В тот вечер 12 мая командир 5-го полка приказал подполковнику Еремееву, начальнику небольшого гарнизона (21/2 роты), занимавшего самый город Киньчжоу, расположенный впереди левого фланга позиции, отойти назад. Японцы могли легко обойти город с юго-востока и отрезать наш передовой отряд. Эти опасения оказались правильными: японская пехота, пользуясь темнотой дождливой ночи, уже обходила город, и отряду подполковника Еремеева не без труда удалось присоединиться к своим. Стрелки последней полуроты, уже отрезанные от ворот высокой городской стены, прыгали вниз с двухсаженной высоты.
Темная, грозовая ночь на 13 мая, с бесчисленными раскатами грома, со сверкающими ударами молнии, проходила тревожно. Было 4 часа утра, когда в обрывках утреннего тумана, из горных ущелий, из-за седловин и перевалов гористого массива показались густые колонны… Казалось, не было им ни счета, ни конца. Развернувшись в густые цепи, маленькие люди в защитной, цвета хаки, одежде, поблескивая штыками в лучах восходящего солнца, быстро подвигались вперед. Повсюду были видны офицеры, одни, помахивавшие казавшимися игрушечными саблями, другие, сжимавшие в руке сталь револьверов. Доносилась издали резкая, гортанная команда, и скоро буквально вся Киньчжоуская долина была заполнена солдатами…
Частый огонь нашей артиллерии окутывал их разрывами шрапнелей, вырывал целые клочья в живой массе атакующих, но на место их выступали новые и новые солдаты. Один за другим начали взрываться фугасы, и черные столбы земли, камней и человеческих тел высоко взлетали на воздух, но японская пехота продолжала настойчиво продвигаться, цепляясь уже за первые скаты русской позиции.
А там, на горных склонах Нань-Шаня, едва виднелись белые рубахи сибирских стрелков. Их было так мало, между ними были такие широкие пустые промежутки, что они казались тонкой-тонкой прерывчатой и слабой линией. Японское командование полагало, что без особого труда удастся сбросить и разбить русских».
13 мая. «Банзай!»
«По звуку пехотных горнов раздались новые команды, и сразу в нескольких местах вспыхнуло громкое и дружное “банзай”: японская пехота ринулась на штурм Киньчжоуской позиции.
Теперь не только огонь русской артиллерии бил по атакующим — уже часто-часто стучали русские пулеметы, и прицельно метко стреляли из винтовок солдаты 5-го полка. Все гуще падали японцы и длинными вереницами ползли назад или плелись, согнувшись, раненые.
Несмотря на брошенные на штурм батальоны, несмотря на фанатичное упорство атакующих, на разрушающий ураган артиллерии, роты 5-го полка остановили японские дивизии, и их стремительная атака захлебнулась в ружейном и пулеметном огне.
Однако в 7-м часу утра в Киньчжоуском заливе появились неприятельские канонерские лодки, затем к ним присоединились миноносцы, и Киньчжоуская позиция была взята в продольный огонь морской артиллерии крупного калибра. Разрушения русских окопов и укреплений не поддаются описанию. Очень много наших орудий было приведено к молчанию или разбито.
Сменив потрепанные батальоны свежими, Оку бросил их на новый штурм, но и этот штурм после упорного боя был отбит: 5-й полк продолжал защищать свою позицию».
Флот решил помочь. Но чуть-чуть
«В это время, около 9 часов, в бухту Хунуэза, за правым флангом позиции, вошли наша канонерская лодка “Бобр” и миноносцы “Бурный” и “Бойкий”. Их орудия открыли огонь по фланговой 3-й дивизии японцев. Там произошло замешательство, и атакующие отхлынули назад. Несколько японских батарей было подавлено артиллерией наших военных судов.
Защитники Киньчжоуской позиции радостно встретили эту неожиданную помощь, но их ликование, к сожалению, продолжалось недолго. Уже в 10 часов русские корабли ушли, и отныне одни японцы обладали морской артиллерией. Трудно было бороться с ее разрушительным огнем. К полудню наши батареи начали постепенно умолкать: на одних много орудий было подбито, на других не было больше снарядов или не хватало орудийной прислуги: много артиллеристов было убито, еще больше изранено. Начальник одного из боевых участков подполковник Радецкий был убит. Легко был ранен в ногу командир 5-го полка, находившийся на центральной батарее № 13.
Но в полдень и с японской стороны наступило затишье. Однако его причины были совершенно другого порядка… то было грозное затишье перед новой бурей, перед новым штурмом.
