«Ошибка не исправлена, а усугублена».
— А откуда он вас так хорошо знает?
— Разве что по анкете, — полувопросительно произнес Ревзин и посмотрел на следователя настороженно: — Но почему вы решили, что он хорошо меня знает?
— Он же, чтобы взять вас к себе, шел даже на нарушение закона, а на такое дело ради незнакомого человека с улицы не идут.
— Ну, Всеволод Кузьмич, я все-таки не с улицы, — обиделся Ревзин. — Я переходил туда с хорошей работы, у меня были отличные характеристики, наконец, личная его беседа со мной, я мог ему понравиться.
«Какой закон хотел нарушить Ростовцев, не спрашиваешь, ибо отлично знаешь какой. Наверное, вместе с Ростовцевым изобрели тот ход с досрочной отправкой на пенсию».
— В общем, я могу записать так: знакомство мое с Ростовцевым ограничено одной беседой с ним в связи с поступлением на работу. Правильно?
Куржиямский взял ручку и стал неторопливо записывать.
— Подождите, Всеволод Кузьмич… Была у нас с ним еще одна встреча… случайная. Уточняю — знакомство наше вот тогда и состоялось. Было это так: мы с приятелем пошли на концерт американского ансамбля народной музыки в концертный зал гостиницы «Россия». Я тогда уже подготавливал свой переход в объединение. В антракте мой приятель в курилке здоровается с какими-то двумя мужчинами и знакомит с ними меня. И вдруг я слышу — Ростовцев. И тогда я говорю: сам бог привел меня на этот концерт, дело в том, что я хочу перейти на работу в ваше ведомство… Мой приятель стал меня нахваливать. Весь разговор шел на полусерьезной ноте, и, когда мы уже возвращались в зал, тот мужчина, который был с Ростовцевым, спросил у меня: а бог не подсказывает вам после концерта пойти поужинать? Я ему ответил: не то что подсказывает, а просто требует. Словом, после концерта мы ужинали там же, в «России». Вот и все.
— Будьте любезны, назовите фамилию вашего приятеля, с которым вы были на концерте.
— Это еще зачем? — рассердился Ревзин.
— Хочу проверить, так ли все это было… — Куржиямский помолчал. — Ну, не Ростовцева же мне для этого вызывать.
Ревзин закатил глаза вверх, мотнул головой:
— Боже мой, боже мой! — И вдруг сказал решительно, смотря в глаза Куржиямскому: — Эти факты не имеют к моему делу никакого отношения! Что вы там ищете? Там ничего нету, ничего! Вы уже успели узнать меня, Всеволод Кузьмич, видели, что я не крутил и то, что было, не отрицал. Я взял на себя минимум три года тюрьмы, и я, если хотите знать, к этому наказанию уже как бы привык. Я принял его как урок на всю жизнь. Но не вешайте на меня пустые жестянки, я же немножечко юрист. Действуйте прямо, скажите — какое у вас новое обвинение или подозрение, и я, как всегда, отвечу вам честно: или да, или нет. Я так поступал все следствие, вспомните…
— Пожалуйста, назовите фамилию вашего приятеля, с которым вы были тогда на концерте американцев.
Ревзин помолчал с окаменевшим лицом и решительно произнес:
— Не назову.
— Почему?
— Что же это получается? Сам влез в грязную историю и тяну за собой честных людей?
— Ростовцев, надо полагать, знает вашего приятеля, как тот знает его? — вяло поинтересовался Куржиямский и заметил, как в глазах Ревзина метнулась тревога.
— Откуда он может знать? Откуда? — повысил голос Ревзин, а Куржиямский уже знал, что на допросах он обычно повышал голос, когда чувствовал опасность. — Я же рассказал вам — мой приятель, видимо, хорошо знал приятеля Ростовцева, и, собственно, через него и возникло мое знакомство с Ростовцевым.
— Так и запишем, — вздохнул Куржиямский, будто не услышав последней фразы Ревзина, — фамилию приятеля, с помощью которого я познакомился с Ростовцевым, назвать отказываюсь. Так? У меня все. Подпишите, пожалуйста, протокол.
Ревзин внимательно прочитал запись и расписался. Куржиямский вызвал конвой. Ревзин встал, заложил руки за спину:
— Первый раз ухожу от вас с тяжким чувством непонимания вас, Всеволод Кузьмич.
— Что поделаешь, — пожал плечами Куржиямский.
У Куржиямского выработалась привычка, допрашивая жулье, всегда стараться прощупать все их поначалу невидимые связи, и уже не раз это помогало ему выйти на новых преступников. Вот и сейчас он все больше убеждался, что за Ревзиным стоит тот самый, пока неведомый ему, Ростовцев.
