В последний раз Анненков виделся с Тургеневым в Париже в начале мая 1883 г. (см. Стасюлевич, стр. 415). Смерть писателя застала его в Киеве. По-видимому, в это время и возникла у Анненкова мысль написать воспоминание-очерк о Тургеневе за сорок лет, в течение которых он так близко знал писателя. Анненков разобрал имевшуюся в его распоряжении переписку Тургенева, которая должна была составить фактическую основу воспоминаний, но вскоре убедился, имея в виду себя, что „серьезной корреспонденции с русскими друзьями покойник предавался редко. Он гораздо более говорил с ними по душе, чем писал искренно“ (Стасюлевич, стр. 419).
Вскоре после похорон Тургенева, в октябре 1883 г., проездом в Берлин Анненков виделся в Петербурге с М. Стасюлевичем и договорился о печатании воспоминаний. Однако задача оказалась более трудной, чем предполагалось вначале. 24 октября 1883 г. Анненков уже писал Стасюлевичу: „Переписка Тургенева, разобранная мною еще на месте, напоминает некоторые обстоятельства его жизни — это ее единственная заслуга, — но света на его личность проливает мало… Придется шарить в собственных воспоминаниях и в них искать настоящего ключа к его образу мыслей“ (Стасюлевич, стр. 419). И естественно, что воспоминания распались на части, а написание их растянулось на ряд лет.
Уже с первых шагов работы над „Молодостью И. С. Тургенева“ Анненков испытывал острый недостаток в фактических материалах. Кроме переписки и соответствующих глав из „Замечательного десятилетия“, он использовал свои статьи о Тургеневе, в частности „О мысли в произведениях изящной словесности“ (1855), привлек для работы библиографическую роспись сочинений Тургенева, появившуюся в ноябрьской книжке „Исторического вестника“ за 1883 г., воспоминания Н. В. Берга и Е. М. Гаршина, напечатанные там же, воспоминания о семье И. С. Тургенева В. Н. Житовой, бывшие у него в рукописи (цитируются) — и все же не избежал множества фактических ошибок.
Тревожил мемуариста и самый характер повествования. Посылая воспоминания в печать, Анненков выражал опасение, не будут ли они приняты за „диффамацию“, так как он имел намерение написать о поведении Тургенева в молодости „совершенно откровенно“ (Стасюлевич, стр. 423, 425).
При жизни автора „Молодость И. С. Тургенева“ напечатана однажды в „Вестнике Европы“, 1884, № 2. В настоящем издании печатается по тексту „Вестника Европы“ с устранением замеченных опечаток и с теми незначительными поправками, которые намеревался сделать сам Анненков. 12 апреля 1884 г. он писал М. Стасюлевичу, что Валерьян Майков „утонул не в Парголове“, как у него было сказано, „а близ Ропши. Поправка небольшая, но не знаю, можно ли будет ее сделать. Также следовало бы поместить, как опечатку, франц. слово „point“ — вместо „pointe“, как следовало бы в том месте, где говорится об эпиграммах Тургенева“ (Стасюлевич, стр. 429).
[328] В только что изданной переписке Густава Флобера с Ж. Занд („Nouvelle Revue“, dec. 1883) очень часто упоминается имя Тургенева; еще в 1866 году Г. Флобер писал: Позавчера и вчера я обедал с Тургеневым. Этот человек обладает таким изобразительным даром, даже в разговоре, что он нарисовал портрет Ж. Занд, облокотившейся на балкон замка м-м Виардо в Розе. Под башней был ров, во рву лодка, и Тургенев, сидя на скамье этой лодки, глядел на вас снизу вверх. Заходящее солнце играло на ваших черных волосах (франц.). В другом месте он восклицает: Я говорил вам, что Тургенев нанес мне визит? Как бы вы полюбили его (франц.). (Прим. П. В. Анненкова.)
