— Тогда встает вопрос: почему Луция убили именно здесь, в его библиотеке?
— Нет, Гордиан, вопрос встает все тот же: где два сбежавших раба? Тому, что его секретарь, этот самый Зенон, убил его в комнате, где они часто работали вместе, вряд ли стоит удивляться. С ними мог быть молодой конюх Александрос. Как я понимаю, он умел читать и писать цифры, и Зенон иногда использовал его как помощника. Возможно, что именно этот Александрос и совершил преступление. И у конюха достаточно силы, чтобы протащить Луция по коридору, а потом этот фракиец со зла решил нацарапать на полу имя своего земляка. Ему что-то помешало, и он убежал, не успев дописать.
— Но им никто не мешал. Тело было обнаружено только утром.
Красс пожал плечами.
— Может быть, ухнула сова или же кошка столкнула лапой камень. Или этот фракийский раб просто еще не выучил букву «к» и остановился, — с иронией заметил он, потирая пальцами глаза. — Простите меня, Гордиан, но мне кажется на сегодня с меня хватит. Даже Марк Муммий уже отправился в постель, и нам пора последовать его примеру. — Он переставил Геракла обратно со стола на тумбу. — Не это ли еще один из ваших секретов, который должен дозреть у вас в голове? У меня же мысли только о Морфее.
Свет лампы в коридоре стал каким-то тусклым. Я прошел мимо двери Гелины на цыпочках, несмотря на слова Красса. В полумраке мной овладело ощущение суеверного страха: по этому самому коридору волокли безжизненное или умирающее тело Луция. Я глянул через плечо, почти жалея о том, что отклонил предложение телохранителя проводить меня до комнаты.
В залитом лунным светом атриуме я на несколько секунд остановился. Там царил покой, по-прежнему журчал фонтан. Этот звук отдавался эхом в похожем на огромный колодец атриуме и был достаточно громким, чтобы перекрыть шум шагов человека, старающегося идти тихо. Но был ли он способен заглушить резкий скрежет ножа, выцарапывающего буквы на твердом камне, которым был вымощен пол? От самой мысли об этом звуке у меня застучали зубы.
Уголком глаза я с ужасом заметил рядом с гробом какой-то странный предмет, похожий на белую вуаль. Сердце мое бешено забилось, но то были клубы дыма, поднимавшегося из курильницы с ладаном и приобретавшего в пересечении с полосой лунного света таинственные очертания. Я содрогнулся и, недовольный собой, выдохнул в холодный ночной воздух тихое ругательство.
Я поднялся по лестнице на верхний этаж, где убедился, что, должно быть, заблудился. Небольшие, далеко отстоявшие друг от друга светильники освещали незнакомый коридор, оставляя темные участки, через окна полосами лился лунный свет, но мне все же было не по себе. Я попытался определить нужное направление по звуку. Но не услышал ничего, кроме бульканья горячей воды в трубах за облицовкой стен. Я прошел мимо закрытой двери, за которой, как мне показалось, услышал тихий смех — я был уверен в том, что один голос принадлежал Марку Муммию, которому вторил другой, более сдержанный. Я шагнул внутрь, всматриваясь в темноту, и увидел то, что показалось мне округлым профилем Сергия Ораты, лежавшего на широком ложе под газовым балдахином. Вернувшись в коридор, я пошел дальше и дошел до полукруглой комнаты, где нас принимала Гелина.
«Сыщик Гордиан» — так, кажется, вы себя называете», — с раздражением вспомнил я ее фразу. Благодарю богов за то, что здесь не было никого, кто мог бы надо мной посмеяться. Я дошел до северного конца дома, свернув в диаметрально противоположном направлении, поднявшись по лестнице из атриума. И уже был готов повернуть обратно, когда решил выйти на террасу чтобы освежить голову. Под восковой луной залив выглядел обширным серебряным пространством, окаймленным небольшими черными волнами и окруженным черными же горами, на фоне которых здесь и там мерцали желтые огоньки ламп, горевших в далеких домах. Завороженный этим зрелищем, я едва не проглядел слабый проблеск фонаря на расстилавшемся внизу берегу.
Гелина упоминала о лодочном эллинге. Выступ скалы и кроны высоких деревьев скрывали его от моих глаз, но почти прямо подо мной я увидел часть крыши — причал, выдающийся в море, на расстоянии показавшийся мне весьма маленьким. Заметил я и пламя, вспыхивающее через небольшие интервалы. Я внимательно прислушался, и мне показалось, что каждая вспышка фонаря совпадает с мягким плеском, как если бы что-то тихо капало в воду.
К одному концу террасы, на которой я стоял, примыкает наклонный спуск, я осторожно двинулся вперед. Этот спуск начинался в виде мощеного пандуса, тут же поворачивавшегося на сто восемьдесят градусов и, сужаясь, подходившего к крутой лестнице, соединявшейся с другим лестничным пролетом, спускавшимся откуда-то на территорию виллы. Его ступеньки, сужаясь, переходили в мощенную булыжником тропу, зигзагами спускавшуюся по склону холма под прикрытием высоких кустов и деревьев. Оставшаяся наверху вилла скоро скрылась из глаз, как скрылся на какое-то время И стоявший внизу эллинг.
