— Скажи, Иван (Алексей впервые назвал Крупнова так, и это резануло того по ушам), только на откровенность, видишь, нет передо мной протокола, и я не ловлю тебя на слове... Так вот, скажи, Иван, эти десять кило триста сорок граммов единственные, что к твоим рукам прилипли? Или еще что было?
— А кто поверит, если это не так? Пока мне вдалбливают в башку иное. Будто я ворюга, каких поискать, и за три месяца растащил полсклада. Да, я — вор, но свои грехи никогда не отмазываю. А вот когда под честного человека рядятся, в грудь кулаками стучат, а волокут пудами... Обидно, что за кого-то... Он вдруг поднялся со стула.
— Не верите? Никто не верит! Только и эти поганые десять кило не трогали мои руки. Как они в машине оказались, и сам не пойму. Да захотел бы я взять, ни один бы охранник не унюхал. А тут возьмите, подъехал к караулке Ваньша Канада, сидит на колбаске, задом ее обогревает.
Он отрешенно махнул рукой, сел на стул. И это короткое откровение, и какой-то беззащитный вид Крупнова больше всего поразили Алексея.
— А я верю тебе, Иван. И даю слово, что разберусь в этой истории...
Да, тогда пришлось поработать его ребятам, прежде чем передали дело по подследственности — сотрудникам ОБХСС. От той самой громогласной кладовщицы ниточка потянулась в административный корпус, кое-кого из руководства опутала. Им и ответ держать пришлось. Алексей радовался, что не дал восторжествовать несправедливости. Крупнов на суде прошел свидетелем, а когда вместе с Алексеем вышли из зала, протянул руку:
— Спасибо, Леонидыч. Я из злючей породы, но и на доброту памятливый. Будь здоров.
И Коротков увидел, как побледнели у него щеки.
С тех пор прошло около года, раза два они встречались, и Алексей не терял надежды, что со временем очистится Крупнов от наносной грязи колоний. И вот этот звонок...
— А вас сразу и не признать, — прервал Крупнов его думы. Вывернулся он на аллею откуда-то с боковой тропки, и по его развязному поведению Алексей понял, что он где-то успел хорошо выпить. Опоздал Крупнов минут на десять, и потому Алексей спросил:
— Что задержался?
— Крюк с дружком нарисовались, у бани в очереди за пивом стоят. А я сказал, что двинул деньжат промыслить, а сам сюда. Вот бы они нас сейчас «сфотографировали». Ванька Канада за милой беседой с начальником уголовки. Дела!
Он хохотнул, но тут же глаза его сделались серьезными.
— Ну да ладно. Удивлен, что позвонил? Не удивляйся, если с Канадой по-людски, он добро долго помнит.
Алексей приготовился слушать. Уж коли Крупнов напросился на встречу, то новость действительно обжигает ему пятки.
— Я, Леонидыч, затем нарисовался. Был сегодня за городом, в Сосновке, у Лизки Мозер. Слыхал про такую? Девонька еще из тех. Сейчас у нее там блатхата, или как там, притон, по-вашему. Так вот, собралась компаша, в картенки перекинулись, за винцом слетали. А потом Пашка Огонь подскочил. Смурной какой-то и при деньгах. За две минуты полторы сотни спустил да еще на выпивон всей компаше расщедрился. С чего бы это? У такой шушеры, как Пашка, карман от карбованцев топорщится. Может, родственник богатый где объявился, так то сказочки для душевнобольных. И слова Лизке пьяный нашептывал: хана, мол, мне и прочее, что не для чужого уха. Что это, бред или романчик какой прочитал интересный?
Думал Алексей, стремительно думал. После смерти Остаповича не было пока просвета в делах с ограблением управления и убийством Пети Синцова. И тут даже самую малость надо исследовать скрупулезно. Но Пашка Огонь — это не очень серьезно.
— Так, говоришь, полусотенки и слова такие плел? — почти машинально переспросил он Крупнова.
— Если сказал Канада, значит, так оно и было. Верь, стряслось в его жизни такое, что плавит душу. Боится он, страх как боится, а чего, тут соображай, моя голова к тому не приспособлена.
— Где сейчас Пашка, в Сосновке?
— Там ошивается, у Лизки. Но к вечеру думал в город возвращаться, дельце, говорит, одно спроворить надо...
Ушел Канада, свернул за ближайшими кустами с аллеи. Обожгло нежданное известие Короткова. Нет Верти Угла, сплошной туман после него остался. А здесь Пашка Огонь сорит кредитками. Откуда взял? Смотреть, смотреть его надо, не откладывая, проверять со всех сторон. Куда пойдет? К кому с делами своими нацелится?
Алексей поднялся. Сквозь зеленоватые стекла защитных очков деревья, песочные дорожки, небо — все выглядело намного светлее, ярче. Взглянул на циферблат часов. С начала встречи с Канадой прошло тринадцать минут. Несчастливое число...
