– И только за это…
– Кроме того, у одной из девочек оказался триппер. А это уже параграф о диверсии и умышленном снижении боеспособности.
– Я понял, господин Кранмер. – Ярре вытянулся так, как, по его мнению, должен был стоять солдат. – Но за меня не беспокойтесь. Я никакой не дефетист…
– Ни хрена ты не понял и не перебивай, потому как я еще не кончил. Последний висяк, тот, что уже как следует провонял, виновен только в том, что в ответ на болтовню провокатора-шпика прореагировал восклицанием: «Вы совершенно правы, милостивый государь, вы совершенно правы. Именно: дважды два – четыре!» Вот теперь скажи, что ты понял.
– Понял. – Ярре украдкой осмотрелся. – Буду внимательным. Но… Господин Кранмер… Как тут в действительности…
Краснолюд тоже оглянулся.
– В действительности, – тихо сказал он, – все обстоит так, что Группа Армий «Центр» маршала Менно Коегоорна в количестве около ста тысяч солдат идет на север. В действительности, если б не восстание в Вердэне, они уже были бы здесь. В действительности хорошо было бы, если б начались переговоры. В действительности у Темерии и Редании нет сил, чтобы сдержать Коегоорна. В действительности никак уж не перед стратегическим рубежом Понтара.
– Река Понтар, – шепнул Ярре, – находится к северу от нас.
– Именно это я и хотел сказать. Но помни: об этом ни гу-гу.
– Буду за собой следить. А когда окажусь в отряде, тоже надо? Там тоже можно налететь на шпика?
– В линейной части? Вблизи линии фронта? Скорее всего – нет. Шпики потому такие усердные до линии фронта, что боятся сами туда попасть. Кроме того, если вешать каждого солдата, который брюзжит, жалуется и выражает недовольство, то воевать некому будет. Но ты, Ярре, как и в случае с Цири, лучше помалкивай. В закрытый рот, запомни мои слова, ни одна навозная муха не влетит. Никогда. А теперь пошли, провожу до комиссии.
– Замолвите там за меня словечко? – Ярре с надеждой взглянул на краснолюда. – А? Господин Кранмер?
– Ну и дурной же ты парень, писарчук! Здесь армия! Хлопотать за тебя все одно, что у тебя на спине золотой нитью вышить: «НЕДОТЕПА»! Жизни бы у тебя в отряде не было, парень.
– А к вам… – заморгал Ярре. – В ваш отряд…
– И не думай даже!
– Потому что у вас, – горько сказал юноша, – только для краснолюдов место, верно? Не для меня, человека. Верно?
– Верно.
«Не для тебя, – подумал Деннис Кранмер. – Не для тебя, Ярре. Потому что я все еще не расплатился с Нэннеке. И поэтому хочу, чтобы ты живым вернулся с войны. А Добровольческая Рать Махакама состоит из краснолюдов, из существ чуждой и худшей расы. Ее всегда будут посылать с самыми опасными заданиями на самые скверные участки. Туда, откуда не возвращаются. Туда, куда не послали бы людей».
– Как же тогда сделать, – нахмурился Ярре, – чтобы попасть в хороший отряд?
– А который, по-твоему, отряд настолько хорош, чтобы так уж рваться в него?
Ярре отвернулся, слыша пение, набиравшее силу как волна прибоя, разливающееся словно грохот быстро приближающейся бури. Пение громкое, буйное, сильное, жесткое как сталь. Он уже слышал такое пение.
По улочке, ведущей от замка, выстроившись по трое, двигался шагом отряд кондотьеров. Впереди, на сивом жеребце, под украшенным человеческими черепами шестом ехал командир, седовласый мужчина с орлиным носом и опадающим на латы гаркапом[79].
– Адам «Адью» Пангратт, – проворчал Деннис Кранмер.
Песня кондотьеров гремела, гудела, грохотала. Контрапунктный звон подков о брусчатку заполнял улочку до самых крыш, взвивался над ними высоко в голубое небо над самым городом.
Не станут ныть любовницы и жены,Когда падут на грудь земли солдаты…Пусть вьются над погибшими вороны.Зато живым достанутся дукаты…
– Вы спрашиваете, который отряд… – сказал Ярре, не в силах оторвать взгляда от кавалеристов. – Да хотя бы вот этот! В таком хотелось бы…
– У каждого своя песенка, – тихо прервал краснолюд. – И каждый по-своему на грудь Земли-Матушки падет. Как ему выйдет. И либо заплачут по нему, завоют, либо нет. На войне, писарчук, только поют да маршируют ровно, в строю стоят ровно. А потом, в бою, – каждому то, что ему писано. В Вольной ли Компании «Адью» Пангратта, в пехтуре ли, в обозах ли… В блестящих латах и с красивым султаном или в лаптях и завшивевшем кожушке… На резвом ли скакуне или за щитом… Каждому свое. Как выпадет! Ну а вот и комиссия, видишь вывеску над входом? Туда тебе дорога, коли солдатом стать надумал. Иди, Ярре. Ну, бывай. Увидимся, когда все кончится.
Краснолюд провожал взглядом юношу, пока тот не скрылся в дверях корчмы, занятой рекрутской комиссией.