Это свое соображение в конце рабочего дня он доложил майору Любовцеву.
— Мне сдается полезным сделать предварительную проверку по Ростовцеву. Почему он хотел идти на серьезные нарушения закона, чтобы взять к себе Ревзина? Тут случайной встречи быть не может, — закончил свой доклад Куржиямский.
— Вы что же, предлагаете Ревзина выделить из дела стройбазы? Удалить из дела единственный эпизод с установленной и доказанной взяткой?
— Нет, товарищ майор, но я не хочу, чтобы Ревзин отделался только этим эпизодом по строительной базе. Я уверен, что он преступник более крупного масштаба.
— Погодите, Куржиямский, — мотнул головой Любовцев. — Того следственного дела, которое родилось в вашей голове, фактически в нашем отделе нет. Да и в голове у вас одни предположения. Срок, кстати заметить, отведенный нам законом, истек, дело стройбазы закончено, и мы передаем его в прокуратуру. К этому делу вы свои предположения никак не приклеите. Значит, первый вывод — дело передается в суд. Дальше… Как, вы сказали, фамилия того, кто хотел нарушить закон ради вашего Ревзина?
— Ростовцев.
— Минуточку, минуточку, — вдруг оживившись, Любовцев открыл ящик стола, вытащил из него клеенчатую тетрадку и начал перелистывать, что-то искать в ней.
— Дело в том, что, когда мы взяли Ревзина, мне звонил некий руководящий товарищ и интересовался, в чем Ревзин замешан, — говорил Любовцев, продолжая листать страницы своей тетрадки. — Я спросил, чем вызвано его любопытство, и он сердито пояснил, что хотел взять к себе Ревзина на работу, что ему энергично его рекомендовали и что он хочет теперь разобраться с этими рекомендателями. — Любовцев все еще листал тетрадку. — Ага, вот нашел. Так… Звонил мне товарищ Ростовцев. Что вы на это скажете?
— Очень интересно, — оживился и Куржиямский.
— А что тут интересного? Ростовцев действовал с открытыми картами, его любопытство законно. Он хочет разобраться с рекомендациями, — сказал майор Любовцев и сунул тетрадку в стол.
— Могу я спросить, товарищ майор, что вы ему тогда ответили?
— Во-первых, что по телефону мы подобных справок не даем, во-вторых, следствие только началось, и если его этот вопрос интересует, то потом, позже, мы можем его проинформировать.
— Больше он не звонил?
— Мне нет.
— Товарищ майор, я найду его телефон. Позвоните ему сами и скажите, что к нему может приехать сотрудник, чтобы проинформировать его по интересующему вопросу; поеду я.
Майор надолго прикрыл глаза и молчал.
— Что это вам даст?
— Посмотрю, что за человек.
— Праздное любопытство, — резко произнес майор. — Так устанавливать приятелей Ревзина нельзя, у вас пустые руки, и вы можете нарваться на контрудар — это раз. Два — вы можете их вспугнуть, если там действительно преступники. То, что Ревзин в дело ворюг со стройбазы забежал на минутку, — согласен, но он так и так в ближайшие годы никуда от нас не уйдет.
На другой день, предварительно созвонившись, Куржиямский ровно в одиннадцать вошел в кабинет Ростовцева, несколько оробев от роскошной солидности этой громадной комнаты, за окнами которой шумел сад.
— Прошу извинить, что затруднил вас этим визитом ко мне, — не здороваясь, начал Ростовцев и, нажав кнопку на каком-то агрегате, сказал в невидимый микрофон: — Ко мне никого. — И без паузы: — Вы должны понимать: если мне горячо и настойчиво рекомендуют на довольно ответственную должность взяточника, я обязан в этом разобраться. К сожалению, раньше, ваша служба мне в этой информации отказала.
— Такой уж у нас порядок, — сказал Куржиямский, исподволь всматриваясь в Ростовцева.
— Вы представляете, как бы я выглядел, если бы успел подписать приказ об этом назначении?
— Помогли, видимо, трудности с его оформлением, — улыбнулся Куржиямский и заметил, как лицо Ростовцева на мгновение будто окаменело.
Он прищурился на Куржиямского и спросил холодно:
— Какие трудности?
— Нам Ревзин говорил, что еще не была свободна вакансия.
— Я деталей уже не помню. — Ростовцев достал из стола американские сигареты «Марльборо», закурил. Куржиямскому не предложил. — Так что же он такое, этот Ревзин?
— Он проходит по делу о расхищении строительных материалов, довольно вульгарный случай. Взятка и незаконное приобретение дефицитных стройматериалов.
— На что они ему были?
— Строительство домика на огородном участке.
— Значит, мелочь какая-то?
