И это была еще одна маленькая дырочка в вечности.
Никто не представлял себе, куда скрылся и начальник тайной службы Сонандана — хитроумный Декла, что за украшение, не талисман ли Джаганнатхи, носил он в последнее время на своей груди? Кем был тот таинственный гном, пропавший в одно время с Деклой? И почему после исчезновения последнего резко сократилось количество страшных смертей в прекрасной Салмакиде? Человек, знающий все или почти все об оборонительных укреплениях страны сангасоев, человек, ведающий всеми тайнами Запретных Земель, знающий все слабые и уязвимые места, которые только есть в пределах, где правит Кахатанна, — где он теперь и кому пригодятся его бесценные сведения? С кем сплетется нынче его судьба?
Еще одно сплетение нитей, запутанное, не правильное, невозможное и тем не менее существующее…
Вопреки всем невыгодам этого положения, вопреки собственной боли и горю разлук, Потрясатель Тверди, Лев Пустыни, император Зу‑Л‑Карнайн продолжает любить Богиню Истины и Сути — Великую Кахатанну. И несколько ночей, проведенных с ней в Курме, свяжут их судьбы в такой узел, который будет невозможно распутать и даже разрубить. Этим узлом огромная мощь империи Зу‑Л‑Карнайна будет привязана к повелительнице Сонандана, которая и удержит эту мощь от гибели во мраке, тьме и холоде всеобщего Зла. Этим узлом чистая душа аиты будет привязана к свету и любви — и хотя такое положение вещей не гарантирует жизни и безопасности, но надежно хранит от подлости, предательства и напрасной гибели.
А мудрый Агатияр, любящий двух несмышленых своих детей и вечно о них пекущийся, иногда, вопреки собственному благополучию и спокойствию, здоровью и, на‑. конец, самой жизни, узлом этой своей неистовой любви и верности будет связан со всем истинным и великим, что в конечном итоге поможет ему и всем остальным.
Ткань мироздания потому такая яркая и неповторимая, что все идет в дело, любая нить вплетается в нее в самых неожиданных и смелых сочетаниях.
Так, вдруг и внезапно, объединились нити судеб пятерых богов — некогда враждебных друг другу, а теперь ставших близкими. Тиермес и га‑Мавет, Арескои и Траэтаона. Все и Баал‑Хаддад, безобразный бог, полный холода, смерти и ненависти ко всему живому. Что станет с ними, нашедшими друг друга в темноте? Как скажется это плетение на остальном узоре?
Истребившие слуг Врага в Аккароне, сидевшие бессонными ночами у постели мечущейся в жарком бреду Каэтаны, сражавшиеся с рогатыми обезьяноподобными монстрами на дороге в Гатам, защищая столь презираемых прежде смертных, рыщущие по всему Варду в поисках сокровища эльфов — части перстня Джаганнатхи, — что чувствуют они по отношению друг к другу и ко всему миру?
Что чувствует могучий га‑Мавет, однорукий Бог Смерти, вспоминая былое могущество и былую силу? Почему кажется теперь, что он не слишком сожалеет о той страшной цене, которую заплатил за обретенную мудрость и способность любить и сопереживать?
Что чувствует Жнец Тиермес, отрубивший руку зовущему на помощь беспомощному мальчику? Что чувствует Повелитель Ада Хорэ, успевший заглянуть в Бездну чужого мира и чужого Зла? Как сплетутся эти мысли?
Никогда раньше не поверили бы они, скажи им кто‑то, что вечные враги примирятся и будут печься друг о друге, как любящие братья. Это невозможно, нелогично и тем не менее — есть. Еще одно противоречие становится частью картины, но то, что это противоречие, видно только с обратной стороны…
На чем скажется постыдное бегство Древнего повелителя Арнемвенда, Барахоя, которого никто не отважится нынче называть Великим? Это еще одна дырка, которая гораздо лучше видна с изнанки. Здесь и сейчас он вроде и не нужен. О нем все забыли, и никто его не ждет. Даже Кахатанна — дочь и богиня — навсегда простилась с ним, не в состоянии простить слабость и трусость своего отца. Какая же вечность должна пройти, чтобы стало заметным крохотное отверстие, проеденное чужим предательством?
Маленькая дырка на вечности, которую заштопают другими судьбами и жизнями, потому что иначе нельзя…
Напрасно мечутся боги в поисках перстня, той его части, что отдана на хранение эльфам королевского рода Гаронманов. Если смотреть с лица, то просто еще не подошла очередь узора, который после покажется таким естественным и даже необходимым, логичным и закономерным. Но об этом никто не знает до того, как будет выполнен следующий кусок ткани. Сейчас трое спутников только следуют через весь Мерроэ по направлению к Аллефельду.
