В конечном итоге убеждения Геббельса синтезировались в пренебрежительное отношение к женскому профессионализму, откровенное восхищение красотой и обаянием, четкое осознание того, что главная женщина в Третьем рейхе — это женщина–мать.
Примерно в этом же ключе готовилась рубрика «Для женщин»; в данном случае — экскурс в историю моды и душещипательный рассказ. Оставшиеся страницы, вплоть до последней 32–й, содержали рекламу, еще немного новостей из мира культуры и политические карикатуры.
Как видно из приведенного примера, «Дас Райх» действительно могла считаться универсальной газетой именно благодаря своему тематическому многообразию. Каждый при желании мог найти в ней что‑то свое.
Естественно, в 1945 году газета выглядела вовсе не так представительно, как в начале войны. Она очень сильно «похудела». Например, январский номер 1945 года размещался на 6 страницах. Он содержал большую фотографию снайпера, убившего 55 человек; очень пространную передовицу Геббельса «Идея как основа ведения войны»; аналитические статьи о политике США и Англии; плакат, призывающий жертвовать одежду и белье для солдат; рекламу; карикатуры и карты[170]. Дело в том, что некому было делать газету — все ушли на фронт.
Помимо обилия рубрик на универсальность влияла и форма подачи информации. Часть изданий отдавали предпочтение так называемой информационной форме: новостям, репортажам, интервью, объявлениям… В солидных изданиях преобладали аналитические статьи. Газеты, не претендовавшие на подобную серьезность, предпочитали фельетоны, заметки, анекдоты, стихи… Несколько особняком стояли письма читателей, которые подбирались в зависимости от обстановки. Они и развлекали, и служили для пропагандистских целей. Относиться к ним, правда, коллективам печатных изданий следовало с большой осторожностью. Поскольку самая невинная информация, идущая от читателей, могла нести в себе нежелательные сведения. В частности, уже упоминаемый мною американский журналист Уильям Ширер описывал в своих дневниках, как в 1940 году он сумел докопаться до весьма неприятной для гитлеровского режима правды, всего лишь просматривая колонки с извещениями о смерти в одной из немецких газет. Дело в том, что в Германии тех лет принято было в случае кончины родственника давать небольшое платное объявление в газету. В нем полагалось указывать дату, причину смерти, возраст усопшего, время и место погребения. Информаторы из провинций обратили внимание Ширера на то, что данные извещения звучат как‑то странно, а место смерти часто указывается одно из трех: 1) Графенек, уединенный замок, расположенный недалеко от Мюнцингена; 2) Гартхейм, рядом с Линцем на Дунае; 3) Государственный институт медицины и санитарии имени Зонненшайна в Пирне, близ Дрездена. Странность сообщений бросалась в глаза. Пораженный журналист, в частности, приводит самые типичные из них, например: «Иоганн Дитрих, солдат–фронтовик, имеющий несколько воинских наград, родившийся 1 июня 1881 года, скончался 23 сентября 1940 года. После нескольких недель неизвестности я получила невероятное извещение о его внезапной смерти и кремации в Графенеке, Вюртемберг»[171]. Анализируя информацию, Ширер обратил внимание на такие неуместные формулировки, как «после недель неизвестности», «внезапная смерть», «невероятное известие». Проведя то, что мы сейчас назвали бы журналистским расследованием, он пришел к выводу, что в Германии убивают психически больных людей. Сам Гитлер не афишировал подобные деяния. Официальный указ о проведении подобного рода «мероприятий» не появлялся, поскольку мог вызвать негативную реакцию населения. Лишь в неофициальных документах возможно было найти упоминание о данном вопросе. Так, в своих дневниках в записях, датируемых 31 января 1941 года, Геббельс пишет о том, что был занят обсуждением вопросов, связанных с негласной ликвидацией душевнобольных: «80 000 ликвидировано, с 60 000 это предстоит сделать. Это жестокая, но также и необходимая работа. И нам надлежит ее теперь выполнить»[172]. Получается, что информация, настолько секретная, что ее разглашение даже в рамках своей страны могло привести к очень нежелательным последствиям, попала в руки иностранного журналиста. Все это из‑за публикаций в провинциальных газетах[173].
Бывало, что и без всякой обратной связи с читателями достаточно солидные печатные издания позволяли себе лишнее, с точки зрения министра пропаганды. В его дневниках встречаются высказывания, подтверждающие этот факт. Такие, например, как это:
«Возник скандал вокруг газет "Берзенцайтунг" и "Д. А. Цет", систематически препятствующих моим распоряжениям, например сегодня они слишком подробно информируют о нашей высадке в Англии. Я отдаю распоряжения Фриче принять самые решительные меры в отношении этих изданий. Дисциплина и порядок необходимы (!) прежде всего сейчас, когда психологический фактор имеет самое решающее значение. Теперь я буду самым решительным образом пресекать подобные злоупотребления»[174].
