Эмма замерла на пороге, боясь пошевелиться. Ей не хотелось, чтобы Трайтон узнал, что невеста ему изменяет, поскольку это причинило бы ему душевную боль.
Марк пересек дворик и вслед за Эммой вошел в ярко освещенную комнату.
– Что случилось? – внимательно посмотрев на девушку, спросил он. – Вы так испугались, словно я призрак.
– Просто я не ожидала никого там увидеть. Трайтон взглянул на часы:
– Я рано пришел. Я сказал Леоноре, что буду не раньше половины девятого. – Перехватив взгляд Эммы, брошенный ею на накрытый для двоих стол, он добавил: – Ужинать не буду. Мы с Леонорой собрались в «Рокси» смотреть новый фильм. Так что, как только она спустится, мы сразу же уедем.
– Кажется, сейчас она в своей комнате. Хотите, чтобы я сказала ей, что вы уже приехали?
«Если Рамон еще не ушел, надо ее предупредить!» – подумала Эмма.
– Нет, не стоит. Я не спешу. Что значит для мужчины каких-то двадцать минут, если он ждет женщину?
Эмма провела языком по внезапно пересохшим губам:
– Так вы приехали… двадцать минут назад?
– Да, где-то так. Поскольку я явился раньше, попросил Аишу Леоноре обо мне не докладывать, – сказал Трайтон и внимательно посмотрел на Эмму. – Нет, с вами что-то не так. Неужели я вас так сильно напугал?
– Ну… конечно, – соврала Эмма.
Она понимала, что не может спросить Трайтона, где он пробыл эти двадцать минут, и в то же время не могла понять, почему ей так хочется защитить его от неприятностей.
Затянувшееся молчание заставило ее снова заговорить.
– А как же иначе? Ведь я только что вышла из своей комнаты. Если на моем лице вы увидели не удивление, а что-то другое, я должна научиться правильно его выражать!
Марк Трайтон, прищурившись, посмотрел на нее.
– Выражать удивление или что-то другое? – спросил он.
Но прежде чем Эмма успела уточнить, что он имеет в виду, на террасу, благоухая дорогими духами, вышла сеньора де Кория и протянула Трайтону руку для поцелуя.
Рамона с ней не было, и, когда Марк сообщил ей, что приехал раньше назначенного времени, Леонора никаких признаков волнения не проявила.
Трайтон помог ей набросить на плечи меховую пелерину. Эмму Леонора в упор не замечала и, только подойдя с Марком к двери, бросила девушке через плечо:
– Вы не сходите к Пилар? Она только что зашла в мою комнату за аспирином. Похоже, у нее начинается жар. Я сказала, чтобы она легла в постель. Да, кстати, сегодня вечером собирался зайти Рамон Галатас. Если он придет, то вы, я думаю, скучать ему не дадите.
Она перевела взгляд на Трайтона, и ее лицо осветила лучезарная улыбка.
– Впрочем, беспокоиться нам не следует, – продолжила Леонора. – Пилар в постели, а Эмма с Рамоном найдут чем заняться!
Когда они ушли, Эмма осторожно спросила у Аиши, не приходил ли сеньор Галатас, и та ответила «нет». Это означало, что Рамон так же тайно пришел к Леоноре, как и ушел от нее. Служанка не знала, что он должен был прийти, и у Эммы появилась надежда, что испанца она сегодня вечером не увидит.
Эмма поднялась проведать Пилар. Аиша принесла поднос с едой, и девушки вместе поужинали.
Болезнь Пилар прогрессировала, у нее поднялась температура. Прошла неделя, а девушка так и не поправилась. Больше всего она боялась, что Леонора или Эмма подхватят от нее инфекцию. Еще ее волновало, успеет ли она выздороветь и попасть на бал. Однако доктор, вызванный Леонорой, заверил Пилар, что на бал она сможет пойти, если накануне пораньше ляжет спать.
Девушка приняла это условие и к тому времени, когда Леонора отправлялась на свидание с Районом, уже спала.
Леонора, надев вечернее платье, уехала на своей машине. Она не сказала Эмме, куда направляется и когда вернется домой. Всю неделю, в течение которой болела Пилар, сеньора де Кория старательно избегала Эмму. Она почти не появлялась в столовой, а когда сталкивалась с компаньонкой, всем своим видом показывала той, что очень занята.
«Леонора догадывается, что я узнала о ее планах, и теперь меня боится», – думала Эмма. Она понимала, что обвинить сеньору в двуличности ей будет неимоверно трудно. Ведь все козыри в этой игре были на руках Леоноры…
Прогноз, который высказала Аиша относительно восточного ветра, подтвердился. Проснувшись на рассвете, Эмма прислушалась. На улице было тихо: листья росших в саду пальм не шелестели, а ставни на окнах не скрипели. Правда, вскоре ветер дунул с прежней силой, но тут же стих.
Успокоившись, Эмма почти мгновенно заснула, а когда снова открыла глаза, настало погожее утро.
Вечер того же дня выдался удивительно тихим. Небо вновь приобрело зеленовато-синий оттенок, а над столом во дворике, куда Аиша должна была подать Эмме ужин, в сложном танце фанданго кружили легкие мотыльки.
В ожидании служанки Эмма, откинувшись на спинку кресла, наслаждалась вечерней тишиной и вспоминала, как радовалась Пилар своему бальному платью.
Сначала девушка хотела быть в красном. «Ярко-красное платье из плотного шелка, черные туфли, а в волосах – настоящий испанский гребень. Эмма, по-моему, совсем неплохо». Пилар сделала набросок платья испанской танцовщицы с кастаньетами, чтобы показать его Эмме и Леоноре.
Эмма, не желая обидеть девушку, идею ее не отвергла, а предложила вначале заглянуть в магазин. Леонора, посмотрев на эскиз бального платья, брезгливо поморщилась, а Пилар вздрогнула, словно ее укололи, трясущимися пальцами разорвала рисунок и в течение нескольких дней обсуждать свой костюм отказывалась.
Спустя некоторое время Эмма, проходя мимо магазина женской одежды, увидела в витрине платье. Оно было белого цвета, средней длины, с юбкой из легкого шифона. Корсаж украшало шитье из зеленых и серебристых нитей. Держалось оно на двух узких серебряных бретельках. Эмма сразу поняла, что это платье для юной девушки. Оно продавалось в комплекте с маленькой театральной сумочкой, серебряными туфельками на низком каблуке и тонкой, как паутинка, накидкой.
– Ой, какое миленькое! – увидев его, воскликнула Пилар и тут же ревниво добавила: – Ты хочешь купить его себе?
– Нет. Я надену то, которое привезла из Англии, – ответила Эмма. – А это платье я хотела предложить тебе.
– Мне? Ты правда его не хочешь?
– Уверяю тебя, что нет.
– А Леонора?.. – неуверенно произнесла Пилар, – Она его…
– Пилар, дорогая, я уверена, что она его одобрит. Пилар примерила платье и, хотя уверенности в том, что Пилар к балу окончательно поправится, не было, купила его. Теперь нужно было его немного переделать.
Когда девушки вернулись домой, Эмма достала из упаковки платье и встряхнула его. Не удержавшись, Пилар нежно провела по его складкам рукой и неожиданно спросила:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
