А вот ей самой это дано не было. Ширли очень приятно было видеть Барбару в Энгасе, но очень больно — не видеть ее в Джен: отсутствие знакомых черт в дочери напоминало ей о физическом отсутствии матери. Это словно некая дыра, о которой можно и нужно без конца говорить, чтобы в нее не свалиться. А лучше всего свернуться поплотнее, замереть, словно каменное кольцо, камень на земле, камень на камне, и пустота будет не под тобой, а внутри тебя.
— Не правильные антонимы меня раздражают, — сказала Ширли, садясь в кресло и чувствуя, что страшно устала и ноги у нее не гнутся в коленях. — Тот мой педантизм, который я не сумела израсходовать, пока преподавала, теперь мне же и мстит. А с синонимами еще хуже! Особенно когда не можешь ни одного найти. Вот каков, например, синоним к слову "маскулинизм"?
"Мужчинизм"? "Гоминизм"?
— Звучит так, словно ты это получила на завтрак где-нибудь в Алабаме.
— И неплохой завтрак, заметь! — мрачно откликнулась Ширли.
Обе некоторое время молчали; Джен изучала смешные картинки с тем же выражением агрессивной напряженности, с каким читала первую страницу.
— Ха! — один раз воскликнула она презрительно, но больше ни слова не прибавила.
Ширли, поскольку на ней были очки "для дали", попыталась, сидя в своем кресле, прочитать опус Энн Ландерс на последней странице, потому что Джен держала газету раскрытой, но никак не могла как следует поймать текст в фокус. Похоже было на одну из тех ужасных поэм, которые народ вечно — во всяком случае, так утверждает сама Энн Ландерс — «умоляет» ее напечатать "еще раз" (и обычно вместо чего-нибудь куда более интересного).
— В пятницу, — сказала Джен таким голосом, словно сидит за письменным столом у себя в офисе в Калифорнии, а не в домике на опушке леса, когда за окном сгущаются сумерки и как раз начинают летать совы.
— Что?
Джен в упор смотрела на нее поверх сложенной на коленях газеты своими ясными светло-карими глазами.
Ширли стало стыдно, что она невольно уснула; и она никак не могла избавиться от этих сов, которые смотрели на нее глазами Джен.
— Я сказала, что вернусь в Салем в пятницу. Если ты, конечно, не захочешь, чтобы я осталась подольше. Сенатор Бомбаст сказал, что я могу не выходить на работу и всю следующую неделю. Если же ты хочешь, чтобы я уехала пораньше, я могу уехать хоть завтра. — Она продолжала смотреть на Ширли тем же взглядом хищной птицы.
— Нет, нет, что ты! — слабым голосом попыталась возразить Ширли. — Уезжай, когда хочешь.
— Одного дня достаточно, чтобы нам с тобой утрясти все дела?
— О, конечно! Да все, собственно, готово. К тому же вы оба юристы, так что…
— У мамы всегда все было в порядке, — сухо заметила Джен.
— Остались только некоторые мелочи…
— Какие?
— Если ты захочешь что-то взять…
— Все принадлежит тебе, Ширли.
— Ее драгоценности. И… да! Этот ковер! И еще кое-что…
— Она оставила это тебе, — сказала Джен, и Ширли стало стыдно — не жадности своей, а трусости.
— Тебе бы все-таки следовало взять кое-что из ее вещей, — сказала она. — Я же не могу… — Ширли протянула к Джен руку. Тяжелое серебряное кольцо, которое Барбара когда-то купила ей в Нью-Мехико, съехало набок, болтаясь на ее худом, с утолщенным суставом пальце; она поправила кольцо. — Я не могу носить ее вещи. Вот это — да, могу.
— Ну так продай их.
— Только если ты не захочешь их взять. Мне не хотелось бы продавать ее вещи.
Джен вздохнула и кивнула.
— Обувь? — спросила Ширли. — Ты ведь носишь восьмой?
Джен снова кивнула с мрачным видом.
— Хорошо, я посмотрю.
— Одежду?
— Хорошо. Я помогу тебе все это уложить.
— Зачем?
— Я отвезу все в женский приют в Портленде. Если, конечно, здесь нет никого, кому ты могла бы все это отдать. Я передам их в благотворительные органы. Все эти вещи, безусловно, пригодятся.
"Ну что ж, прекрасно!" — подумала Ширли, видя перед собой янтарные глаза Джен; теперь ее глаза напоминали скорее глаза ястреба, а не совы, и в них были решимость и бесстрашие дневного хищника.
— Хорошо, — сказала она вслух.
— Что-нибудь еще?
— Ну… в общем, посмотри сама и возьми себе все, что захочешь. Просто я не могла заниматься этим, пока Энгас был здесь. Мне казалось, что он сочтет подобное занятие бессердечным — этаким "разделом добычи", знаешь ли.
Джен беспокойно шевельнула своим угловатым плечиком.
— Смертью всегда следует заниматься женщинам, — сказала она. — И гробовщиками должны были бы быть женщины. Так же, как женщины являются повивальными бабками. У мужчин слишком много гормонов и сложных отношений с другими мужчинами. Мне, например, было противно, когда мужчины касались маминого тела! Даже в той малой степени, в какой им пришлось это делать. Я смогла вынести это только потому, что все они были незнакомцами, которым просто заплатили за их работу. Но если бы это могли сделать мы, ты и я, то было бы куда лучше. И правильнее. Это соответствовало бы нашему предназначению. Но только не Энгас! Вот уж это бы никуда не годилось! Нет, со смертью должны иметь дело женские руки.
Ширли ее слова застали врасплох. Она чувствовала, что, в общем, согласна с Джен, это было состояние, которое Барбара называла "нутряным да". Но ей очень не понравилось, как Джен сказала: "Мне было противно, когда мужчины касались маминого тела!" Это прозвучало слишком поверхностно, слишком театрально. Некоторые вещи, безусловно, лучше не произносить вслух.
Например, о том, что гробовщиками должны быть женщины. Или, может быть, она не права? Какая-то неясная сцена из Диккенса маячила у нее перед глазами: старые женщины возле трупа спорят из-за каких-то простыней… Скруджа, кажется? А может, из-за его савана? Или из-за полога над кроватью, темного, морщинистого, похожего на выветрившуюся горную породу, на пещеру, дающую ощущение убежища… Старухи ссорятся, кричат, бессердечные, алчные…
— И еще одно, — сказала Джен, и Ширли внутренне сжалась, точно кролик перед коршуном. — Мне было отвратительного, что было сказано в завещании.
— Ох, прости! Я думала…
— Нет, нет, то, что ты им рассказала, было хорошо и правильно. Но И. X.! Что же они-то с этим сделали! Что за слова! "Оставшаяся жить"… "Оставшаяся жить в сыне, который ныне проживает в Портленде, в дочери, ныне живущей в Салеме, и в двух своих внуках…" И. X.!
А дальше?
Ширли терялась в догадках, пытаясь понять, что же до такой степени разозлило или оскорбило Джен.
— А как насчет тебя? — спросила Джен. — Почему там не сказано этого?
— Не сказано чего?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
