Небрежная светская болтовня: во время нашей прогулки я узнал: здесь имели хождение свои деньги, чеканилась монета (из сплава алюминия и бронзы); не только для того, чтобы живущие здесь господа совсем уж не отгородились от людей и не утратили чувства сопричастности к горестям и бедам человечества; но прежде всего по той причине, что все здесь отнюдь не было бесплатным. «А я до сих пор думал, что это именно так!»: «В таком случае Вы заблуждались» нанес мне удар скрипучий голос. / Подробности: жилье было бесплатным. Еда, белье. Через каждые два года — новая пишущая машинка; бумага & карандаши выдавались по потребности. (Если уж какой изысканный поэт мог творить только на бумаге ручной выделки: то уж за нее он должен раскошеливаться из собственных средств!/ Совершенно правильно: что касается меня, то я всю жизнь мечтал пользоваться бумагой без малейшей примеси древесной массы!)./ Предоставлялось бесплатно и еще кое-что, если писатель был холост, я бы назвал это «секретаршей» (на что, конечно, — ведь дело происходило в одном из самых республиканских государств всех времен — эта секретарша должна была дать свое согласие. (Правда, почти все они без исключения делали это: ведь в этом случае они автоматически приобщались к писательской славе; и в конце концов сами начинали писать — чаще всего биографию своего шефа, в которой изображались интерьеры, располагающие к глубочайшему погружению в творческие замыслы, м-да-с). — Потом надо еще попросить у них комплект островных денег: монеты представляли собой настоящее произведение искусства. Могли бы вручить их мне на прощание, чтобы я ни в коем случае не нанес ущерба бюджету острова. Я высказал индийцу свою просьбу; и тот сразу же любезно позвонил из обсерватории.)
Обсерватория (или, точнее: наверху, на ее наблюдательной площадке. — Один из весьма дружественно настроенных господ показался мне сперва в высшей степени экстравагантным; что бы я ни говорил ему, о чем бы его ни спрашивал, как бы вежливо ни обращался с просьбами —: на все он лишь с готовностью улыбался, согласно кивал и задумчиво произносил: «Мда-а-а-а»/ Так продолжалось до тех пор, пока я не заметил у него в ухе кнопочку слухового аппарата, подошел к нему с нужной стороны и рявкнул: «Где мы находимся в настоящий момент?» (Все это для того, чтобы расположить его к себе: хотя я и старательно записывал его ответ, меня самого крайне мало интересовало то, что мы находимся в точке, расположенной под 138 градусами, 16 минутами и 24,2 секунды западной долготы, да к тому же еще под 40 градусами, 16 минутами и 58,4 секунды северной широты.: «И тут и там 16 минут?!» — Он восторженно улыбнулся: «М-м-да-а-а!»: Ну, теперь он был в моих руках! — Средняя скорость, кстати, 8 морских миль в час.) / Под ротондой овал с изображением Шмидта диаметром 20 дюймов: ох, уж эти мне Шмидты!).
«Какая ожидается погода на завтра?»: дело происходило в метеорологическом институте по соседству; он с полной серьезностью прочел мне новейшую сводку; она была совсем свежей, они только что, пять минут назад, закончили ее составлять. Итак: «Утром пока без осадков. К вечеру облачность; поднимется ветер./ А дальнейшие перспективы?: Ухудшение погоды.»: «Что ж, посмотрим, окажется ли ваш прогноз верным».: «Он верен!». /Количество осадков ни в малейшей степени не покрывало потребность в воде; поэтому в обоих машинных отделениях сзади были установлены агрегаты для выпаривания и дистилляции воды (обогащенной фтором во избежание кариеса). / Стены всех строений, обращенные к носовой части, были сделаны более прочными, чем остальные: защита от волн и ветра, ударяющих в носовую часть острова. Имелись и заглубленные в землю высокие стальные стены, принимающие на себя удары ветра; своего рода ветроломы: «У нас давно уже не было штормов: впору заняться их поиском.» (Счастливая страна, что и говорить!»)
