– Он должен исполнить клятвы, данные Авалону, – или тебе придется забрать у него меч, – сказала Ниниана. – Ты – единственный в мире человек, которому можно доверить эту задачу. Эскалибур, меч из числа Священных реликвий, не должен оставаться в руках человека, последовавшего за Христом. Ты знаешь, что его королева так и не родила Артуру сына, и он назвал своим наследником Галахада, сына Ланселета, – ведь королева уже немолода.
"Гвенвифар младше меня, – подумала Моргейна, – а я все еще могла бы выносить ребенка, если бы мои первые роды не оказались настолько тяжелыми. Почему все они так уверены, что Гвенвифар никогда не родит?" Но она не стала задавать вопросов Ниниане. На Авалоне хватало самой различной магии, и, несомненно, у Авалона были свои глаза и уши при дворе Артура; и, само собой, Авалон не желал, чтобы христианка Гвенвифар родила Артуру сына… по крайней мере, пока что.
– У Артура есть сын, – сказала Ниниана, – и хотя его час еще не настал, существует королевство, которое он может заполучить, – и с него начать возвращение этой земли под власть Авалона. По древним законам сын Владычицы стоял куда выше сына короля, а наследником короля был сын его сестры… Ты понимаешь, о чем я говорю, Моргейна?
«Акколон должен унаследовать трон Уэльса», – вновь услышала Моргейна. А потом подумала о том, что Ниниана так и не произнесла вслух. «А мой сын – трон короля Артура». Теперь все встало на свои места – даже то, что после рождения Гвидиона она стала бесплодной. Но все же Моргейна не удержалась от вопроса:
– А как же быть с наследником Артура – сыном Ланселета?
Ниниана пожала плечами, и на миг у Моргейны промелькнула ужасная мысль: уж не собираются ли они дать Нимуэ ту же власть над Галахадом, которую она имела над Артуром?
– Я не могу видеть всего, – отозвалась Ниниана. – Если бы Владычицей была ты… Но время идет, и нам приходится претворять в жизнь другие планы. Возможно, Артур еще сдержит свои обеты и сохранит Эскалибур, и тогда события пойдут одним образом. А возможно, он так этого и не сделает, и тогда все обернется иначе – так, как решит Богиня, и тогда перед каждым из нас будет стоять своя задача. Но как бы ни обернулось, к власти в Западной стране должен прийти Акколон, и добиться этого – твоя задача. И следующий король будет править от имени Авалона. Когда Артур умрет, – хотя звезды говорят, что он проживет долго, – на престол взойдет король Авалона. Или эта земля погрузится в невиданную прежде тьму. Так говорят звезды. А когда следующий король придет к власти, Авалон вновь вернется в главное русло времени и истории… а в западных землях Племенами будет править подвластный ему король. Акколон высоко вознесется, став твоим супругом, – а ты должна будешь подготовить эту страну к приходу великого короля, правящего от имени Авалона.
Моргейна вновь склонила голову и произнесла:
– Я в твоих руках.
– Теперь тебе надлежит вернуться, – сказала Ниниана, – но сперва ты должна кое-что узнать. Его время еще не пришло… но тебя ждет еще одна задача.
Она подняла руку, и в то же мгновение дверь отворилась, и через порог шагнул высокий молодой мужчина.
При взгляде на него у Моргейны перехватило дыхание; боль в груди была такой острой, что она просто не могла вздохнуть. Перед ней стоял возрожденный Ланселет – юный и стройный, словно темное пламя, худощавое смуглое лицо обрамлено кудрями, на губах играет улыбка… Ланселет, каким он был в тот день, когда они лежали рядом в тени стоячих камней – как будто время потекло вспять, словно в волшебной стране…
А потом она поняла, кто это. Юноша приблизился и поцеловал ей руку. Он даже двигался, как Ланселет: его скользящая походка напоминала танец. Но он был одет, как бард, и на лбу у него виднелся небольшой вытатуированный знак – шляпка желудя, а запястья обвивали змеи Авалона. У Моргейны голова пошла кругом.
«Неужто Галахаду суждено стать королем этих земель, а моему сыну – Мерлином, выборным наследником, темным двойником и жертвой?» На мгновение Моргейне почудилось, будто она движется среди теней: король и друид, яркая тень, восседающая на троне рядом с Артуром, как королева, и сама она, родившая от Артура сына-тень… Темная Леди власти.
Моргейна знала, что сейчас любые ее слова прозвучат нелепо, что бы она ни сказала.
– Гвидион… Ты совсем не похож на своего отца. Юноша покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Во мне течет кровь Авалона. Я видел Артура, когда он приезжал с паломничеством в Гластонбери – я пробрался туда в монашеской рясе. Он слишком много кланяется священникам, этот Артур, наш король, – и он мрачно улыбнулся.
