— Я совсем забыл об этом, — сказал Ламбэр.
— Ты не мог этого забыть, потому что не знал, — грубо возразил Уайтей. — Переоденься и приходи ко мне через час!
— Все что благоразумно — я исполню, — ответил Ламбэр.
Через час он явился в маленькую гостиницу, где Уайтей устроил нечто вроде главного штаба. Она находилась на узенькой улочке, которая тянулась вдоль набережной Темзы. На этой улочке находилось больше гостиниц, чем в самых оживленных кварталах Лондона. Уайтей занимал весь третий этаж, состоящий из трех небольших комнат.
Компаньоны совещались свыше двух часов. Совещание, правда, выглядело скорее, как монолог Уайтея. Ламбэр, в основном, слушал и кивал.
Когда Ламбэр уходил, Уайтей поинтересовался:
— Ты по какой дороге пойдешь?
— Вдоль набережной.
— Я провожу тебя.
Часы на Вестминстерской башне пробили одиннадцать, когда они вышли на набережную Темзы, К ним подошел нищий.
— …пару пенсов… на ночлег, сэр… не ел три дня…
Они оставили эту просьбу без внимания. Нищий, не отставая, шел за ними. Когда они подошли к Фонарю, Уайтей внезапно обернулся и схватил его за шиворот.
— Дай-ка на тебя взглянуть!
Для изнуренного бродяги, которым он казался, нищий обладал удивительной силой, которую проявил, вырываясь из рук Уайтея, который все же успел его разглядеть. Это было строгое, решительное и небритое лицо…
— Слушайте, нехорошо так людей пугать, — проворчал нищий, — оставьте ваши руки при себе!
Уайтей достал полкроны и дал их нищему.
— Вот тебе, сын мой, пойди выпей и ложись спать.
Нищий поклонился и исчез.
— Ты становишься сентиментальным, — заметил Ламбэр, когда они отошли немного.
— Возможно, — ответил Уайтей. — Ты видел его физиономию?
— Нет.
Уайтей рассмеялся.
— Сыщик Мардок из Скотленд-Ярда!
— Что ему нужно? — заволновался Ламбэр. — Странно…
— Не будь идиотом, — вскинулся Уайтей.
Когда они расстались, Уайтей пошел той же дорогой обратно, и остановил встречный автомобиль. Он оглянулся. Поблизости никого не было.
— Улица Виктории, — сказал он шоферу. Когда машина тронулась, он неожиданно приказал везти его в Кеннингтон. Не доезжая Кеннингтона он вышел, сел в трамвай и проехал три остановки.
Уайтей разыскивал человека по имени Коалс. Этот Коалс прежде исполнял мелкие поручения Уайтея. Если он не умер и не сидит в тюрьме, то его можно было застать в известной пивной. Уайтею повезло. Он увидел Коалса на своем обычном месте в пивной и, к его удивлению, трезвым. Посланный мальчишка вызвал его на улицу. Он боязливо свернул за угол, где его дожидался Уайтей.
— Я было подумал, что вы сыщик, — сказал Коалс, увидев Уайтея, — хотя, насколько мне известно, я ничего такого не натворил…
Он был высокого роста, широкоплечий, с большой бесформенной головой и с отталкивающим лицом.
— Как ваши делишки, сэр? — затараторил он. — Мои дела — хуже некуда. Работы нет. Жизнь — тяжелая штука, когда работы нет. Никогда еще в жизни такой нищеты не переживал! Если не найду работу, так прямо не знаю, чем все это кончится…
Безработица была его любимой темой. Он нравился себе в роли жертвы.
— Одни говорят — правительство виновато, другие — конкуренция, но по-моему…
Уайтей оборвал его на полуслове.
— Коалс, у меня есть для тебя работа.
— Благодарю вас, мистер Уайтей, дорогой мистер Уайтей… Я бы с удовольствием, если бы не моя нога, вы не знаете, что мне приходится выносить при этой мокрой погоде…
— Работа вполне по тебе, — снова перебил его Уайтей, — риску немного и сто фунтов.
— О, — задумался Коалс, — не приведет ли это меня в тюрьму?
— Это твоя проблема. Ты и за меньшие дела уже сидел.
— Это-то верно, — согласился тот.
Уайтей достал из бумажника банкноту.
— Завтра или послезавтра я за тобой пришлю… Ты ведь умеешь читать?
— Да, сэр, слава Богу, — весело заявил Коалс, — я ведь посещал школу и учился хорошо, и поведения был хорошего…
— Действительно, — безразлично сказал Уайтей. Он не любил, когда люди хвастались хорошим поведением.
