Говорят, сами фамильяры тоже чувствуют боль хозяина. Но я в это не верю. Что могут чувствовать мои пауки, например? Разве что голод.
— Поводок! Я искал поводок!
Что?
Нет. Быть не может.
— СТОП! — команда Интериусу. Дуэт чёрного капюшона и зелёного крокодила, затянувшегося к потолку в объятьях фамильяра Де Лота, замирает. А Риц хмурится:
— Что за…?
— Поводок Артена. Артефакт, который может управлять чужими фамильярами.
— Это легенда. Его не существует.
— Но он был у Леона Ви Сента.
— Откуда информация?
— Я… Я…
Хан Сион закричал громче.
Риц оглянулся проверить, но Интериус не трогал крокодила.
Я всё ещё угрожала китайцу кинжалом. Но даже ткань на брюках ему не разрезала, и кричал он не из-за меня.
Хан Сион царапал себе лицо ногтями. Орал и носился по комнате. Бился головой о стены и даже попытался выброситься из окна.
Риц легко его поймал и прижал к земле.
Но китаец выдавил себе левый глаз указательным пальцем. Сам себе свой собственный глаз. Мерзость-то какая!
Густая слизь вперемешку с кровью хлынула на руки и на рукава Фабрицио. Мой чистоплюистый муж тут же отскочил от безумца. Принялся цокать на свои манжеты.
А китаец выпрыгнул в окно.
Ох, Богинюшка, помоги!
Я же в этой ситуации сделать ничего не успела.
Я всё ещё приходила в себя от того факта, что убийца искал артефакт. Тот, что я хранила у Леона. Тот, что я забрала за день до его смерти.
И убийца наверняка знает, что Поводок Артена у меня.
Это из-за меня погиб мой брат.
— За ним!!! — Фабрицио вылетел вслед за преступником. Второй этаж — это не очень высоко, но я не могу скакать по окнам! Я же в платье!
Надо было застрелить этого Сиона.
Или хотя бы ноги отстрелить, чтобы не убегал. Можно позвать паучков. Но они не пригодны для погони. Их просто раздавят.
Спустилась я очень быстро. Как могла.
Не забываем: я ранена. Туфли на каблуке замедляли бег. И дёрнуло же меня обуться настолько неудобно! Зато чёрные туфли на высоком каблуке делали мои ноги такими длинными.
Жаль, что этого никто конкретный не оценил.
Погоня — дело мужское. Вот пусть муж и носится.
А я могу китайца допросить.
Прошла пару кварталов. Вернулась. Пошла в другом направлении. И услышала крики. Нет, кричал уже не хан Сион. Вопили люди. Десяток наречий и ни одного понятного слова.
Я словно оказалась в другом мире. В мире, в котором ничего не понимала.
Китайский квартал огромен. Но все китайцы собрались в одном месте.
Все, наверное, — сорок тысяч человек!
Мне с трудом удаётся протиснуться к центру. Туда, где азиаты становятся единой массой потных мерзких тел. Я могу встать на них и идти по головам, словно по живому узкоглазому полю — настолько тесно они столпились. Толкаются плечами, хватают за руки.
Все они смотрят в одну точку.
На Фабрицио Де Лота, который стоит рядом с Ханом Сионом.
Тело Хана Сиона висит на суку огромного дерева. Ноги едва касаются земли. Красная жидкость пропитала его одежду и медленно стекает вниз. С каждой новой каплей лужа под ним всё больше. Небольшое кровавое озеро. Сук торчит прямо из спины. Лица не видно, а голова прислонена к стволу. Пара сломанных рёбер осколками белеют на алом фоне.
Риц, прижав ладонь к губам, внимательно рассматривает свою жертву. И не подходит ближе, будто боится испачкать туфли от Стразино Арсазино в крови.
21. Фабрицио
Со всех сторон навалилось перешёптывание азиатов.
Они или молятся, или проклинают меня.
Вот же, мразь. И кто его так?
— Видели, что здесь произошло? — я повернулся в толпу.
Китайские болванчики закивали.
— Ти убив его! — крикнула какая-то баба. Вот идиотка! Научись сначала говорить нормально, а потом рот открывай и обвинениями разбрасывайся! Если бы его убил я, свидетелей бы не было. Наверное, стоило пояснить:
— Когда я его догнал, он уже… висел. Тут.
