Брюки намокли, вода приятно плескалась, и это было умопомрачительно! После всего того, что нам пришлось пережить, после льдов и отравленной ядом войны Мэй, после чудовищного космического корабля и давящих на плечи рудников Селлы, я оказался в раю.
Вспыхнул в отдалении на берегу огонек — тут было совсем темно, но вспыхнувшая при затяжке сигарета выдавала издалека. Улыбнувшись, я вышел на берег и остановился подле обширного стола и трех удобных кресел. Сюда не долетала музыка, не горели фонарики.
— Мне нравится ваш вкус, — сказал я, присаживаясь и наливая местной разновидности рома в широкий стакан со льдом.
— Мы подумали, ты тоже устал от показного богатства, — сказал дядя. Он сидел в крайнем к воде кресле, избавившись от одежды и оставшись в одних плавках. С другой стороны Яр в шортах и футболке, водрузив ноги на удобный пуфик, курил…
— Это трава? — уточнил я благодушно.
— Местные курят, незапрещенный наркотик, — отозвался Змей. — Яру от него хорошо, я попробовал, вещь не забористая, расслабляет.
— Не томи, Доров, чего у тебя?
Я стал раздеваться, скинул все — а кого тут стесняться — и направился к воде. Рука еще ныла, даже аппараты Змея, хоть и восстановили костную ткань, но подживать она будет еще долго.
Волны шипели совсем негромко и не могли заглушить мой голос:
— Посылка доставлена.
Глядя, как ушел в кажущуюся черной в темноте воду, Антон, Змей покосился на Тверского:
— Ну и как?
— Думаю, что задание уже выполнено, но я бы до утра тут… отдохнул, — негромко сказал полковник. — От этой зелени у меня в мозгах проясняется. Вообще, док, здорово ты это придумал, засунуть маяк в сыр. Какой еще лучший предлог пронести вещь на территорию замка?
— Ты уверен, что задание считается выполненным, как только он попадет за стену?
— Король будет столь любопытен, что явится в лабораторию, сгорая от нетерпения. Сыр вскроют непременно, он увидит маяк.
Яр снова затянулся, Змей, отхлебнув, крякнул:
— Как же хорошо! Знаешь, я боялся, что Доров втянет меня в какую-то очередную бойню.
— А он бы мог, — беспечно отозвался Тверской, — да ты сам вовремя подсуетился. У тебя талант. А в бойню я б тебя с собой не взял. Не доверяю тебе. Еще подольешь мне перед боем в кофе слабительное…
— Неблагодарный ты, Тверской, человек.
Над краем воды появилась полная луна, крупнее, чем на Земле и ярче свечением, она тут же отбросила на воду ртутную полосу света, изменив мир до неузнаваемости. Теперь он стал серо-черным.
— Все мы такие, — помолчав, сказал Яр. От сигареты с местной травой его, похоже, потянуло пофилософствовать. — Только под себя и гребем. Ты под себя, я под себя, а когда наши интересы пересекаются, выходит так, что прав тот, у кого аргументы сильнее или кулак тяжелее. Смотри, как Доров плывет, красавец — мужик. Я б под командованием такого и дальше по космосу ходил, хотя попервой он мне не приглянулся…
— Это он из-за ранения.
— Да я потом узнал, что у него с плечом, даже зауважал. Дело читал, как он девчонок там на Земле спас, военных покрошил. Повезло ему, все-таки неожиданность сыграла.
— Да я не о том, — отмахнулся врач. — Он сам себя в сердце ранил и не понимает этого. И не готов был понять… ну, до недавнего времени, во всяком случае.
— А, ты про Натали? — догадался полковник.
— Что, завидно?
— Немного, но знаешь, я в последнее время остыл. Пригляделся тут к одной… иностраночке. Знаешь, Змей, вы все Ванессу ненавидите, она такую роль в вашей жизни сыграла… плохую. А в моей — хорошую. Я прикипел к ней. Мы с вами вряд ли друг друга поймем, только Ванесса мне взаимностью отвечает. Я на нее виды имею, но потом, когда все закончится, — поспешно договорил Тверской, потому что Стас воткнул в него злой взгляд. Теперь, при свете луны, были отчетливо видны все эмоции.
— Так, твое дело, — после длительной паузы отозвался Стас. — Но не сейчас, когда все закончится. Думаешь, захочет она с тобой остаться? Словам этой лживой твари я не верю, если увижу, что она тебя окрутила, если выйдет она из своей каюты… я буду следить, Тверской, понял? Это риск большой!
Яр, похоже, пожалел о том, что проболтался. Это трава сделала его разговорчивым, но отступать было поздно:
— Несмотря ни на что, Змей, я не дурак. И все понимаю. Потому сам прошу… понять и приглядывать за мной. У нас остался один, последний рывок. И я знаю, что это будет.
