Ага, до тех пор, пока Джексон не обругал несчастную медсестру-Креста, которая просто исполняла свои обязанности.
— Я поговорил с Носорогом и Сонни, мы все хотим, чтобы ты выступала с нами, — продолжал Джексон. — Как я сказал, все заработанные деньги делятся поровну на четверых.
— Где вы играете?
— В клубах, в пабах, на свадьбах, на вечеринках — везде, где платят, — ответил Джексон.
— А в каком стиле?
— Я же говорю — все что угодно, лишь бы платили, — сказал Джексон.
— То есть вы не пишете песни сами? — удивилась я.
— Пишем, только их никто не хочет слушать. — В голосе Джексона послышалась горечь.
— А почему? Не понимаю.
— Мы поем сплошные каверы. Администраторы клубов любят старые стандарты. Стараемся к концу программы всунуть две-три оригинальные песни, но не всегда получается.
— А почему я? — спросила я.
— Ты умеешь петь…
— Куча девушек умеет петь. Почему я?
— Честно?
— Естественно.
— Нас будут чаще приглашать в Крестовые клубы, если солисткой у нас станешь ты, — ответил Джексон.
Я просила честно — и, безусловно, получила. Короче говоря, Джексон хочет меня использовать. Ну что ж, ничего страшного, поскольку я тоже буду использовать и его самого, и его группу, чтобы самостоятельно заработать денег. И правда, соблазнительно. Я буду как-то себя обеспечивать, и для этого не нужно будет уходить куда-то каждый день, поэтому не придется оставлять Калли дольше чем на несколько часов. И тогда я смогу сдержать слово, которое дала Мэгги, и хоть как-то участвовать в оплате счетов.
— У вас запланировано ближайшее выступление? — спросила я.
— В эту субботу — слишком скоро? — Джексон усмехнулся.
— В субботу? В ту субботу, которая через четыре дня? — запищала я.
— Ага!
— Я же не знаю ни ваших песен, ни аранжировок! — Я была в ужасе. — А вдруг у меня на ваши мелодии диапазона не хватит и я пущу петуха?! А вдруг…
Вошла Мэгги с чашкой чая и протянула ее Джексону.
— Спасибо! — просиял Джексон.
— Все нормально? — спросила меня Мэгги.
— Джексон тут кое-что затевает, — ответила я.
— Что затевает? — напряглась Мэгги.
— Зову ее в группе петь, — вставил Джексон.
— А, петь? — Было видно, как Мэгги расслабилась.
— Да-да, — сказала я.
— Значит, ты согласна? — спросил Джексон.
Я задумалась. Я буду зарабатывать деньги, это плюс, но для этого придется петь перед зрителями. И еще придется петь в компании Джексона, у которого характер что твой действующий вулкан, а на всех Крестов на свете зуб размером с бивень мамонта. Стоит ли игра свеч?
— Да нет, наверное, — проговорила я.
— А почему?
— У меня тут на руках, знаешь ли, не кукла. Мне надо за ребенком ухаживать, — огрызнулась я.
— Я посижу с Калли, если нужно! — мигом вызвалась Мэгги.
Я испугалась:
— Нет! Ей еще даже двух месяцев нет. Как же она без меня?…
— У нас только репетиции раз-два в неделю по вечерам, после работы, и выступления в пятницу или субботу вечером, — пустился уговаривать Джексон. — Я ведь не слишком многого прошу, верно? А деньги мы сможем зарабатывать вполне серьезные.
— Мне надо ухаживать за ребенком, — повторила я.
— Сеффи, тебе очень полезно выходить из дома, — сказала Мэгги. — После больницы ты носа наружу не высовывала.
Я что, вдруг заговорила по-марсиански? Не хочу я никуда выходить из дома. Не хочу высовывать нос наружу. И уж точно не хочу стоять и петь перед толпой незнакомых людей. О чем они оба говорят? Неужели мое общество уже настолько надоело Мэгги?
— Не думай, я тебя никуда не гоню. Наоборот. Мне очень приятно, что вы с Калли тут живете, — сказала мне Мэгги. — Просто мне тревожно за тебя, Сеффи. Ты никуда не хочешь ходить, ничем не хочешь заниматься.
Ладно. Спорить с ней при Джексоне я уж точно не собираюсь.
— Джексон, спасибо за предложение, но нет, — твердо сказала я.
Он поджал губы и встал.
