– Все знают об этом! – подтвердила Вероника. – Я сама, кажется, вам об этом говорила.
– Но меня интересует – откуда он получил такую информацию, – сказала Кора.
– Оттуда, – показал Мишель пальцем в потолок. Он пропустил Кору в дверь.
– Милый Мишель, – сказала Кора. – Подобно вам, я верю в законы физики, а они гласят: слухи и сплетни распространяются от человека к человеку без посредства высших сил, которые заняты своими делами.
– Хорошая теорема, – согласился Мишель.
– Аксиома, – возразила Кора.
Было прохладно, собирался дождик. Мишель нервно раскрыл зонт, потом закрыл его снова. Кора спросила:
– А где ваша машина?
И по тому, как вздрогнул Мишель, поняла, что допустила бестактность. И тут же вычислила какую. Кора прилетела из мира, где машин или подобных им средств передвижения изготавливается столько, сколько нужно. Если у тебя что-то случилось с флаером или мобилем, ты берешь со стоянки другой… Но сейчас-то она в чужом мире. В мире, где машина – предмет престижа, где машины дефицитны и недоступны подавляющему большинству жителей Рагозы.
– Вашу машину взорвали из-за меня, – сказала Кора.
– Я напишу и отправлю на Землю рапорт, – сказал Мишель. – И они пришлют новую машину через два года. Да еще с выговором… А как нам работать?
– Как только вернусь на Землю, я сразу же пойду в Космофлот, – сказала Кора.
– Они будут с вами очень вежливы. Они мастера избавляться от неудобных посетителей.
– Но как же вы будете без машины?
– Буду брать напрокат, когда прилетают корабли. А так… обойдемся. Здесь есть общественный транспорт, – сказал Мишель, разводя руками и становясь еще более похожим на французского мима.
– Это не общественный транспорт, – возмутилась девушка. – Это общественное безобразие!
– Вероника!
Мишель поднял руку. Притормозило такси.
– К оракулу, – объявил Мишель. Водитель подозрительно покосился на пассажиров, но ничего не сказал.
– Интересно, кому я так помешала? – поинтересовалась Кора.
– Наверное, клану Дормиров, – предположила Вероника. – Это они хотят убить нашего Густава, чтобы трон достался тупому Кларенсу.
Выслушав Веронику, Кора обернулась к Мишелю.
– Не знаю, – тихо сказал тот. – Я не могу для себя ответить на вопрос: что выгоднее для клана Рагозы – посадить ли на трон законного короля из собственного клана, который ставит своей целью задачу ликвидировать кланы и превратить Рагозу в государство нового типа… или договориться с другими кланами и отдать трон чужому, но послушному королю?
Кора не стала отвечать на вопрос, обращенный не к ней.
Вероника ахнула:
– Ну как ты мог так подумать!
Машина свернула на пальмовую аллею фешенебельного района.
– Будьте осторожны, – прошептала Вероника на ухо Коре. – Если он предсказывает смерть, то человек обязательно умирает. Уже были случаи… Не злите его.
– Это не входило в мои планы, – призналась Кора.
Перед узорчатыми железными воротами Кора, попрощавшись, вышла из машины.
В воротах ее встретил мажордом в ливрее, с деревянным жезлом.
Кора поглядела на светящуюся электрическими лампочками вывеску над воротами: «ОРАКУЛ ПРОВАЛА».
– Что это означает? – спросила она. – Где у вас провал?
– Вам объяснят, мадам, – ответил мажордом. – Господин оракул ожидает вас в голубой гостиной, как раз у провала.
Фонтаны журчали на разные голоса, птицы вторили фонтанам, а бабочки, что кружились над клумбами, старались удержаться в колорите высаженных там цветов.
Господин оракул встретил Кору в вестибюле. Он стоял, опершись ладонью о белый бок мраморной Венеры.
– Кора, милая, – сказал он. – Как радостно и трогательно тебя увидеть вновь!
Оракул удивил Кору. И не столько странным приветствием, как тем, что оказался нестарым человеком, лет тридцати пяти, аккуратно, по местной моде, причесанным и одетым. Одна прядь была покрашена в голубой цвет и, завитая, падала на правый глаз – ну точно как у знаменитого певца, имя которого Кора, к своему стыду, забыла.
– Мне очень приятно, – сказала Кора, направляясь к оракулу и протягивая руку. – Но я не помню, когда мы встречались.
– Ах, Кора, Кора, – укоризненно произнес оракул, улыбаясь лукаво и добродушно. Был он неестественно гибким, словно вместо костей в нем находился упругий резиновый костяк. – Мы же были дружны в прошлой жизни, в конце двадцатого века… Ты была императрицей Жозефиной, а я маршалом Фошем.
Несмотря на ограниченные знания в истории, Кора сообразила, что ее морочат, ибо оракул сам никогда ничего не читал, кроме детективов Чейза и Шейнина.
– Ах, извините, – Кора подхватила тон оракула. – Как я могла запамятовать! Вы же взяли Бастилию и подарили мне открытку с ее видом!
– Не Бастилию, – поправил Кору оракул, – а Измаил. Но разве это столь важно?
Он жестом пригласил Кору в голубую гостиную.
Стены, потолок и даже пол этой обширной комнаты были стеклянными; за стеклами находился слой воды, подсвеченный голубыми лампами. В воде плавали рыбки и головастики. Зрелище было впечатляющее и не лишенное приятности.
Посреди пола чернело круглое отверстие диаметром в три метра.
– А вот и провал, – ласково произнес оракул. Незаметно для окружающих, но, разумеется, не быстрого взора Коры, он нажал носком ботинка на кнопку, чуть выступающую из пола у двери, и из черного колодца вырвался клуб голубого дыма. – Адские силы, – легко и почти весело заметил оракул. – Именно в них я обретаю способность видеть будущее.
Он указал на золотой треножник, на котором лежала подушечка, и Кора поняла, что именно там он восседает.
– А где вторая кнопочка? – спросила Кора.
– Какая кнопочка? – насторожился оракул.
– На которую вы наступите, чтобы дым прекратился, – и Кора показала на первую, у двери.
– Ах, это не имеет никакой связи, – сказал оракул. – Кстати, я забыл представиться. Обычно меня зовут моим мистическим именем Амитаюс, то есть Будда вечной жизни.
– Кора Орват, агент ИнтерГпола, – представилась Кора. – А у вас есть настоящее имя?
– У меня сотни имен, и все настоящие. Но друзья детства звали меня Оливером. Оливер Джадсон – в этом что-то есть!
Он уселся на треножник возле провала. Кора обернулась в поисках какого-нибудь стула.
– Тебе придется постоять, подруга моей предыдущей жизни, – сказал Амитаюс. – В моем присутствии никто не садится.
– В предыдущей жизни, – заметила Кора, – ты был куда лучше воспитан.
– Ты меня неправильно понимаешь, – ответил Будда вечной жизни, – субъективно я хотел бы, чтобы ты сидела или лежала в моем присутствии, а я стоял бы или лежал у твоих ног. Но мое положение обязывает меня к превосходству над тобой. Не сердись, моя милая, я ничего не могу поделать с общественным мнением. Здесь не только стены, здесь и потолок имеет глаза и уши. Мы живем в отсталом, пронизанном суевериями обществе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