«Дас Райх» подобных ошибок себе позволить не могла. Именно поэтому общение с читателями на ее страницах свелось к минимуму, благо заявленная концепция издания позволяла обойтись и без ответных откликов.
Того, кто, польстившись на название рубрики «Письма из рейха», попытался бы найти отклики населения на различные политические и военные события, постигло бы глубокое разочарование. Данный раздел в газете был посвящен исключительно краеведческим очеркам провинциальных журналистов. Подобные очерки, известные читающей публике с конца XIX века и возникшие на волне поиска национальной идентичности, свойственной тому времени, получили на страницах «Дас Райх» вторую жизнь. Рассмотренный выше номер «Дас Райх» содержал совершенно типичный для данной рубрики пример: статью под названием «Оптимистичный город» — о развитии города Эльзас Мюльхаузен; материал швабского корреспондента Теодора Херинга об особенностях швабского диалекта немецкого языка с пространными пояснениями и экскурсами в историю; статью «Мюнхен завтра» — о перспективах развития Мюнхена[175].
Таков был «продукт», получаемый при самом деятельном участии министра пропаганды. Осталось сказать несколько слов о тех, кто был непосредственно причастен к его выпуску, то есть о коллективе «Дас Райх»[176].
Это прежде всего главный редактор Ойген Мюндлер — человек занимавший свою должность до 1943 года. Несмотря на то что свое сотрудничество с «Дас Райх» он начал в возрасте 51 года, его нельзя было назвать опытным журналистом. Свою профессиональную карьеру он начал в начале 1938 года в Рурской области, где редактировал «Рейнско–Вестфальскую газету». Там его заметил Отто Дитрих и перевел в «Берлинер Тагеблат». Получается, что ко времени работы в «Дас Райх» Мюндлер получил какой‑то опыт руководящей работы, но, видимо, недостаточный. Подчиненные характеризовали его как «не очень сильного шефа», который не всегда мог разобраться в хитросплетениях отношений между партийными и государственными чиновниками. Справедливости ради следует сказать, что это действительно была почти непосильная задача. Как и все главные редакторы, время от времени он выполнял в своей газете журналистские функции, сочиняя довольно сухие статьи по политической тематике.
После ухода с поста главного редактора «Дас Райх» Мюндлер не остался без работы, а приступил к деятельности в качестве главного редактора в Мюнхенском отделении «Фелькишер Беобахтер». В качестве такового он и встретил окончание войны. С журналистикой Мюндлер не расстался и в послевоенное время, поскольку, спешно восстановив свои старые связи, взялся редактировать газету в родной Вестфалии.
Пришедший в 1943 году на смену Мюндлеру Рудольф Шпаринг привнес в работу редакции исключительно позитивные тенденции. Его коллеги вспоминали о его весьма либеральном подходе, который позволял вздохнуть свободнее, насколько это вообще возможно в условиях тоталитарного режима. Зачастую он позволял себе демонстрировать свой критический настрой, впрочем, палку не перегибал. Подобное относительно свободное поведение объяснялось тем, что Шпаринг являлся доверенным лицом Риенхардта и одним из «отцов–основателей» «Дас Райх». Зная о том, что особых писательских талантов за ним не водилось, Шпаринг публиковался очень редко, предпочитая проявлять себя как администратор, а не как журналист. Газетой он руководил до самого конца ее существования. В 1945 году был взят в плен советскими войсками, некоторое время находился в лагере для военнопленных. Скончался в 1955 году.
Следующим по степени значимости в «Дас Райх», безусловно, был Вернер Виртс — заместитель главного редактора, редактор отдела внешней политики. Это была по меньшей мере странная фигура в газете такого уровня. Начнем с того, что он был беспартийный, более того, не скрывал своей антипатии к национал–социализму. Коллеги отзывались о нем как о человеке, при котором можно поговорить, не опасаясь того, что сказанное тобой будет впоследствии представлено в качестве доноса, то есть он был одним из очень немногих, кому можно было доверять. Любопытной представляется и история его прихода в газету. Выше мною уже упоминался еженедельник «Дойче Цукунфт», тот самый, который перестал существовать аккурат после выхода «Дас Райх». Главным редактором там был как раз Виртс. Зачем же разбрасываться ценными кадрами, если их можно просто включить в новую организацию? Виртс при всей своей нелояльности был прекрасным профессионалом. Будучи автором глубоких аналитических статей о внешней политике Англии, Советского Союза, Америки, союзников Германии, он позволял себе не следовать «лозунгам дня», не противореча им, но обходя. На своем посту Виртс оставался до конца войны. Был взят в плен советскими войсками, дальше его следы теряются.