Они расстались. Уайтей на трамвае доехал до набережной Темзы. Он зашел к себе в гостиницу, чтобы взять пальто, так как вечер был прохладный, а затем направился на улицу, где жил Петер. Он надеялся там кое-что разузнать. В конце улицы находилась кофейная. Она была открыта с двенадцати часов ночи до семи утра. К часу ночи там собирались все праздношатающиеся этой округи. Уайтей застегнул пальто на все пуговицы и заказал себе чашку кофе. Он стал прислушиваться к разговору окружающих. Тут говорили о скандальных сенсациях этого района. Хотя каждый среди них знал изнутри тюрьмы Его Величества, но о воровских делах они не разговаривали.
— Видел сегодня вечером пожарных?
— В котором часу?
— Не помню. Старик Муск как раз уезжал.
— Он уехал?
— Да, в автомобиле… Тому целый шиллинг дал за то, что тот ему помог нести клетки с птицами!
— Скажи пожалуйста! Петер Муск уехал, да еще в автомобиле, а я всегда думал, что он скряга!
— Я тоже… Он не насовсем уехал…
— А куда?
Уайтей пододвинулся ближе к говорившему.
— Куда-то в графство Кент… в Майдстон.
— Нет, не в Майдстон… местность называется Вэрэ!
— Ну, это и есть Майдстон… Майдстон — это ведь станция!
Уайтей допил свой кофе и отправился домой спать.
Глава 18
Сноу нравилось прогуливаться по шоссе, ведущему из Майдстона в Рочестер, хотя другие и находили это шоссе немного однообразным.
— Нам не мешало бы прокатиться, — сказала Цинтия, которая шла с ним рядом, — я боюсь, что погода…
— …Может подействовать на состояние здоровья бедного африканского путешественника, — подтрунил он над ней, — Петер мне прочел целую лекцию по этому же поводу. Ясно, говорил он мне, что у такого героя должно появиться воспаление мозга вследствие резкой перемены климата…
— Мне твой Петер нравится, — сказала Цинтия после паузы.
— Он чудак, — ответил Сноу.
— Папа тоже его любит, — вздохнув, заметила Цинтия, — как ты думаешь, он выздоровеет?
Сноу промолчал.
— Я бы хотела, чтобы ты от меня ничего не скрывал.
— Я скажу тебе. Да, я думаю, что со временем наступит улучшение…
— Ведь он не… — она не закончила фразы.
— Нет, он не сумасшедший в том смысле, в каком обыкновенно понимают сумасшествие. Одно лишь событие его так захватывает, что в других направлениях его разум остановился.
— Он потерял память, но все же помнит меня и поток алмазов…
Они молча пошли дальше. Оба были слишком заняты собственными мыслями, чтобы разговаривать.
Дом, который купила Цинтия, стоял в стороне от дороги. Прежде это была ферма, но предыдущие владельцы превратили ее постепенно в уютную виллу и в виду наличия густого леса все владение представляло собой прекрасное место отдыха.
Фрэнсис Сеттон сидел у камина и читал книгу, когда Сноу и Цинтия вошли в комнату.
Последние испытания сделали из него настоящего мужчину. Возмужал от также и внешне: загорел, женственность и детская округлость щек исчезли.
— Что нового? — спросил он.
Сноу, грея руки у камина, ответил:
— Завтра министерство колоний предложит Ламбэру точно указать место россыпи. Боюсь, что он натолкнется на затруднения.
— О, и я так думаю, — кивнул Сеттон.
— Какой срок ему дадут?
— Неделю, и если за этот срок не последует ответа, министерство колоний составит соответствующий акт, который подорвет доверие к предприятию Ламбэра.
— Необычный образ действий, — заметил Сеттон.
— Необычный случай, мой неустрашимый исследователь, — ответил Сноу, и Сеттон улыбнулся:
— Не смейся, теперь я знаю, что я еще молокосос.
— Я скорей думаю, что ты прекрасный малый, — заметил Сноу, и юноша покраснел.
— Где твой отец? — внезапно спросил Сноу.
— В парке с твоим другом. Это была прекрасная идея — привезти его к нам… Как его зовут, Муск?
— Петер, называй его Петером. Знаешь что, пойдем к ним, — предложил Сноу.
Они вышли в парк, окруженный забором, и подошли к ним, когда Петер, рассказывая старику какую-то историю, иллюстрировал свой рассказ замысловатыми линиями на песке.
— Отец, — тихо произнес Фрэнсис, — вот наш друг, капитан Грэй.
— Капитан Грэй? — спросил он и протянул ему руку.
В его голове промелькнуло мимолетное воспоминание.
— Капитан Грэй, я боюсь, что мой сын стрелял в вас.
— Это неважно, мистер Сеттон, — ответил тот.
Единственную ассоциацию со Сноу больной черпал из той драматической встречи в лесу, и хотя они ежедневно виделись, старик говорил ему всегда одно и то же.
Они медленно возвращались в дом. Сноу с Петером шли сзади. Петер заметил:
— Он поправился, честное слово! Его состояние улучшилось за последние два дня!
— Как долго он пользуется благотворным влиянием твоего общества, мой Петер? — спросил Сноу.