– Или не увидимся, – добавил он тихо. – Неведомо, кому что писано. Что кому выпадет.
– На коне ездишь? Из лука или арбалета стреляешь?
– Нет, господин комиссар. Но умею писать и каллиграфии обучен, а также знаю Старшие Руны… Знаю Старшую Речь.
– Мечом рубить? Копьем орудовать?
– …я читал «Историю войн», произведения маршала Пеллигрима. И Родерика де Новембра…
– А может, хоть готовить-то умеешь? Кухарить?
– Нет, не умею… Но я неплохо считаю.
Комиссар поморщился и махнул рукой.
– Мудрец начитанный! Это который же сегодня? Выписать ему бумагу в бэ-эм-пэ. В бэ-эм-пэ служить будешь, парень. Отправляйся с этой бумагой на южный край города, а потом через Мариборские Ворота к озеру.
– Но…
– Попадешь точненько. Следующий!
– Эй, Ярре! Эй! Погоди!
– Мэльфи?
– Я. Надо же! Я! – Бондарь покачнулся, придержался за стену. – Точно ж я! Хе-хе!
– Что с тобой?
– Со мной, что ли? Хе-хе! А ничего! Пригубил малость! Нильфгаарду на погибель пил, стало быть. Ух, Ярре, рад тебя видеть, потому как думал, ты у меня куда-то потерялся… Дружок ты мой…
Ярре попятился, словно его ударили. От бондаря несло не только скверным пивом и еще более отвратительным самогоном, но к тому же луком, чесноком и черт знает чем еще. И несло чудовищно.
– А где, – спросил он ехидно, – твоя почтенная компания?
– Ты о Щуке, что ль? – поморщился Мэльфи. – Так я тебе скажу: пес с ним! Знаешь, Ярре, я думаю, паршивый это был человек.
– Браво! Быстро же ты его раскусил.
– А то! – Мэльфи напыжился, не заметив издевки. – Крутил, понимаешь, все, да только шиш меня обманешь! Я те скажу, чего он задумал. Пошто сюда, в Вызиму, намылился! Небось думаешь, Ярре, он и его оборвыши в армию шли? Как и мы? Фига с маслом. Ежели так думаешь, то шибко ошибаешься. Знаешь, чего он задумал? Не поверишь!
– Поверю.
– Ему, – торжественно докончил Мэльфи, – ему лошади нужны были и форма военная. Он надумал где-нито тут стибрить. Потому как удумал в военной одеже на разбой идти.
– Чтоб его палач повесил!
– И побыстрее! – Бондарев сын слегка покачнулся, прислонился к стене и расстегнул штаны. – Жаль мне токмо, что Огрёбок с Мильтоном, дундуки, лбы деревенские, дали себя окрутить, пошли за Щуком. Так и их палач уже подвесить готов! Ну… в общем, накласть мне на них, лаптежников, понимаешь? А как у тебя-то, Ярре?
– В смысле?
– Ну, пристроили тебя куда-нито комиссары? – Мэльфи пустил струю на каменную стену. – Спрашиваю, потому как я уже записался. Мне надо за Мариборские Ворота, на южный край города. А тебе куда?
– Тоже на южный.
– Ха! – Бондарев сын несколько раз подпрыгнул, отряхнулся, застегнул ширинку. – Так, может, вместе воевать будем?
– Не думаю. – Ярре взглянул на него свысока. – Я получил назначение в соответствии с моей квалификацией. В бэ-эм-пэ.
– Знамо дело. – Мэльфи икнул и дыхнул на него убийственной смесью газов. – Ты ж ученый! Таких умников небось на важные дела берут, а не на мелочишку какую. Что делать! Но покамест маленько еще вместе походим. На южный край города все ж вместе нам дорога.
– Так получается.
– Ну, так пошли.
– Пошли.
– Пожалуй, здесь, – решил Ярре, глядя на окруженный палатками плац, на котором перемешивал пыль отряд оборванцев с длинными палками на плечах. У каждого оборванца, как заметил юноша, к правой ноге был привязан клок сена, а к левой – пучок соломы.
– Похоже, не туда мы попали, Мэльфи.
– Сено! Солома! – слышались на плацу крики командовавшего оборванцами ефрейтора. – Сено! Солома! Держи равнение, так-растак мать вашу!
– Над палатками штандарты развеваются, – сказал Мэльфи, – глянь сам, Ярре. Те самые лилии, о которых ты на большаке долбал. Штандарт есть? Есть. Армия есть? Есть. Стал-быть здесь. Верно попали.
– Ты, может, да. Я наверняка нет.
– А вона там, у забора, стоит какой-то чин. У него спросим.
Ну а потом пошло быстрее.
– Новенькие? – расставил ноги сержант. – С вербовки? Гони бумагу. Чего, мать вашу, стоишь будто столб? На месте шагом марш! Чего, говорю, стоите, курвы? Нале-во! Кру-гом! А, курва! И напра-во! Бегом марш! Кру-гом, курва! Слушай и запоминай! Допрежь всего, курва, к провиант-мастеру! Получить обмундирование. Кольчугу, накладки кожаные, пику, курва, шлем и корд! Потом на муштру! Быть готовыми к перекличке, курва, в сумерки! Маааарш!
