Замечательная группа дома № 6[102] хочет заниматься живописью. Не хватает кистей, красок, планшетов для рисования. Мальчики, которые составляют группу, должны знать, что они пришли заниматься живописью и что здесь принимают всех, вне зависимости от степени одаренности. Они сами разбиваются на четыре подгруппы, одна рисует, а три ждут очереди. Ребята признают превосходство тех, кто страстно увлечен живописью, и готовы быть на подхвате. Готовить планшеты, смешивать краски – это их вполне устраивает. Сами или по чьему-то совету они находят применение своим способностям: одни готовы вести список и отвечать за организацию процесса, другие – распределять материалы, третьи – вести рабочий дневник занятий, иные же хотят только рисовать или делать эскизы. Находятся и те, кто готов посвятить свое время поискам материалов для занятий. Таким образом, никто не теряет чувства причастности к общему делу – и те, кому приходится ждать, знают, что их черед придет.
Соня Шпицова (17.2.1931—6.10.1944). «Кукольный театр». 1943.
Мальчиков становится вдвое больше. Приходится обмениваться кистями, пользоваться ими по очереди. Раньше в этом доме исчезали бумага и картон, теперь мальчишки стали более сознательными. Ребят с явным художественным даром удалось организовать в отдельную группу, которая ведет занятия с группой менее способных.
Мы часто делаем эскизы, обсуждаем их вслух и выбираем лучшие. В процессе совместной работы дети быстро отвыкают от злой и насмешливой критики. Из жизни и взглядов другого можно незаметно для себя почерпнуть много полезного. Ошибки, а точнее, те детали, которые не полностью удались ребенку при выполнении задания, дают стимул новым идеям. Обнаруживая ненамеренное, случайное сходство предметов, ребенок обогащает запас форм. Относясь критически к тому, что делает сам, он утрачивает нетерпимость к своим и чужим попыткам.
Поскольку меня часто спрашивают о ритмических упражнениях, хочу остановиться на них особо[103]. Они служат хорошим подспорьем для превращения толпы в рабочую группу, готовую совместно отдаться делу, вместо того чтобы мешать друг другу и портить работы. Они делают легкими и гибкими как руки художников, так и их самих. Вдобавок с помощью этих упражнений ребенок извлекается из зрительной и мыслительной рутины (позже мы увидим, насколько это полезно) – ему дается задание, полное игры и фантазии, и при этом – легко выполнимое. Это приносит ребенку удовлетворение, помогает ему сконцентрироваться, и он начинает различать ритмы разного происхождения (тональность звука или напряжение линии), которые прежде были для него слиты. Должно ли это быть именно звуковое упражнение? Нет, не обязательно – важно, чтобы оно было простым, однозначным и легко варьируемым. С помощью такого непривычного задания дети сообща выходят на старт, звуковой сигнал и смешит их, и настраивает на общую волну.
Работая с группой девочек 10–12 лет, я столкнулась с большими трудностями в преодолении рутинных привычек и привязанностей. Большинство из них играло с большими целлулоидными пупсами. Однажды мы решили сделать кукол, чтобы с ними сотворить что-нибудь, например, театр.
Девочки были недовольны тем, что у них получалось. Некрасиво. Все хотели принцесс. В конце концов они принесли мне своих пупсов, толстых, гладких, подрумяненных, с длинными ресницами. С ними тряпичные куклы, естественно, не могли соревноваться. Я предложила из тряпичной куклы, сочтенной уродкой, сделать фигуру для процессии ряженых, и вскоре настроение переменилось. Так у нас возникли куклы – водовоз, кухарка, волшебник со зверями и даже работница туалетной службы.
Бесконфликтная, принимаемая некритично, бессодержательная «красота», присущая еще стилю Макарт[104], приносит вред и сегодня.
Борьба с «готовым изделием» в любом случае пойдет ребенку на пользу. Им еще не освоено богатство форм и не пережито в полной мере чувство красоты, так что не беда, если в борьбе с клише он временно утратит стабильность. …В этот период народное искусство, первобытное искусство, современные художники и скульпторы и через них – старые мастера воспринимаются им в соответствии с его личной способностью к суждениям.
Такая способность, не боящаяся быть высмеянной, самосознающая и стремящаяся проявиться самостоятельно, и есть новый источник творчества, она же и цель наших попыток заниматься рисованием.