– У тебя нет причин любить своих родителей, Гвидион, – сказала Моргейна и сжала его руку. Юноша взглянул ей в глаза, и во взгляде его промелькнула ледяная ненависть… а мгновение спустя перед Моргейной вновь стоял улыбающийся молодой друид.
– Мои родители отдали мне лучшее, что у них было, – сказал Гвидион, – королевскую кровь Авалона. И я хотел бы обратиться к тебе лишь с одной-единственной просьбой, леди Моргейна.
Моргейну вдруг охватило безрассудное желание: пусть он хоть раз назовет ее матерью!
– Проси – и я исполню твою просьбу, если это в моих силах.
– Я хочу немногого, – сказал Гвидион. – Мне нужно лишь, чтобы ты, королева Моргейна, не позднее чем через пять лет после этого дня, отвела меня к Артуру и сообщила ему, что я – его сын. Я понимаю, – еще одна мимолетная, беспокойная усмешка, – что он не может признать меня своим наследником. Но я хочу, чтобы он взглянул на своего сына. Большего я не прошу.
Моргейна склонила голову.
– Конечно, я не могу отказать тебе в этом, Гвидион.
Гвенвифар может думать, что ей угодно, – в конце концов, Артур уже отбыл покаяние за этот грех. Любой мужчина гордился бы таким сыном, как этот серьезный и величественный молодой друид. А ей не следовало стыдиться всего произошедшего, как стыдилась она все эти годы, миновавшие после ее бегства с Авалона, – но она поняла это лишь теперь, много лет спустя. И увидев своего взрослого сына, Моргейна склонилась перед безошибочностью Зрения Вивианы.
– Клянусь тебе, что этот день настанет, – сказала Моргейна. – Клянусь Священным источником.
Взгляд ее затуманился, и Моргейна гневно сморгнула непрошеные слезы. Этот юноша не был ее сыном. Возможно, Увейн и мог бы им считаться, – но не Гвидион. Этот смуглый молодой мужчина, столь похожий на того Ланселета, в которого она была влюблена в юности, смотрел на нее не так, как сыну следовало бы смотреть на мать, бросившую его еще в младенчестве. Он был жрецом, а она была жрицей Великой Богини, и хоть они и не значили друг для друга чего-то большего – не значили они и меньше.
Моргейна возложила руки на голову склонившегося юноши и произнесла:
– Будь благословен.
Глава 13
Королева Моргауза давно уже перестала жаловаться на то, что она лишена Зрения. В последние дни листопада, когда проносящийся над Лотианом ледяной ветер окончательно обнажил деревья, Моргаузе дважды привиделся ее приемный сын Гвидион. И потому она ни капли не удивилась, когда слуга сообщил ей о приближающемся всаднике.
Гвидион был одет в грубый плащ необычной расцветки, скрепленный костяной застежкой, – Моргауза никогда прежде не видала таких. Когда Моргауза попыталась обнять его, он отстранился, скривившись от боли.
– Не нужно, матушка… – Он обнял ее одной рукой и пояснил: – Я заполучил в Бретани легкую рану. Нет-нет, ничего серьезного, – заверил он. – Нагноения нет. Может, даже шрама не останется. Но сейчас к ней жутко больно прикасаться.
– Так ты сражался где-то в Бретани? Я-то думала, ты сидишь на безопасном Авалоне! – возмутилась Моргауза, когда они вошли в дом и присели у камина. – А у меня даже нет южного вина, чтобы угостить тебя…
Юноша рассмеялся.
– Оно мне и так надоело! Меня вполне устроит ячменное пиво – или, может, у тебя есть что-нибудь покрепче, с горячей водой и медом? Я продрог в дороге.
Гвидион позволил служанке снять с себя сапоги и забрать плащ для просушки, и вновь непринужденно откинулся на спинку стула.
– Как же это хорошо, матушка – вновь очутиться здесь…
Он поднес к губам кубок, над которым поднимался пар, и с удовольствием принялся пить.
– И ты раненый отправился в такую долгую дорогу, да еще по холоду? Тебе не терпелось рассказать какие-то важные новости? Юноша покачал головой.
– Вовсе нет. Я просто соскучился по дому, только и всего, – отозвался он. – Там все такое зеленое, пышное и влажное – и эти туманы, и церковные колокола… Я соскучился по чистому воздуху, крику чаек – и по тебе, матушка.
Он потянулся, чтобы поставить кубок, и Моргауза увидела змей на его запястьях. Она плохо разбиралась в мудрости Авалона, но знала, что змеи являются знаком жреца наивысшего ранга. Гвидион заметил ее взгляд и кивнул, но ничего не сказал.
