– Я принес еду, – проговорил Дункан. – Я хочу, чтобы ты поел.
– Да, – согласился Ньюн. Дункан вышел в коридор, где он оставил принесенную им еду. Ньюн приподнялся на подушках, используя свое одиночество, чтобы успокоиться и собраться с силами. И к тому времени, когда Дункан вернулся, ему удалось уговорить себя поесть, хотя руки его дрожали, когда он забирал поднос.
Здесь были холодные инопланетные фрукты – лакомства, о которых он слышал, но никогда не пробовал; толстый ломоть странного рыхлого, но очень вкусного хлеба; и его любимый сой. Ньюн обеими руками взял чашку с горьковатой ароматной жидкостью и выпил все, оставив лишь горький осадок на дне – из всех этих продуктов ему был знаком лишь сой, и, хотя его употребляли регулы, напиток был полезен и для него. Ел Ньюн лишь для того, чтобы заставить замолчать свой желудок; поев, он замер в неподвижности – единственный способ удержать пищу в желудке.
– При такой норме, – проговорил Дункан, забирая поднос и ставя его на стол, где поднос немедленно принялся обнюхивать дус, – ты достаточно быстро восстановишь свои силы. – Спасая поднос, он вынес его в коридор, а следом, тихонько постанывая и опустив голову, с умоляющим видом заковылял обманутый дус, выпрашивая еду.
Ньюн закрыл глаза и расслабился, прислушиваясь к доносящимся откуда-то снизу звукам и мысленно прикидывая, как далеко от него находится место, где сейчас раздавался стук тарелок. Голосов он не слышал, лишь изредка доносилось довольное пыхтение зверей.
«Мелеин?» – в отчаянии спросил он себя. Он уже попробовал попросить оружие, и ему было отказано. Больше он не покажет, что встревожен. Не стоит забывать, что Дункан – ци'мри и, следовательно, враг.
Дункан вернулся нескоро. За это время пища кое-как усвоилась, и Ньюн почувствовал, что его желудок успокоился. Дункан показал ему расположенную на расстоянии вытянутой руки панель, с которой можно было выключать свет и вызвать помощь, если ему что-то понадобится. Все это сопровождалось строгими наставлениями не пытаться ходить одному.
Ньюн ничего не говорил, только лежал, глядя на Дункана, и молча выслушивал все предложенные ему инструкции.
– Поспи немного, – пожелал ему Дункан через некоторого время, видимо почувствовав болезненное желание Ньюна. Он направился к двери, оглянулся. – Если ты вдруг захочешь есть, нужно только позвать меня.
Ньюн промолчал, и Дункан ушел, оставив дверь открытой, приглушив прорывавшийся из коридора свет.
И как только где-то закрылась дверь и щелкнул замок, Ньюн принялся методично двигать конечностями, заставляя работать отвыкшие мускулы. Он трудился до изнеможения, потом отдохнул и поспал, а проснувшись, обнаружил, что вернулся дус. Ньюн заговорил с ним, и тот подошел, положив свою массивную голову на край постели. Ньюн оперся рукой на огромную спину и, используя ее, как опору, поднялся. Затем он сделал несколько шагов, опираясь на зверя, который двигался с ним, и повернул назад; ноги его тряслись, и он упал поперек кровати. Некоторое время Ньюн просто лежал, тяжело дыша, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание; прошло несколько мгновений, прежде чем он смог приподнять свои обессиленные ноги, чтобы снова устроиться на постели и отдохнуть.
Но отдохнув, он снова принялся двигаться, потом опять поднялся на ноги с помощью дуса и еще раз заставил себя пройти те несколько удавшихся ему шагов.
Долгий сон: наверное, прошел день, а может быть, нет; время не имело значения. Оно измерялось лишь появлением пищи и теми периодами, когда Ньюн оставался один, когда он мог пытаться вернуть жизнь своему телу.
Еще сон: в этот день он проснулся, когда Дункана рядом не было; лишь дус составлял ему компанию. Тело болело после упражнений, которые он заставлял себя выполнять, и Дункан по-прежнему не спешил возвращать ему оружие. Некоторое время Ньюн неподвижно лежал в темноте, глядя в освещенный коридор.
Затем он поднялся, на этот раз без помощи дуса, и, твердо ступая, направился в ванную. Умывшись, он не спеша облачился в одежды, которые лежали свернутыми на столе. Напоследок он надел на голову украшенную кисточкой зейдх, козырек которой прикрывал глаза от слепящего солнечного света – оставив, правда, козырек поднятым; и, надев зейдх, застегнул под подбородком мэз, вуаль, деликатно оставленную здесь Дунканом – хотя на корабле не было других землян, а Дункан знал его лицо. В черных одеяниях кела он снова почувствовал себя прежним, и лишь коснувшись принадлежащих ему золотых наград, ощутил боль: тяжелый символ Эдуна Кесритуна с отпечатком раскрытой ладони… на цепочке, как носила этот джи'тэл на своей шее Интель, умершая Мать; и небольшой перстень, прикрепленный к одному из шнуров – в памяти вспыхнули горе и ужас – из рук Матери Элага; и – снова воспоминания, полные недавней боли – маленький символ удачи, джи'тэл в форме листика, которые никогда не вырастали на голой Кесрит – от старшего брата-Кела: и Ньюн вспомнил своих наставников, которые учили его владению оружием и законам Келов.
