А у тебя есть план Сафка?
Лицо Кордак’а приняло хитрое, но идиотское выражение.
— Я т-так говорл? Как будто, нет. Но не буду отрцать, что сущесвует план ткой.
— Это интересно, если это действительно правда.
Кордак’ ожил:
— Ты ставишь под сомнение слова мои? Да я!..
— Ну-ну, я поверю в твой план, если увижу его. Это ведь не запрещено законом, правильно?
— Не запрещено… — Кордак’ некоторое время размышлял над этой проблемой, потом встряхнул головой, будто пытаясь прочистить мозги. — Упрям, как биштар, и увертлив, как фондак’, соратник мой Антане. Ладно, я покажу тебе сей план, иль копию его. Поверишь ты тогда?
— О — э-е — да, наверное, поверю.
Сильно покачиваясь, Кордак’ вышел в гостиную. Феллон слышал, как он открывает там какие-то шкафы и шарит в ящиках. Потом капитан вернулся, держа в руках большой лист кришнаитской бумаги.
— Вот! — сказал он и расстелил бумагу на столе.
Феллон увидел, что на листе изображен схематичный план первого этажа Сафка, который было легко узнать по характерно изогнутому контуру внешней стены. Рисунок не отличался четкостью, поскольку был выполнен кришнаитским свинцовым карандашом — то есть, в качестве грифеля использовался действительно свинец, а не графит, который встречался на Кришне довольно редко.
Феллон ткнул пальцем в самое большое помещение на плане, расположенное сразу за единственным входом в здание.
— Это, надо понимать, главный храмовый зал или капелла?
— Говоря по правде, неведомо мне это, поскольку никогда не заходил я внутрь. Но предположение твое, как будто, в согласии находится с божественною логикой.
Помимо большого зала план изображал целый лабиринт комнат, комнаток и коридоров, которые казались разбросанными хаотично — по крайней мере человеку, никогда не бывавшему в Сафке и не знающему, какие комнаты для чего предназначены.
Феллон внимательно изучил схему, пытаясь запечатлеть ее в своем мозгу, потом спросил:
— Откуда это у тебя?
— О, гм, занятная история. Член нашего ученого собратства по случаю забрел в пристройку тайную библиотеки царской, куда не допускают публику… Попалась там ему большая кипа таких планов, изображавших известные балхибские строенья. Он никому не стал об этом сообщать, а выбрался из закутка и, как мог, по памяти восстановил рисунок, с которого и снята эта копия.
Капитан сложил бумагу и сказал:
— А теперь, коль извинить меня готов ты, товарищ боевой, пора мне за труды. Кварара кровь! Переборщил с вином я этим, так что пройтись пешком придется до казармы, чтоб протрезветь. Не слишком возликует лорд Чиндор, если ввалюсь я пьяный, как осирианин, и спотыкаясь обо все. Не пройдешься ты со мной?
— С удовольствием, — сказал Феллон и последовал за Кордак’ом на улицу.
Глава XI
— Что такое? — спросил доктор Джулиан Фредро. Феллон объяснил:
— Все готово для экскурсии в Сафк. У меня даже есть план первого этажа. Вот!
Он показал Фредро план, который нарисовал по памяти, как только распрощался с Кордак’ом и купил в лавке в Кхарджу карандаш и блокнот.
— Отлично, отлично, — сказал Фредро. — Когда идти?
— Завтра ночью. Но тебе сейчас придется пойти со мной, чтобы заказать костюм.
Фредро был в нерешительности.
— Я пишу важную статью для «Przeglad Archeologyczny»[13]…
Феллон поднял руку:
— Это может подождать, а вот наше дело — нет. Моему портному потребуется не меньше дня, чтобы сшить нам костюмы. Кроме того, завтра совершается Великий Ритуал Йешта, а потом его не будет недели три — что-то там с созвездиями, по-моему. Великий же Ритуал — единственное мероприятие, на котором жрецов достаточно много, чтобы среди них можно было затеряться. Поэтому нужно идти завтра.