Наследник Энгурры, князь и потомок Гаронманов, полуэльф Рогмо накрепко связан отцовским завещанием с таинственной Вещью — оправой перстня, столь необходимого в войне с Мелькартом. Без этой части нечего и думать о том, чтобы искать камень, символизирующий сердце Вещи. Последний в роду, Рогмо и не подозревает, что несет на себе печать проклятия Гаронманов. А проклятие — это такой счет, по которому нельзя не расплатиться, попытавшись обмануть судьбу. И прекрасно, что озабоченный ответственностью, которая легла на его плечи в связи с обладанием Вещью, он не знает об остальном. Он сидит у костра на обочине дороги, высокий и светловолосый, точная копия отца — князя Аэдоны, — и думает о чем‑то своем. Зачем нарушать его краткий покой мрачными предсказаниями?
Так считает Магнус — маг‑неудачник, бесталанный политик, человек, не умеющий лгать и предавать. Что касается неудачливости, то дар чародейства у него огромен, и самим сплетением событий и судеб ему уготована важная роль в этой части истории, хотя сейчас он об этом и не подозревает. Так, может, догадывается только… Вопреки своим знаниям и умениям он отказался от блестящего будущего, которое ему прочили, потому что в последний момент оказалось, что будущее стоит слишком дорого, — за него нужно было отдать честь и честность. И в тот момент — нелогичный и невозможный — принял другую судьбу, другую дорогу, абсолютно иное сочетание. В этом плетении его нить вскоре перестанет быть необходимой, но не только длина нити определяет степень ее важности в создании целого узора.
Им суждено подружиться, стать братьями, а затем расстаться навсегда, но чем эта судьба отличается от остальных сотен и сотен тысяч иных? И они не скорбят об этом, готовые платить положенную цену.
Кормит громадную мохнатую собаку маленький мохнатый человечек, маленький маг, маленький альв — и это сочетание способно развеселить того, кто наблюдает со стороны. Так и происходит: маг и полуэльф смеются, а пес улыбается своей великолепной белозубой улыбкой.
Хозяин Лесного Огня, «всеобщая бабушка», как он сам себя называл некогда, Воршуд из старинного рода Воршудов, альв‑приблуда принял на себя ответственность за чужой долг. Так велело ему маленькое сердечко, а он никогда не противоречил ему. Он стремится найти своего кузена, любимого родственника, товарища детских игр и далекой теперь юности. Он ходит по миру и ищет следы Воршуда‑Книгочея, не чая застать того в живых, но исполненный желания посидеть на его могиле, поболтать о том о сем. Его желание исполнится, потому что узор вечности складывается так, что самые заветные, самые выстраданные желания всегда сбываются, хотя и неожиданным образом.
Эти три жизни, пошедшие по одной линии судьбы, завязались в узелок. Тот узелок, который сейчас держит большой кусок узора на ткани мира. И спасибо ему за это…
Пропавший без вести в иных мирах бог‑мудрец Олорун придумал, как спасти мир от нашествия Зла. Но никто не услышал или не понял его. И теперь его место пустует, пока не найдется следующий, кто согласится своей жизнью покрыть недостачу. Но это очень сложно, это тяжело и иногда невыносимо больно, поэтому желающих пока нет. И в этом месте нет ничего, здесь все остановилось до поры, как ни крути, — что с изнанки, что с лица.
А вам никто не говорил, что судьба — тоже женщина? И, как всякая добропорядочная женщина, обожает рукоделие?
Крохотными дырочками будут сейчас выглядеть и прочие исчезнувшие, умершие или умирающие боги — Йабарданай, Курдалагон, Аэ Кэбоалан, Эко Экхенд, Кодеш, Ан Дархан Тойон, Джесегей Тойон и великое множество других. В этом месте изнанка вечности стягивается и становится уродливой и неестественной; так что в скором времени необходимость в этих бессмертных станет слишком сильной, чтобы оставаться бесплодной…
Громадная дыра с обвисшими, истрепанными краями. Как во всякой дыре, неизвестно, что за узор там, в ее пределах. Это повелитель Мелькарт. Давнее Зло. Давний Враг.
Сколько же жизней потребуется Вечности, чтобы закрыть эту уродливую черную дыру и заполнить ее сложным и таким радостно‑изысканным рисунком? Что и кому придется заплатить за это?
Отсюда, с изнанки, виднее, как быстро расползается ткань, как с невероятной скоростью уничтожаются отдельные нити, разрушая логичность уже созданного, сотканного из тончайших шелковинок бытия…