[329] Анненков встретился с И. С. Тургеневым в конце 1840 г. в Берлине, о чем он писал в заключении гл. XII „Замечательного десятилетия“. Но познакомились они значительно позднее, очевидно в 1843 г. в Петербурге, когда Тургенев, сблизившийся к этому времени с Белинским, стал часто бывать у критика, в обществе Некрасова, И. И. Панаева, Н. Н. Тютчева, на встречах по субботам у А. А. Комарова. В конце тридцатых — начале сороковых годов Анненков имел довольно смутное представление о людях, в кругу которых вращался молодой Тургенев за границей (о Н. В. Станкевиче, М. Бакунине, Т. Грановском и др.), и действительно передает здесь лишь „слухи“, которые до него могли тогда доходить. В дальнейшем от Белинского и Грановского, от самого Тургенева и наконец из материалов, собранных для издания „Переписки“ и составления биографии Н. В. Станкевича, он узнал много нового о жизни и духовных увлечениях Тургенева тех лет, о чем и упоминал в биографическом очерке „Н. В. Станкевич“ (1857).
[330] Белинский познакомился с Тургеневым в феврале 1843 г. (см. Белинский, т. XII, стр. 139), но слышал о нем и знал его произведения, подписываемые „Т. Л.“, значительно раньше. См., например, его письмо к В. П. Боткину от начала июля 1842 г. (т а м же, стр. 111). Через Белинского Тургенев познакомился и с Герценом, но не в 1840 г., как пишет Анненков, а, по-видимому, в начале 1844 г., и не в Петербурге, а в Москве, когда жил там в феврале — апреле этого года. Отзыв Герцена э молодом Тургеневе, который Анненков передает здесь довольно точно, содержится в письме Герцена из Москвы к Кетчеру от 1/13 марта 1844 г. [А. И. Герцен, Полн. собр. соч. и писем, под ред. Лемке, т. III,тр. 386).
[331] Неточно: рецензия Тургенева на упомянутую книгу А. Н. Муравьева появилась в 1836 г. в августовской книжке „Журнала министерства народного просвещения“, а „фантастическая драма з пятистопных ямбах“ „Стено“ была в 1836 г. у П. А. Плетнева лишь на рассмотрении. Напечатаны же были в 1838 г. в „Современнике“ стихотворения „Вечер“, „К Венере Медицейской“.
[332] В „Отечественных записках“ первой половины сороковых годов за подписью „Т. Л.“ были напечатаны „Старый помещик“, „Нева“, „Человек, каких много“ и др. И. И. Панаев вспоминал впоследствии: „Тургенев начал свое литературное поприще элегиями и поэмами, которые всем нам тогда очень нравились, не исключая и Белинского“ И. И. Панаев, Литературные воспоминания, М. 1950, стр. 250).
[333] В первой книге „Современника“ под редакцией Некрасова и Панаева (1847) Тургенев напечатал цикл стихов „Деревня“; в письме к Белинскому из Парижа от 26/14 ноября 1847 г. он уже сообщал, увлеченный прозой и драматургией: „Закаюсь писать стихи“ (Тургенев, т. 12, стр. 45).
[334] Поэма „Параша. Рассказ в стихах“ живо заинтересовала Белинского, и он не раз говорил о ней и в печати и в письмах.
[335] Белинский в статье „Русская литература в 1845 году“ писал о поэме Тургенева „Разговор“, что она „написана удивительными стихами… исполнена мысли; но вообще в ней слишком заметно влияние Лермонтова…“ (Белинский, т. IX, стр. 390–391). Стихи и особенно поэмы Тургенева — „Параша“, „Разговор“, „Помещик“ — вызвали „горячую оппозицию“ не только московской, но и петербургской ретроградной журналистики. О поэмах Тургенева, в частности о „Разговоре“, отрицательно отозвались П. А. Плетнев в „Современнике“, К. С. Аксаков — во второй книжке „Москвитянина“ за 1845 г., а затем в „Московском сборнике на 1847 год“, Сенковский — в „Библиотеке для чтения“, С. Шевырев — неоднократно в „Москвитянине“ в 1846 и 1848 гг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