Стрелки 5-го полка лихорадочно торопились приводить в порядок разрушенные окопы и укрепления, но не прошло и двух часов, как японская артиллерия снова открыла огонь. Казалось, он еще более усилился. Тогда Оку бросил свою армию на новый штурм, на тот штурм, который, по его мнению, должен был дать победу.
Но так же стойко, как и раньше, стоял русский полк. В дыму, в свисте и в грохоте рвавшихся японских снарядов, тяжелых и легких, в настоящем огненном аду, неся огромные потери, бросаясь временами в рукопашную борьбу, роты 5-го полка продолжали доблестно отражать атаки врага.
“На каждую русскую роту японцы двинули полк, по каждому батальону били из 12 батарей”[329], но 5-й полк выдержал это эпическое единоборство, и к 4 часам дня и этот штурм японских дивизий был отбит.
“В это время в положении армии Оку настал опасный кризис: 1-я дивизия, бывшая сначала несколько впереди других, понесла столь большие потери, что ее усилили двумя батальонами из резерва армии. 3-я дивизия, поражаемая во фланг русской канонерской лодкой («Бобр») и тяжелой артиллерией… также несла большие потери… ее положение стало настолько трудным, что ее решили поддержать последним батальоном, оставшимся в резерве армии…”»{452}
Дальнейшее наступление казалось немыслимым
«Сам генерал Оку доносил: “Из-за упорного сопротивления неприятельской пехоты положение не изменилось до 5 часов дня… Ввиду этого я был вынужден приказать нашей пехоте предпринять штурм позиции и овладеть ею даже тяжелой ценой, а нашей артиллерии приказано было расходовать оставшиеся снаряды… Пехота нашей первой дивизии бросилась вперед на позицию неприятеля, храбро и отважно, но благодаря жестокому фланговому огню неприятеля большое количество наших людей было быстро убито или ранено. Положение стало критическим, так как дальнейшее наступление казалось немыслимым…”{453}
В этот исторический час надо было играть последнюю карту, и Оку решился на новый штурм. Главный удар было приказано вести правой 4-й пехотной дивизией, часть солдат которой еще днем залегла в морской воде, обходя левый фланг русской позиции и пользуясь небольшой глубиной вдоль пологих берегов во время наступившего отлива. Этим частям было приказано во что бы то ни стало выйти в тыл русских укреплений левого фланга. Здесь еще утром траншеи и блиндажи, занятые 5-й и 7-й ротами 5-го полка и двумя охотничьими командами, были совершенно разбиты огнем японской морской артиллерии. Обе роты понесли большие потери. Начальник боевого участка полковник Сейфуллин был ранен.
Вскоре ураган японских снарядов обрушился на центр и левый фланг Киньчжоуской позиции. Здесь на побережье залива положение русских становилось критическим. Находившиеся на самом берегу охотничьи команды 13-го и 14-го стрелковых полков, понеся большие потери, не могли больше держаться в разбитых морскими орудиями окопах и отошли несколько назад. Японцы начали просачиваться в тыл нашего левого фланга.
Генерал Оку ЯсукатаВовремя заметив это, командир 5-го полка приказал одной из 21/2 рот, остававшихся у него еще в резерве, восстановить положение. Это была рота 13-го полка, которой было при казано занять окопы влево от батареи № 10 и преградить таким образом дорогу просачивавшимся японцам. Однако по неизвестной при чине она вышла не к западу, а к востоку от батареи и не выполнила поставленной ей задачи: японцы продолжали накапливаться к северо-западу от батареи».
Генерал Фок — первый шаг к сдаче Порт-Артура
«Эта ли угроза или что-либо другое побудило начальника русской 4-й стрелковой дивизии генерала Фока приказать ординарцу поручику Глеб-Кошанскому передать левофланговым ротам 5-го полка в первую очередь, а потом и прочим приказ об оставлении Киньчжоуской позиции.
Не зная еще ничего об этом приказе, командир 5-го полка, находившийся на батарее № 13 и обеспокоенный продолжавшимся проникновением японцев в охват левого фланга позиции, решил лично со своим последним резервом отбросить японцев. Приказав подать себе коня, он поскакал к остававшейся еще в резерве одной роте, чтобы направить ее к батарее № 10, но в это время части 4-й японской дивизии уже показались на ее верках и в тылу левофланговых рот 5-го полка. Нечего было и думать с одной ротой выбивать оттуда японцев.
