Сначала Аэлла не понимает, что пришел ее час. Отец Сиагрий сильно ошибся, не ограничившись старшими жрицами и дав слово молодым. Ей, конечно, заткнут рот — но фразу-другую она произнести успеет.
…Танцовщица оглядывает запруженную народом (и как не боятся заразиться?), безжалостно-молчаливую, Судебную площадь. Низкое, грязно-серое небо, плачущее ледяным дождем. Даже не понять, где солнце, а жаль, хотелось бы напоследок увидеть… В древности, когда умирали почитатели Исмины, на надгробях выбивали только время смерти. О человеке нельзя ничего узнать по дате рождения, но многое — по дню смерти. Если потом ее похоронят в соответствии с древним обрядом, на могиле будет стоять только одна дата: год 1140-ой, Одиннадцатого месяца 3-й день день. День, когда она не изменила богине.
Сейчас она произнесет роковые слова — и все пути к спасению жизни будут отрезаны. Впрочем, едва ли жить с таким клеймом будет легче, чем умереть…
Но можно умереть так, что станешь бессмертным…
— Добрые люди! — кричит Аэ на всю площадь. И знакомые дивятся тому, как звонко и отчетливо звучит ее голос, вспарывая тишину, он заполняет гулкую пустоту стылого ненастного неба. — Не верьте им, они просто покупали жизнь, оговаривая всех, кого могли. На самом деле жрицы Исмины не совершали ничего подобного. Они лечили людей и дарили им веселье. Не верьте предателям и обманщикам — они сеют ненависть и наживаются на доверчивости!..
Женщина переводит дух. Она думала, что сможет в нескольких словах поведать простую истину, которая ей открылась только теперь. Но сказать куда сложнее, чем подумать, а драгоценные мгновения все утекают… Вот уже и Сиагрий переменился в лице, кричит страже:
— Заткните глотку отступнице! — В гневе он забывает, что Аэлла не принимала «истинной веры» и не может считаться отступницей.
К женщине бросаются бугаи из Озерного края. Но даже в их движениях заметна некая неуверенность. Аэллу распирает восторг: ей удалось! Удалось такое, на что она не смела и надеяться. Конечно, многие на площад смотрят с прежней ненавистью. Особенно покаявшиеся: кому понравится, что их назвали ничтожествами и предателями? Тех, кто глядит с одобрением и сочувствием, куда меньше, но появились и такие. Это удача, на которую она даже не рассчитывала. Единственные, кого не осталось — равнодушных. Пусть сейчас они ненавидят, главное — задумались. А людей, способных думать, обвести вокруг пальца сложнее…
Внезапно танцовщица понимает, что еще сказать. Как она раньше не догадалась? Фраза-то знакомая с детства, но только теперь наполнилась новым смыслом.
— Именем Исмины, да правит Миром…
Договорить ей не дают. Расталкивая пленных жриц, на помост бросаются солдаты. Отец Сиагрий рискнул ограничиться тройным оцеплением лобного места, не приставив стражу к самим пленным. Наверное, он хотел создать хотя бы видимость добровольного покаяния. Теперь ошибка выходит боком: мгновенно добраться до Аэллы солдаты не могут.
Навстречу воинам Озерного края бросается Карина. Руки скованы тяжелыми ржавыми кандалами, она пытается вцепиться в руку солдата зубами. Сверкает меч, голова девушки катится с помоста, отмечая путь кровавой дорожкой.
Но саму Аэллу не зарубили. Ее опрокинули навзничь жестоким ударом одетого в латную рукавицу кулака, после чего, подхватив под руки, потащили к плахе.
— Четвертовать мятежницу! — приказывает отец Сиагрий. Сперва он хотел просто отрубить «упорствующим» головы, а потом насадить на колья и выставить на всеобщее обозрение вокруг дворца. Но неслыханная дерзость делает такую казнь слишком мягкой.
Аэллу швыряют на старую, потемневшую от крови плаху. Ударившись о шершавое, растрескавшееся дерево разбитым лицом, Аэлла вскрикивает от боли.
Палач поднимает топор, собираясь для начала отсечь правую руку, когда над площадью звучит неожиданно спокойный и звонкий юношеский голос.
— Отпусти их, и останешься жить.
Глава 10. «Призыв Смерти»
…Здесь Венд уже так широк, что оба берега теряются в туманной дымке. Лишь далеко-далеко виднеются угрюмые ельники, напоминающие воинский строй. Люблю ели — вступая под своды ельника, всегда чувствую себя моложе, усталость исчезает, а из самого безнадежного положения находился выход. Впрочем, не только я. Как-то повелось считать, что ель — дерево, посвященное Лиангхару. Не знаю, на моей памяти это еще никто не доказал, но магию Владыки действительно, в ельнике творить немного легче, в то время, как чары других систем в еловом лесу чуть слабее. Поэтому, поутру увидев на горизонте знакомые острые вершины, улыбаюсь им, как старым знакомым.
Но больше радоваться нечему. Когда позади остался Корвеллон, погода изменилась так, что впору подозревать чью-то недобрую волшбу. Еще несколько дней назад солнце грело почти по-летнему, сапфирово сверкал бездонный купол неба, и только желто-багряные леса, тянущиеся по берегам, да не по-летнему холодные ночи напоминали, что уже Десятый месяц.
В одну ночь все изменилось. Небо затянули грязно-серые низкие тучи, плачущие мелким и нудным дождем, с реки поднялся промозглый туман, ветер развеял его лишь ближе к полудню, и то только до вечера. Сама река, еще недавно приветливо-голубая, сверкающая под солнцем, словно налилась свинцом. Но все это меня бы не слишком расстроило (от летучих чудовищ туман и облака — единственное спасение), если бы не похолодало: кажется, в одну ночь лето сменилось зимой. Пока мягкой, марлиннской, но по утрам побуревший камыш, уныло шелестящий под ветром, словно седеет от инея, а с неба порой сыплется мокрый снег.
Места, мимо которых мы плывем, становятся все диче и неприветливей. Хмурые ельники чередуются с заболоченными равнинами, испещренными речками, озерцами и живописными полянами, скрывающими бездонные трясины. Путника, не знающего особенностей «полянок», здесь неминуемо ждет смерть.
Дни заполнены стоянием у рулевого весла, сном или несложными хлопотами по хозяйству. Последние почти целиком взяла на себя Жаклин, в эти часы ствангарская девчонка берет верх над богиней. Главным же моим занятием становится обучение Тетрика.
— Вот это заклятие может вызвать взрыв Черного льда, — рассказываю я. — А Черный Лед — самое убийственное наше оружие. Из него — меч Владыки. При магическом взрыве острые осколки разлетаются во все стороны, убивая все живое на милю вокруг мага. Чтобы его отбить, надо израсходовать во много раз больше Силы. Попробуй выстроить схему заклятия, не вкладывая в него Силу.
Тетрик пробует — да так, что я, уже попривыкший к его способностям, в очередной раз поражаюсь. С первого раза достичь того, над чем я Младшим Убийцей бился полгода… Это, знаете ли, несправедливо — точнее, было бы несправедливо, если б не задача, которую предстоит решить мальчику. Схлестнуться с Силой, кторая не по зубам даже Богам уж слишком даже для Палача. Пусть учится всему, что знаю я, и многому сверх того.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