— Слушай, если передумаешь, вот мои адрес и телефон. — Он протянул мне визитную карточку из тех, которые можно напечатать в любом книжном магазине в автомате, куда вбиваешь данные и получаешь кучу визиток за сущие гроши. Я взяла ее, даже не взглянув. Я не собиралась петь в его группе и вообще нигде, и мы оба это знали.
Я дождалась, когда Мэгги проводит его, а сама прижимала тебя, Калли, к груди и терлась носом о твою макушку.
— Что я тебе сегодня расскажу про папу? — спросила я.
Ты посмотрела на меня так, словно была готова впитать каждое слово.
— Любимое блюдо Каллума — жареная ягнятина. Он считал, что астрология — ерунда на постном масле. Не верил, что звезды и планеты определяют чью-то судьбу. Говорил, что самый глупый вопрос, который девочка может задать мальчику, — это «Кто ты по гороскопу?». Честно говоря, я и сама в подобное не верю, но Каллум страшно злился, когда речь заходила о таких вещах. Любил рисовать. В основном зверей в прыжке. И деревья. Всегда одинокие деревья на фоне унылого пейзажа. Мне они не очень нравились…
Я умолкла, обнаружив, что не одна. Мэгги вернулась в комнату и смотрела на меня.
— Почему ты так резко обошлась с этим беднягой? — спросила Мэгги.
— Я не заметила, что обошлась с ним резко, — отозвалась я. — Но петь с ним я не хочу и не люблю, когда мной манипулируют.
— Сеффи, тебе надо выходить в люди. Ты даже не возила Калли к своей маме. И тебе надо решать, как жить дальше, — сказала Мэгги. — Чем ты собираешься зарабатывать?
— А, вот в чем дело, — обиделась я. — Вы боитесь, что я не смогу платить свою долю?
— Нет, что ты. — Мэгги мотнула головой. — Просто кажется, что ты замыкаешься в себе. Ты выстраиваешь жизнь так, что все вращается вокруг Калли, а это нездорово.
— Подожду, когда она подрастет, тогда и подумаю, что делать дальше, — сказала я.
— Сколько будешь ждать? — уточнила Мэгги. — Еще месяц, еще год? Десять лет? Пятьдесят? Сколько?
— Мэгги, прекратите давить на меня! — завопила я. — Оставьте меня в покое!
Как видно, я напугала тебя, Калли: ты заплакала.
— Вот видите, что вы наделали? — напустилась я на Мэгги.
И, не дав ей ничего ответить, выбежала из комнаты с тобой на руках. Как она не понимает?! Если бы я могла прийти на могилу Каллума и заползти туда к нему с тобой на руках, я бы так и поступила.
Почему никто этого не понимает?
Глава 25 ∘ Джуд
Кара позвонила мне на мобильный и попросила встретиться с ней у метро «Чамбер-лейн» в семь вечера. Мне не очень хотелось слишком часто ходить в город. Там повсюду натыканы камеры видеонаблюдения и никогда не знаешь, кто на тебя смотрит, но Кара уж очень уламывала меня. И я не смог отказать.
В конце концов, как она истолкует мое нежелание? Не говорить же ей, что я до сих пор в розыске за участие в похищении Персефоны Хэдли. Так что я сделал, как просила Кара. Обмундированием на тот день стали обычные джинсы, обычная футболка, обычная куртка и бейсболка, низко надвинутая на лоб. Я держал глаза опущенными, когда поднимался по эскалатору со станции. При этом я нутром чуял, что это какая-то безумная затея. Если меня когда-нибудь схватят, то именно в таком месте, в городе, где кругом полно народу, меня легко окружить, а найти укрытие будет трудно. Что же я тут делаю? До сих пор не понял — кроме того, что меня попросила Кара.
Кара уже ждала меня. Я сунул билет в турникет, отошел к стеночке, чтобы толпой не снесло, и стал смотреть, как она вертит головой в поисках меня. На ней были темно-зеленые облегающие брючки и белая майка. Руки у нее были такие изящные и мускулистые, словно их вырезал из темного дерева какой-то скульптор. Сегодня она не стала завязывать косички на затылке, и они свободно падали на плечи и обрамляли ее профиль, когда она поворачивалась.
А я стоял и смотрел. И смотрел.
Но тут она заметила меня.
— Стив! Привет, Стив!
Ну вот, опять. Эта ее улыбка — она ярче и теплее летнего солнца.