Эта лестница спускается прямо к морю?: «Только в портах. Во всех остальных местах вокруг всего острова натянута вот эта прочная высокая сеть.» (Тут голос, вырывающийся из костлявой глотки, забормотал что-то о «пьяных гяурах»; но это уж было ничем не прикрытое злопыхательство: ведь чтобы создавать произведения, возвышающиеся над уровнем посредственности, художник должен обрести и необходимое для этого состояние духа, возвышающееся над уровнем посредственности; а уж с помощью каких возбуждающих средств — это его дело! / Шепотом спрашиваю индийца: «А что здесь, собственно, делает этот?»: блеющий араб. В ответ слышу тут же: «Он лингвист»: получает стипендию за знание коптского языка». (Стало быть, специалист по тьме египетской и тому подобным достославным предметам.)[114]
«Сейчас еще можно осмотреть библиотеку?». Было уже 19 часов, и солнце низко опустилось над морем. (Но она открыта до 20 часов. «Каждый день?»: «С понедельника до пятницы. В субботу только до обеда. По воскресеньям — как им заблагорассудится».)./ Идем назад через рощу. На кладбище садовник все еще размечал грядки. Затем в открытом кабриолете обратно в сторону кормы; я почувствовал себя совсем как на «Унтер-ден-Линден» (согласно предписаниям здесь также была масса «Прелестных детей»!) Огибаем ратушу. / «И какую же библиотеку?»: «Безразлично-: ну, скажем, вот эту, слева!» Библиотека была, собственно говоря, «правой» — если исходить из островной системы координат.)
Двери с лестницы как обычно: Заходите-заходите! (Через сколько дверей приходится пройти в жизни!).
И внутрь, бесшумно, в читальный зал — вероятно переполненный: у меня не было ни малейшего желания встретить полные упрека взгляды восьмисот одиннадцати гениев, которым помешали работать. (Впрочем, нет: пройти придется через две двери: ведь на острове было две библиотеки. — И все же несмотря ни на что: сидящие там уж не упустят случая и вставят посетителя в будущую книгу, заставив его выступить в роли неуклюже ковыляющего нарушителя спокойствия! Так уж постараемся пройти незаметно, на цыпочках!)…
…:?… (и руку к подбородку):
зал был пуст!! Как метлой выметен!! — (А, ну да; Мы пришли слишком поздно. Похоже, обеденный перерыв.) / О моем приходе им было наверняка сообщено заранее: тем не менее: ладно, сейчас я вас испытаю!
И сразу к стойке для выдачи книг: «Не могли бы вы мне…» (в летах; но обладающая исключительно могучими прелестями, обтянутыми серым шелком, вино для знатоков; да, порция далеко не маленькая, несмотря на ее пятьдесят пять. И я непроизвольно начал кокетливо улыбаться:? — Она незамедлительно заулыбалась мне в ответ:!: «О, тогда я приглашу самого господина библиотечного советника!». (Ох, какие у нее ляжки: правая как у Туснельды, левая — как у Мессалины. Да еще если глядеть на них сзади!!).).
Господин библиотечный советник; был искренне увлечен беседой: «Думал ли я, что вновь приведется испытать такое!: Что я встречу человека, который закажет «Островные изображения» Хаппеля?! — : Одну минуточку…» / Взглянем-ка на часы: 20 секунд (люди любят читать в газетах сообщения вроде: «И через две минуты двадцать секунд книга лежала передо мной!». Да почему бы им и не любить их: по крайней мере они видят, что — хотя бы часть — уплаченных ими налогов расходуется не напрасно!). / А как великолепно оборудован этот читальный зал: полированные пульты из благородного дерева; перед ними уютные кресла: обслуживание заказа длится 40 секунд. По стенам расставлены тысячи справочных изданий; поверху зала еще проходит галерея; а там еще больше книг, минимум 20 тысяч томов!: выдача длится 60 секунд. (Тут как раз снова в дверь заглянул г-н советник: «Сию секундочку!».) Я тем временем продолжаю вести допрос: «Вас, наверное, заваливают заказами? У вас, конечно, много работы?» Он поднял руки, как бы защищаясь: «Да нет же!» (На диво вежливый господин; и ведь при этом ждет не дождется конца рабочего дня. / Тут он запнулся; видно, что-то у него было на сердце: «За последние дни Вы первый, кто…») «Первый? за последние несколько дней?» спросил я, наморщив лоб. Он смущенно оглянулся: арабский шейх, стоя мрачнее тучи, уже кивал ему: Ну, смелей! Дай-ка ему прикурить!
«Библиотекой — э-э — пользуются относительно редко. — Ученые ее, конечно, посещают, ничего не скажешь. А вот что касается господ сочинителей… в настоящее время из их числа у нас всего лишь четыре постоянных клиента: двое из них заказывают средневековые инкунабулы — с магическими знаками и прочими подобными вещами — по получасу, словно загипнотизированные, они просиживают, уставясь на эти книги: видимо, для возбуждения своих творческих сил; не знаю. / Третий пытается — э-э — украсть эльзевиры малого формата. / Но четвертый — нет, об этом необходимо сказать! — четвертый на самом деле работает на совесть! Сплошное удовольствие выдавать такому читателю «Республиканский ежегодник» за 1793 год; или давать ему консультации: у этого господина прекрасный круг чтения!»