Наконец я обогнул какой-то угол и увидел внизу крышу, а за ней дальний конец выступавшего в море причала. На причале вспыхивал фонарь. Возникала вспышка, и фонарь тут же исчезал. В тот же момент я почувствовал, что поскользнулся. Из-под меня словно стали уходить ноги, и я заскользил вниз по тропе, увлекая за собой песок и камни, которые крупным градом застучали по крыше стоявшего внизу эллинга.
Я неподвижно сидел в воцарившейся тишине, сдерживая дыхание, вслушиваясь в темноту, и жалея о том, что не взял с собой кинжал. Вспышки света прекратились, но я внезапно услышал громкий всплеск, разорвавший тишину, а потом какой-то шум внизу, в подлеске, похожий на прыжки вырвавшегося на свободу оленя. Между подножием тропы и эллингом лежала площадка, погруженная в почти непроницаемую темноту под нависшими над ней деревьями и вьющимися по ним плетями виноградной лозы. Я медленно шагал вперед, прислушиваясь к неестественно громкому звуку собственных шагов по траве и к мягкому плеску воды, облизывающей опоры причала.
Причал выступал в воду, наверное, футов на пятьдесят. Перил на нем не было, но по обе его стороны торчали причальные столбы. У причала не было ни одной лодки, и сам он был пуст. Эллинг представлял собой простой квадратный сарай. Дверь его была открыта. Я шагнул на освещенное луной место, к открытой двери. Посмотрев внутрь, внимательно прислушался и ничего не услышал. Окно в стене пропускало достаточно света, чтобы можно было увидеть бухты канатов на полу, несколько весел, приставленных к стене у двери, и темные снасти, висевшие на противоположной стене. В углах помещения лежали глубокие тени. В этой мертвой тишине я слышал только свое дыхание, и ничего больше.
Я шел по причалу. На берегу были видны точки огней далеких вилл, а еще дальше, за огромным зеркалом воды, сверкали огни Путеол. Посмотрев за край причала на черную воду и ничего в ней не увидев, я повернулся и пошел обратно.
Удар последовал, казалось, ниоткуда, словно невидимый деревянный молоток возник из черной бездны. Боли я не почувствовал, только сильно закружилась голова. Из темноты возник таинственный молоток, и на этот раз я его увидел. Это было короткое, прочное весло. Я избежал второго удара, отчасти инстинктивно, отчасти сознательно — когда человека одолевает головокружение, четкой цели он поставить себе не может. Перед глазами у меня ходили цветные круги, но за веслом я уловил во мраке занесшую его фигуру с головой, скрытой капюшоном.
Потом я оказался в воде. Люди, нанимавшие меня, иногда спрашивали, умею ли я плавать. Обычно я отвечал утвердительно, хотя это было неправдой. Кое-как удерживаясь на плаву, барахтаясь и захлебываясь, я отчаянно рвался к причалу, несмотря на маячившую там фигуру в капюшоне. Чудом добрался я до причальных столбов, руки заскользили по мокрой земле, и тут весло, по всей видимости, должно было размозжить мне пальцы. Однако случилось так, что мне удалось ухватиться за него, и моя сила, многократно увеличенная желанием выжить, опрокинула зловещего преследователя в черную воду.
Оттолкнув меня, он пытался взгромоздиться на помост, я вцепился в его плащ, и мы опять отчаянно пытались утопить друг друга в кромешной мгле.
Я не смог различить ни лица, ни голоса, и, видимо, ужас от того, что это Зло не имело конкретных очертаний, довел меня до экстаза. Борьба захватила все мое существо. Зловещий незнакомец отступил, сохраняя силы. К тому же огромный плащ с капюшоном, намокнув, тянул его на дно. Вцепившись в столб и переводя дыхание, я наблюдал, как удаляется от меня смерть.
Кругом все снова стало тихо, тишину нарушали только мое дыхание и стук сердца. Ноги мои дрожали, но враг бежал, и возбуждение было так велико, что усталость не ощущалась.
Немного успокоившись, я понял, что не следовало выходить ночью одному. Нужно было взять с собой Экона и фонарь. Я выловил из воды весло, в качестве оружия для защиты, и поспешил назад. Крутой подъем был трудным, но мне он дался легко. Я шел, вглядываясь в каждое темное пятно и размахивая веслом перед возможно прятавшимся здесь невидимым убийцей. Тропа перешла в лестницу, лестница в пандус, а он вывел меня на террасу, где меня покинул страх смерти. Но навалилась безмерная усталость, если бы не холод и мокрая туника, сдвинуться с места было бы делом немыслимой трудности. По темным коридорам, дрожа и все еще не выпуская из рук весла, я оказался у себя в комнате.
