На обратном пути трое суток пришлось сидеть в Ньюфаундленде. Погода отвратительная. Сидели на метеостанции и нервничали.
В Исландию летели уже по знакомой дорожке, но было тяжело. Четыре часа летели вслепую.
Во время этого полета в облаках у всех было тяжелое настроение. Полет был слепым, никаких возможностей для проверки правильности курса не было. На вопросы сквозь зубы отвечали: "Все в порядке".
К Англии подходили в шторм. Опять спустились через дырку в облаках. Трепало как никогда.
В Лондоне, считая обратный путь рискованным, нам предлагали даже лететь в Москву через Африку..."
Сергей Михайлович Романов, майор. До армии - слесарь. "...Пробивались через грозу. Кругом были кучевые облака с молниями. Пусеп сказал - надо обходить! Мы ответили ему - на твоей совести! Держи на запад, потом разберемся.
Осматривали Лондон. Снесены целые районы. По ним по расчищенному асфальту можно ехать мимо бесконечных развалин.
В Англии на метеостанции дают прогноз только на сутки, но зато исключительно точный; а на трое суток, как ни проси, не дают.
Специалисты-метеорологи прочно, на много лет, закреплены за одними и теми же линиями. А кроме того, они не брезгуют информацией от пролетающих летчиков.
Когда шли на Лондон, то стали получать из него уже на полпути пеленги и сочетали их с астрономическими наблюдениями.
В Исландии сели на только что выстроенный аэродром. Камни, ветер, холод, и, как нам сказали, теплее здесь не бывает. Ледники, дикая природа, отсутствие растительности.
Американские офицеры просили нас взять письма и опустить их в Америке. Мы взяли письма и таким образом неожиданно для себя стали почтарями.
Когда справа от себя увидели вершины гренландских ледников, то сначала приняли их за облачные шапки.
В Канаде вокруг аэродрома в Хусвее мелкий хвойный лес. Среди работающих на аэродроме много украинцев. Осматривали наш самолет. Один сказал:
- Перший раз бачу такой велыкий литак...
Они приехали сюда, в Канаду, в 1910 году.
Когда летели из Канады в Вашингтон, под конец устали так, Что уж казалось, что самолет не летит, а стоит на месте.
Вашингтон - зеленый город, много зелени и машин. Чего больше, неизвестно. Столько машин, что думали - встреча; потом поняли - так всегда!
У Рузвельта все по-деловому: карты, старый шкаф с книгами, стол, два кресла, телефоны.
На обратном пути встретили фронт облаков - шли два с половиной часа вслепую. В пути изотермы, выше которых начиналось обледенение, все снижались. Снижались и мы. Как начиналось обледенение, сразу скакали вниз. Лед то появлялся, то оттаивал.
Выскочили из облачности только у берегов Гренландии и увидели эти берега во всей их красоте. Острые черные каменные пики у берегов и белые шапки ледников в глубине. А море было все серое, и в нем свирепствовал шторм..."
Эндель Карлович Пусеп, майор. В авиацию пришел из педагогического техникума. "...Молотов спросил меня - готов ли самолет? Как я себя чувствую и как я смотрю на сегодняшнюю погоду? Я доложил, что все в порядке.
Генерал сказал мне - не спешите, делайте все основательно и добротно. И я помнил это всю дорогу.
В одном из моторов у нас стало пробивать масло, и я приказал второму пилоту, капитану Обухову, идти прямо на берег - до него оставалось восемьсот километров, - а потом идти уже вдоль берега.
На земле Молотов спросил нас - почему так долго шли вдоль берега, не ошиблись ли штурманы в курсе? Я объяснил все как было.
Когда вернулись, он поблагодарил нас, сказал мне: - Спасибо, что хорошо довезли туда и обратно.
Самым рискованным моментом оказался взлет в Исландии. Аэродром еще не был достроен до конца, кругом бетонной дорожки расстилалась топь и камни. Поэтому довольно много самолетов стояло впритык у самой дорожки, вдоль краев ее. А дорожка сама по себе была слишком коротка. Дорожка уже подходит к концу, а мы еще не отрываемся!
На секунду справа впереди себя увидел стоявшие в конце дорожки маленькие американские самолеты-"амфибии" и понял, что сейчас начну их рубить своим правым крайним винтом. Самолет еще не взлетел, а сбавлять газ поздно - не остановишь. Не сбавляя скорости, накренил самолет на левое колесо, и "амфибии" промелькнули под приподнятым правым крылом, чуть-чуть не задели их!
Потом, на обратном пути, когда сели там, в Исландии, американские летчики, наблюдавшие за нашим взлетом по пути в Америку, говорили: "Ну и взлетик был у вас, уже глаза закрыть хотелось, чтобы не видеть, что произойдет". В общем, этот наш взлет запал им в голову..."
Так отрывочно, с пятого на десятое, рассказывали сами летчики тогда, в июне сорок второго года, об этом недавно кончившемся перелете. Сейчас примерно по этому маршруту ходят регулярные рейсы Москва - Нью-Йорк и от взлета в Москве до посадки в Нью-Йорке проходит всего десять часов.
Тогда, в сорок втором, разговаривая с летчиками, я спрашивал их о том, что всех нас волновало в начале второго лета войны - о втором фронте. Что они об этом думают после своего полета в Англию и в Америку?
Они отвечали мне, что отношение всюду - на аэродромах, где садились, и у обслуживающего персонала, и у летчиков, и английских и американских, было хорошее, товарищеское, но насчет второго фронта никто ни из англичан, ни из американцев не заговаривал, а самим заводить разговоры на эти темы было заранее не рекомендовано...
Приближалась первая годовщина войны. В связи с приближением этой даты у меня взяли интервью для английской и американской печати. Я нашел в своих бумагах копию этого интервью. Первые вопросы и ответы касались моей работы военного корреспондента, они ничего не добавят к уже рассказанному и в этой и в других моих дневниковых книгах.
Но ответ на последний вопрос интервью я хочу привести, он характерен для наших настроений того времени: тревога и настороженность все усиливались по мере того, как все ясней становилось, что в этом, 1942 году второй фронт вряд ли будет открыт. "Вопрос. Что бы вы хотели сказать в эти дни нашим друзьям в Америке и Англии?
Ответ. Недавно я был на севере и встречался там с американскими моряками. То, как они возят к нам грузы через Ледовитый океан под налетами немецких торпедоносцев и под атаками немецких подводных лодок, доказывает лучше всяких слов, что они действительно хорошие и смелые ребята, и я могу по этому поводу сказать только одно - честь и слава морякам британского и американского торгового флота!
Прошлой осенью там же, на севере, я встречался с английскими военными летчиками. Они хорошо дрались там, их там уважали и любили, и, поскольку я их видел в деле, я вправе сказать, что они прекрасные ребята.
Думаю, что английские пехотинцы ничем не хуже их, но на войне знакомишься с людьми по-настоящему, только когда дерешься бок о бок с ними. Поэтому одно из моих самых искренних желаний - познакомиться на деле с английскими пехотинцами, которые, наверное, такие же хорошие ребята, как и английские летчики. И я думаю, что это мое желание совпадает с желанием многих наших командиров и солдат.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