И он получил их обратно из рук землянина.
Отдыхая, он немного постоял, прислонившись к стене. Дус беспокойно терся об его ногу. Наконец, справившись с дыханием, Ньюн подошел к двери, выглянул и беспрепятственно вышел в коридор. Дус последовал за ним.
После наклонных стен его собственного дома, который сейчас лежал в руинах, или змеящихся тоннелей регулов узкие прямоугольные коридоры показались ему невероятно чуждыми. Тяжелый, наполненный резкими незнакомыми запахами воздух затруднял дыхание. Впереди, дальше вниз по коридору, из дверного проема показалась голова другого дуса. Ньюн остановился в растерянности и едва не упал, когда его собственный дус, оттолкнув хозяина, как ни в чем не бывало направился по коридору навстречу другому дусу.
Ньюн вспомнил. Еще тогда, где-то в затуманенных наркотиками глубинах своего сознания, он чувствовал присутствие второго зверя, успокаивающее и зовущее его. Два дуса, второй – с Мелеин, бывшей кел'е'ен, которая все еще могла касаться одного из зверей.
Прогулка оказалась куда более долгой, чем он предполагал. Оттолкнувшись от стены, Ньюн направился к нужной двери, прислонился к дверному косяку и заглянул внутрь.
Мелеин, госпожа.
Она в самом деле была жива; она спала – полностью облаченная в свою скромную, местами порванную золотистую мантию касты Сенов, которую она продолжала носить. Какой хрупкой она стала, – с болью подумал Ньюн, – какой худой! Кел'ен был единственным, кого следовало мучить, и морить голодом, и сковывать наркотиками… но за что они это сделали с ней?! От вспыхнувшей в нем ярости Ньюн на мгновение ослеп. Дусы застонали и отодвинулись в угол.
Он оставил свой пост в дверном проеме, сделал несколько шагов и опустился на колени у постели, где она спала, повернувшись на бок и подложив под голову руку. Подошли дусы и обступили его; и он коснулся тонких пальцев ее раскрытой ладони.
Ее золотистые глаза открылись, изумленно заморгали. Вначале, казалось, Мелеин была ошеломлена, затем протянула руку и дотронулась до его обнаженного лица, словно желая убедиться, что это не сон.
– Ньюн, – прошептала она. – Ньюн.
– Что я должен делать? – спросил он ее, дрожа от ужаса: ведь он осмелился задать вопрос. Ньюн был лишь кел'еном и не мог решать: он являлся Рукой Народа, а госпожа – его Разумом и Сердцем.
Если она не захочет жить, тогда он убьет ее и себя; но взгляд Мелеин был холодным и ясным – у отчаявшихся людей такого взгляда не бывает.
– Я ждала тебя, – сказала она ему.
Ньюн взял дусов с собой. Они шли впереди него, друг за другом – слишком большие, чтобы идти по коридору бок о бок. Когти неторопливо постукивали по твердому полу. Благодаря своему странному чутью они знали, кого он ищет… знали также, что это не охота за какой-то добычей, которую в конце можно будет убить. И все же, наверное потому, что они шли с Ньюном и, следовательно, тоже охотились, звери были встревожены.
И в небольшом холле, прямо за поворотом, они встретили Дункана.
Дункан, видимо, направлялся, чтобы как обычно проведать их. Оружия у него не было; его не было никогда, с внезапным смущением вспомнил рассерженный Ньюн. Конечно, Дункан мог быть готов к этой встрече и просто проверял их сейчас. Похоже было, что он знает, в чем его собирается упрекать Ньюн. Он спокойно стоял перед дусами и ждал, что Ньюн заговорит или сделает то, что хотел. Он, безусловно, знал, что его жизни угрожает опасность.
– На борту больше никого нет, – Ньюн бросил ему в лицо его собственные слова.
– Да. Я говорил правду.
Дункан был испуган. Близость дусов подавляла его; но он не давал своему страху вырваться наружу, иначе его ждала неминуемая смерть.
– Яй! – одернул дусов Ньюн, пытаясь отвлечь внимание зверей от этого опасного занятия Дункана. Дусы продолжали нервировать его, и страх землянина усилился. Звери уже не могли не обращать на него внимания. – Дункан, – прямо спросил Ньюн, как спросил бы он брата-Кела, – что ты собираешься с нами сделать?