— Знаешь? Откуда? Насторожился Стас.
— Догадался, — Яр многозначительно посмотрел на врача и тот не стал задавать лишних вопросов. Камеры, вездесущие камеры и нельзя говорить начистоту. — Мне после последнего этапа много всяких откровений снизошло, я, может, мысли теперь читаю…
Было видно, что Тверской врет, ну то есть импровизирует. В его словах был один горький смысл: с головой у него теперь и вправду не все нормально.
— Так вот, я думаю, это последнее дело будет таким же легким, как сейчас, — он хохотнул. — Если все не погибнем. Мне интересно, мы в этом Сафари на каком месте? Небось в хвосте плетемся, неудачники. Мы столько времени на Селле потеряли, но тут… я не могу сейчас уйти. Я не готов!
— Да никто тебя и не гонит, кури себе на здоровье, — Стас расслабился, стек поглубже в кресло. — Я и сам… война войной, но отдых по расписанию. Доров наш не утонул там?
— Да нет, вон плывет обратно. Я узнавал у местных, в их морях ничего крупнее полутора метров не водится из рыб, хищников почти нет. Богато живут. Купаться можно когда хочешь, рай первобытный какой-то. Они свою планету берегут, экологию там, как нынче модно, здания нельзя строить высотные. Имидж, — Яр сплюнул в песок. — Тошно мне, Змей, мы не заслужили этого! Зимы проклятой, войн, наводнений, грызни политической, угрозы из космоса. Смотри, как тут все благополучно?
— Зато мы сильнее от всех этих невзгод, не находишь?
— Не нахожу! — почти крикнул Яр, вскочив. — Не все, что выжило, способно распуститься вновь! Оно нас ломает, понимаешь, меняет…
— Где мои шестнадцать лет? — пропел Змей насмешливо. — Сколько время не теряй, а лет все прибавляется. Изменения будут всегда, откуда ты знаешь, кто что заслужил? Живи тем, что тебе досталось и будь счастлив. Смотри, какая ночь, а ты психуешь.
— Ночь в раю, — словно эхо откликнулся Яр и побрел к воде. — Составлю Дорову компанию и искупаюсь еще раз, когда еще доведется такое?
Змей остался у стола один, оторвал сладкую и ароматную дольку местного фрукта, внешне напоминающего помело, сунул ее в рот, ссутулился, облокотившись локтями о колени. Он наблюдал, как Антон пересекся с полковником и, развернувшись, снова поплыл по яркой лунной дорожке. Шипел прибой, песок под голой стопой остывал, приятно холодя кожу.
А Стас сидел, ни о чем не думая, наслаждаясь этим маленьким островком спокойствия. То, что сказал Яр, ничего не изменило. Если не погибнем… к чему сейчас думать о таком? Зачем бояться раньше времени?
Пожалуй, Змей все-таки думал… Он мечтал о том, как было бы здорово оказаться на таком пляже лет тридцать назад, с женой и маленькой дочерью, еще до того, как он стал полевым врачом и увидел море крови, жестокости и боли. Тогда, когда он верил в счастье и оно, посеянное на благодатной почве, разрасталось в их семье удивительными красками. Прожив столько лет, Стас понял одну простую вещь: мы, люди, делаем себя счастливыми сами, как только понимаем, насколько ценны те минуты, которые нам отмеряны. Теперь, повзрослев, Стас старался использовать для этого каждое спокойное мгновение, отсекая все лишнее. Нет, конечно, он не забывал ничего, и три последние смерти, произошедшие у него на руках, не могли не лечь на плечи грузом. И все равно Стас был счастлив. Потому что у него было сегодня. У него было сейчас, ничем не омраченное, полное приятной темноты и плеска волн.
Глава 21. Шестой этап. Погружение
Проснулся поздно и не помнил, как попал к себе в хижину. Накануне позорно налакался, пытаясь снять накопившееся напряжение и залить глубокое непонимание. Давно уже не находился в таком смятении чувств, хотелось хоть немного не думать обо всем бедламе, который случился в моей жизни. Еще хотелось перестать сетовать на судьбу, но, как оказалось, местный черный ром, называемый тырок, способствовал как раз обратному. Ноги он оставлял твердыми, но с головой творил малопонятное.
Что-то я такое вчера ночью учудил, что даже дядю вывел из себя. Не помню что сказал, зато помню, как он меня хворостиной, выломанной из соседних экзотических зарослей, гонял вдоль побережья, пытаясь добиться эффекта алкостопа. Или он тоже надрался и чего-то от меня хотел?
Хоть убей, в голове бардак и гудит в ушах. Поташнивает. Помню только, что улепетывал от него по плотному, приятно удерживающему стопу песку вдоль полосы прибоя. Кажется, голышом.
