class="p1">
– Развращение наследников
Наследование – это не просто моральная ошибка, это издевательство над личными отношениями. Для человека естественно радоваться прибытку и огорчатся убытку. Но оба эти чувства в минуты печали вызывают стыд, если конечно отношения в семье были основаны на любви, а не рассматривались с самого начала как источник дохода. Любовь и деньги, как выяснено давно и пристрастно, никогда и нигде не смешиваются.
Если же стыда уже нет, налицо нравственное разложение наследников, после которого трагический финал неизбежен. Судьба сына, потерявшего моральный ориентир в результате того, что его отец посвятил себя накоплению достатка в ущерб воспитанию, не составляет секрета тысячи лет – процесс убедительно описан еще Сократом и переписан уже Платоном. Душераздирающие сцены разложения ничуть не изменились за эти тысячи лет. Сначала избыточные деньги лишают человека жизненной цели, потом сковывают его волю, подавляют способности и в конце концов губят. Психология иждивенчества, привычка полагаться на незаработанное, на кого-то еще, расползается как рак по душе и остальным недоразвитым органам.
Богатство, которое не просто меряется относительно чужого благополучия, а которое и есть само относительное благополучие – верное средство убить в человеке все человеческое. Только знание верного соотношения затрат и результатов позволяет человеку быть моральным и участвовать в договоре. Но богатство – это и есть искажение этого знания. Богатый не ценит затраты – они для него несущественны, не боится ошибок – они легко исправляются, не согласен ждать – он неисправимо испорчен легкостью доступа к любым удовольствиям, не способен на верный выбор – его возможности неисчерпаемы, а чувства притуплены избытком удовольствий.
Моральные проблемы таких масштабов мучают людей, которым непосчастливилось обладать совестью, как ни редки они среди счастливчиков. Да, и среди обеспеченных людей попадаются стыдящиеся богатства, отторгающие насилие, тонко чувствующие несправедливость и стремящиеся к самовыражению. Мы просто не слышим о них, потому что эти несчастные хоть и понимают все нелепость наследования, предпочитают молча страдать, зная что бедные их все равно не поймут. Те же, кто не может молчать, в один голос утверждают, что наследство поощряет в человеке самое худшее, убивает все живое, разрушает психику, отучает от труда, приучает к наркотикам, навязывает безумие и внушает страх остаться без наследства. Человек не понимающий, что такое успех и в чем смысл жизни – это живой труп, заслуживающий только жалости, а точнее эвтаназии из жалости.
Все это можно наблюдать воочию. В то время как все общество честно трудится и радуется жизни, богатые скопидомы с целью породниться втягивают в семейный круг всякие человеческие отбросы и генный мусор – лживых бессовестных проходимцев, озабоченных только деньгами. А если добавить внутрисемейные браки с целью сохранения капиталов? В результате, в отличие от эволюционного наследования, социальное – механизм самого настоящего неестественного отбора. Вместо задуманного патриархами выживания, мы видим вырождение элиты – не только моральное, но и прямо таки физическое. К сожалению, процесс этот идет крайне медленно.
Потому и некогда богатым рефлексировать – они вымирают. Есть и вторая причина – они уже не способны на это. С чем солидарны многие либеральные мыслители, которые хоть и не порицали наследование в целом, честно отмечали его негативные последствия для разума, особенно привычку к подсказкам, изнеженность, неуверенность, неумение глубоко и целенаправленно мыслить, неспособность планировать и принимать решения. Наследование разлагает и развращает человека, ориентирует его не на поиск своего я, а на стремление вписаться в финансовый, имущественный, иерархический расклад доставшийся ему по наследству. Принуждение идти по стопам подавляет, задает предназначение, лишает индивидуальности. Он уже не в силах отказаться от наследования и стать человеком. Все, что ему остается – передавать наследство дальше, чтоб мучились дети и внуки.
3 Смерть публичной сферы
– Атака на рынок
Но как бы ужасно не выглядело разложение личной сферы, публичная – вот что является настоящей жертвой наследования.
Эквивалентный обмен происходит по цене, которая отражает суммарные потребности и возможности всех участников этичного рынка. Любое отклонение дает преимущество кому-то за счет кого-то. Случайное отклонение не страшно, страшно систематическое. Тут-то и вступает в дело капитал, навсегда склоняя податливую фортуну в свою сторону, и чем больше разница "весов" торговых сторон, тем заметнее лапа детерминизма. Дело не спасает ничто, даже любимая экономистами "совершенная" конкуренция. Особенно заметна роль капитала на рынка труда, где наниматели как правило богаче нанимаемых. Капиталист может добровольно не нанять рабочего и ничего не потеряет, а рабочий может добровольно умереть без работы с голоду. Такая позиция богатого покупателя давит на цену товара (в данном случае цену рабочей силы) вниз, помогая ему получить лучшие по сравнению со справедливой ценой условия. В случае, когда богатый продает, большая потребность в товаре бедного помогает богатому поднять цену, опять получая дополнительные преимущества. Общий принцип обмена между неравными сторонами таков – чем меньше у участника сделки потребность в ней, тем больше его возможности. У богатых потребность всегда меньше, потому что у них уже есть больше собственности. Любой товар им не так нужен, как бедным. Если же вдруг и богатому и бедному какой-то товар оказался нужен одинаково сильно, богатый всегда сможет перебить цену бедного и оставить его ни с чем – его потребность в деньгах также меньше. Т.е. деньги для него имеют меньшую ценность. Легко заметить, что идея капитала не согласуется с идеей денег – деньги не могут служить универсальной мерой ценностей и иметь возможность выражать выгоду разных людей, если их ценность не одинакова для всех.
Говоря абстрактно, рыночный обмен – это попытка уменьшить потребности и увеличить возможности путем их предварительного согласования с остальными участниками рынка. Учитывая, что потребности одной стороны – это возможности второй, только равный масштаб сторон может гарантировать равноценный обмен. Иначе даже равный обмен затрагивает стороны диспропорционально, еще больше увеличивая неравенство. Богатый – это тот, у кого больше возможности и меньше потребности, выравнить обмен в таких условиях можно одним способом – дождаться, когда он помрет. Этот фатальный результат оказывается лежащим за пределами науки экономики по той причине, что потребности и возможности слишком субьективны, чтобы служить точной науке. Искажения, однако, прекрасно проявляются на ненаучном уровне, где вечно богатые и вечно бедные никак не найдут общего языка.
Обмен обладает многими странными особенностями, препятствующими равноценности и эквивалентности. Вступая в обмен, нуждающиеся заведомо ценят желаемое больше, чем оно ценно "в среднем по больнице", а продавец как правило имеет меньшую нужду. Частенько сама "нужда"