Ф. Дикер-Брандейс. Без названия
К сожалению, детские рисунки из-за их формата не могут служить демонстрационным материалом, поэтому прошу меня простить, что я больше говорю о намерениях, чем о результатах; наглядные примеры были выбраны для показа довольно случайным и хаотичным образом.
Если мы хотим рассматривать детские рисунки с удовольствием и пользой, мы не должны торопиться с окончательными суждениями о форме и содержании; лучше вглядеться в них молча и вдуматься в то, что они в себе несут.
Наши предрассудки и притязания в отношении детских рисунков вытекают, по большей части, из ложных представлений о самом ребенке и о том, что он имеет сообщить. Они происходят из расхожих мнений о высоких и низких эстетических ценностях, возникающих у взрослых вследствие либо их тщеславия, либо самонадеянности или страха; пытаясь в свое время решить проблемы своего собственного творческого развития, они сочли их непреодолимыми и со страху подавили в себе желание в этих проблемах разобраться.
Роберт Бонди (1.5.1932 – 6.10.1944). «Пейзаж». 1944. «L 417, Х. Вокзал». 1944. На ярких, красочных пейзажах Роберта Бонди одна и та же картина: горы вдалеке, на первом плане одинокое дерево… Пейзажи кажутся огромными, хотя нарисованы на стандартном листе. Карандашные рисунки на лагерную тему нарисованы бледно. Пейзажи выполнены художником, а рисунки – тревожным ребенком.
Почему, собственно, взрослые так спешат уподобить себе детей – так ли уж мы счастливы и довольны собой?
Ребенок не является (или почти не является) недоделанным, недоразвитым, предварительным этапом развития взрослого. (Ратенау[105], очевидно, именно по этому поводу сказал: «Аллегро – это не цель для адажио, и финал – не цель для вступления. Они следуют друг за другом по закону гармонии. Не всякий диссонанс требует разрешения».)
Предписывая детям путь их развития, притом что их способности, помимо всего прочего, развиваются абсолютно неравномерно, мы не даем им расти свободно и творчески, а себя лишаем возможности этот рост увидеть.
Требования взрослых, даже тогда, когда они обоснованны, относятся не к тем вещам, по поводу которых они высказаны. Например, такие качества, как чистота, точность, способность один к одному передать определенное содержание, требуются при создании геометрического орнамента и не имеют ничего общего с творческим рисованием.
Чего следует ожидать от творческого рисования? Достижения ребенком всемогущей свободы, при которой он реализуется, сначала эмоционально, а уж потом и в материале. Итак, следует довериться самому ребенку; самое большее, что мы можем, – это предложить ему материал и побудить его к работе. Всякие наши «художественные» оценки на этом этапе не имеют никакого смысла.
Йозеф Новак (25.10.1931—6.10.1944). «Детдом № 10. 20-й урок. Проба цветов». 1944.
Учитель, воспитатель должен придерживаться самой большой сдержанности в оказании влияния на ученика. Возможно, именно тот учитель, который обладает вкусом и художественными задатками, пленившись силой и непосредственностью работ ребенка, станет искусственно удерживать его на стадии инфантильности или настаивать на определенном виде выражения, идет ли речь о каком-либо из «измов» или о серьезном академическом рисунке. Точно так же не следует показывать ребенку «примеры» – картинку из календаря с козочками и соснами, посыпанными серебряной пылью, Белоснежку с семью гномами, Ферду-Муравья или какой-нибудь импрессионизм. Правда, последний, благодаря свежести и смелости, ребенку ближе (хоть сам ребенок может его сразу и не воспринять, но это все-таки лучше, чем сентиментальность, пошлость и слащавость).
При этом можно многократно показывать произведения как старого, так и современного искусства всевозможных видов, любые изображения с натуры – в любом случае это лишь обогатит ребенка. Он сам выберет то, что ему нужно. Не следует навязывать ему своих мнений и предпочтений, так как он, податливый и доверчивый, жадно прислушивается к любому высказыванию взрослого, отождествляет себя с ним; он готов поверить всему, сказанному взрослым; он быстро соглашается с его советом, лишь бы поскорее и попроще достичь спокойной ясности и застраховаться умением производить готовый продукт. Ребенок верит, что средствами, полученными от взрослого, он скорее выиграет соревнование, которое ему навязано. Таким образом, он отторгается от себя и своих потребностей; сперва он теряет выражение, адекватное его переживанию, а затем и само это переживание.