— Ну, ладно. Подождите — я возьму свой плащ.
Они вышли из ’Avrud Terrao (как на балхибу назывался отель «Земной») и направились к магазину Ве’кира Исключительного. Там Феллон отвел Ве’кира в сторонку и спросил у него:
— Ты ведь бакхит, не так ли?
— Да, мастер Антане. А почему ты спрашиваешь?
— Я хотел увериться, что мой заказ не вызовет у тебя возражений по религиозным мотивам.
— Клянусь Кварара палицей, зловещее начало! Что за заказ ты хочешь сделать?
— Мне нужно два йештитских одеяния для жрецов третьего класса…
— Как, неужели чужестранцев принимают в это братство?
— Нет, но костюмы нам все равно нужны.
— О, господин! Среди йештитов у меня большая клиентура, и когда б известным дело это стало…
— Не станет. Но тебе придется шить рясы собственноручно, и, к тому же, они нужны нам срочно.
Портной отнекивался, возражал и ворчал, но Феллону в конце концов удалось уломать его.
Большую часть утра они провели в задней комнате магазина, где их сначала обмеряли, а потом примеривали им сметанные костюмы. Это оказалось несложно, потому что свободные мешковидные рясы, которые полагалось носить жрецам культа Йешта, не слишком подгонялись под фигуру. Ве’кир пообещал, что костюмы будут готовы к следующему полудню, и Феллон и Фредро расстались — последний для того, чтобы вернуться в отель и продолжить работу над статьей.
Прощаясь с ним, Феллон сказал:
— Тебе заодно придется избавиться от этой бороды.
— Сбрить бороду? Никогда! Я ее ношу уже на пяти планетах! У меня такое же право на бороду, как…
Феллон пожал плечами.
— Как хочешь, но тогда тебе не удастся сойти за кришнаита. У них волосы на лице вообще почти не растут.
Фредро сдался, все еще продолжая ворчать, и они договорились встретиться на следующее утро, чтобы зайти за рясами, а потом порепетировать Ритуал дома у Феллона.
Феллон задумчиво направился обратно в Джуру, пообедал по пути и вернулся домой. Подходя к своей двери, он увидел, что к дверной ручке подвешена на бечевке небольшая деревянная стрела.
Издав недовольный возглас, он снял стрелу с ручки. Ее появление означало, что на вечер был назначен сбор роты Джуру в арсенале. И у него не возникло ни малейшего сомнения в том, что это каким-то образом связано с кваатской угрозой.
Капитан Кордак’ оглядел ряды бойцов своей роты — все двести семнадцать существ. Примерно наполовину это были кришнаиты, остальные же — земляне, тотиане, осириане и так далее.
Капитан прочистил горло и сказал:
— До всех вас, без сомнения, тревожные доходят слухи по кваатскому вопросу. Роятся слухи эти, как чидебы над трупом смрадным, и всем должно быть ясно, что созвали вас как раз в связи с сей мрачною угрозой. Не стану вас обманывать — так оно и есть. И хотя я лишь простой солдат, а не оратор, попробую я все же изложить, прощенья испросив за скудость слога, как обстоят дела. В нескольких словах.
— Как все вы знаете — и как испытали некоторые на личной своей шкуре — минуло семь лишь лет с тех пор, как камуран кваатский (пусть грязный Дунулан его зароет под кучею отбросов) разбил нас при Таджроше, развеяв наших воинов подобно урагану. После этой битвы контроль мы утеряли над Джо’ольским пандратом, который ранее был буфером меж нами и степными дикарями. От всадников гуура в стране союзной бывшей стало тесно, и сам пандр Джо’ола поклялся в верности гууру — да ничего другого сделать и не мог он. С тех пор Джо’ол формально независимым считался, но пандр его искал защиты не у Кира, как то было в прошлом, а у гуура подлого.
— Если б царь наш был в своем уме… — сказал кто-то из задних рядов, но выступление было подавлено в зародыше.