ДВЕРЬ ОТКРЫВАЕТ ХАРДИН
На вокзал Коротков приехал под вечер. Решил подконтролировать дежуривших здесь ребят, так как в лицо Пашку, кроме него, знал лишь инспектор Сушко. Через три-четыре минуты должен был появиться электропоезд со стороны Сосновки. Сушко Алексей нашел сразу — тот стоял на перроне около газетного киоска и что-то рассматривал за витриной. Быстро договорились, что встанут на разных выходах к вокзальной площади. Искать еще одного сотрудника, приехавшего сюда вместе с Сушко, уже не было времени — вдали мелодично пропела сирена электропоезда. И вот зеленая стрела, бесшумно приближаясь и увеличиваясь в размерах, плавно подкатила к высокой платформе. Густо двинул из вагонов народ, не просмотреть бы в такой сутолоке Пашку. А может, и не приехал он, кто знает, пьет у Лизки, и вся недолга.
Надеялся Алексей на встречу, вглядывался в проходящих мимо людей и вдруг почти рядом увидел Пашку. В синем плаще, в фуражке, из-под которой выбивались рыжие завитушки. Алексей вклинился между двумя женщинами и уже не спускал с Пашки глаз. Были они знакомы, лет семь назад расследовал Коротков в общем-то несложное Пашкино дело, связанное с групповой кражей и угоном автомашины. После освобождения Пашки была у них беседа. Тогда и понял: набрал парень злобы до краев, всегда готова она сплеснуться, обернуться для кого-то бедой. Да и кто бы навел Пашке глянец при его-то матери и многократно судимом братце. Так и не получилось у них теплого разговора, не протаяла между ними снежная целина.
И сейчас таился Алексей за чьей-то спиной, интуитивно чувствовал неладное в лице полупьяного Пашки. Нет, Коротков не считал себя физиономистом, хотя годы тренировки позволяли ему быстро схватывать в человеке существенные черты, запоминать не особо броские приметы и при необходимости воссоздавать подробные словесные портреты.
Сейчас лицо Пашки отражало ясно просматриваемую тревогу. Смятение было прописано во всех его чертах. Губы скобочкой тянуло к подбородку, щеки обвисли, потемнели, глаза метались по толпе, будто отыскивая в ней кого-то. Настороженный хорь, да и только.
Деньги и Пашка? Какая между ними связь-зацепа?
Откуда такая сумма могла появиться у неработающего парня (справки о Пашке Алексей успел навести после встречи с Крупновым)? Выиграл в карты? У кого? Украл? Так в городе и области крупных хищений денежных сумм в последнее время не было. За исключением «Колхозспецстроя». Неужели в какой-то степени причастен к этому делу? Что-то знает, слышал или... Нет. Куда там Пашке. Не того полета птица. Хотя... А если... — Эта мысль была так неожиданна, что Алексей остановился. — Неужели брат объявился? Леха Крест! Ведь ползает же он где-то по земле, таится. Но если Крест в городе (нельзя, никак нельзя отбрасывать такую возможность!), то где скрывается сейчас? Дома? Навряд ли. Дом для него — «горячая точка». Тогда где? У какого-то заветного дружка? И подал ли он весточку о своем прибытии Пашке? А может, в том и заключается тонкий расчет: пересидеть подобно хитрому зверю облаву рядом с охотником. Трудно поверить в такую версию. Пойдет ли Крест на такой риск? Но ведь появиться в доме мог? Хотя бы ненадолго. Потому что нуждается в легальных помощниках, деньгах...
После получения телефонограммы о побеге Креста за домом наблюдали две недели. Истекли все сроки возможного появления беглеца, и Алексей вынужденно дал команду снять наблюдение. Сотрудников не хватало постоянно, а здесь несколько ребят круглосуточно высиживали в доме, со слабой надеждой в появление Креста. Верилось в это мало. К тому же Сазониха и Пашка вели себя вполне естественно, ничего подозрительного в их поведении не замечалось. А встречу с Лехой утаить было бы нелегко...
Вспотел Алексей. Нежданно родившись, мысль требовала логической ясности. Неужели он, залета, Леха Крест? А ведь, пожалуй, похоже, ох, как похоже. Его дерзость, умение обдумывать все до мелочей и не оставлять экспертам мало-мальских улик. Сейчас бы в кабинет, собрать ребят, обдумать все детали этой версии. Но Алексей уже знал, что «поведет» Пашку, куда бы тот ни сунулся, будет держаться за эту неожиданно возникшую ниточку...
Кончилась привокзальная площадь, двумя широкими лучами разошлись от нее улицы. И Пашка остановился, посмотрел по сторонам, словно взвешивал, какую из улиц мерять своими длинными ногами. Алексей вовремя отшатнулся за чью-то спину. Не очень людно, не очень, не натолкнуться бы на пытливый Пашкин взгляд. Ругнул мысленно Сушко и его напарника — тоже, помощнички. Куда запропастились? Как их сейчас не хватает?