ААА, что ж за день-то такой сегодня?! Куда ни пойдешь — везде осечка. И даже Алесса смотрит на меня, как на чудовище.
— Я его и пальцем не тронул! — крикнул, скорее, ей, чем остальным. Что мне до узкоглазых? Просто бесят своим количеством.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Три блика с разных сторон. Глаза уловили перемещение.
Нет, ребята.
Не сегодня.
Вскинул “Томпсона” — короткая очередь выстрелов в небо, и толпа отхлынула. Но три парня с тесаками остались впереди остальных с явным намерением попробовать железо на мне.
Нехорошая это идея: находить труп первым в азиатском районе. У него же родственников больше, чем у Ви Сентов. Мстить будут аж до двенадцатого колена.
Но сильнее всего меня волновала реакция жены. Моя бесстрашная девочка побелела. Даже глаза стали почти прозрачными. И впервые я увидел на её лице ужас. За себя она никогда не боялась.
Может быть, сейчас она боится за меня?
Или меня.
— Ты убийся! И не уйдешь живым! — Ну хоть угрожающий мне китаец прилично владел языком. А то совсем об них руки марать не хотелось.
Блеснули запонки на моих манжетах, испачканных кровью.
Проклятая китайская недомафия!
Смрад фамильяра привычно забил нос. Интериус вырос за мной, словно тень. Тень смерти.
И людишки заверещали громче.
Все поголовно вытащили ножи. Даже женщины.
Смешные. Против моего пожирателя?
Я приготовился убить их всех, если понадобится.
— Я видела-сь, что произошло! — старенькая ветхая бабуська заковыляла ко мне через толпу. Люди перед ней расступились.
Бабка прихрамывала на обе ноги, держалась за спину и опиралась на кривую клюку. Жиденькие седые волосенки собрала в две косы. И одета была в типичный китайский халат.
Я решил подпустить старуху поближе. Вряд ли это какой-то трюк. Но заметил, как Алесса огляделась, вышла из толпы и встала рядом со мной. Спиной к спине, глядя в противоположную сторону, прикрывая.
Она выбрала мою сторону.
Умничка.
Моя.
— Он сам прыгнул-сь на сук! — звонко сказала старуха. Чем вызвала новый гул голосов. Какой сам? Даже я в такое не поверю! Проще представить себя в роли убийцы. Тут хоть какая-то логика.
— Подробней, пожалуйста.
— Я жарила-сь лепёшки. С луком и яйцом. Мне было-сь так жарко. В Мортене в этом-сь году такая жара…
— Не так подробно.
— … Вышла-сь на балкон остудиться, и вижу-сь: бежит Хан Сион и орёт. Руки у лица держит-сь. И весь в крови. Как раз мимо моего дома бежит-сь. А потом прыг-сь и долбанулся головой о дерево. Встал-сь, отошёл назад. Разогнался и прыгнул-сь на ветку. Первый раз неудачно, но со второго раза получилось. Сук распорол-сь ему спину. Хан подергал-сь головой и захрипел-сь. Вот так: Хэ-хэ, и руки к лицу потянул-сь…
— Спасибо, хватит.
Я подошел ближе к дереву, всматриваясь. Действительно одежда была порвана изнутри. Лицо расцарапано. Вместо одного глаза — месиво. Тело не дышит.
Ах, ты ж, адовая псина! Ботинки испачкал! Знал же, нельзя соваться к трупу!
— И никого больше не было рядом? — решила уточнить Алесса.
Она, наверное, не понимает, но голос у нее дрожит, и от этого её тонкая фигура в длинном синем платье становится совершенно беззащитной. Я-то знаю, на что способна моя маленькая красная фурия, а мужики сворачивают головы, пожирая глазами мою жену.
Но она сейчас невероятно мила. Даже бесячие красные волосы сияют на солнце, словно горят. Становится жарко. Слишком много бликов на белой коже. слишком много глаз позволяют себе раздевать мою жену.
— Потом этот мальчик прибежал-сь, — бабка ткнула в меня клюкой, словно обдала ведром воды холодной.
Дожили. Фабрицио Де Лота “мальчиком” называют.
Честь семьи подорвана. Время сдать оружие и уйти продавать газеты. Хоть бы отец не узнал — засмеёт.
— Получается, это самоубийство? — уточнил мужик с большим ножом и в белом переднике. Явный мясник.
Бабка кивнула.
Что за хрень?!
Не бывает такого.
