После Чхику вытерла Дейенерис досуха, а Ирри принесла ей токар. Дени завидовала просторным шароварам из песочного шёлка и расписным жилетам, которые носили её дотракийские служанки. Им было намного прохладнее, чем ей в токаре с тяжёлой бахромой из маленьких жемчужин.
– Помогите мне обернуть это вокруг себя. Самой со всеми этими жемчугами не управиться.
Дени знала, что должна была бы предвкушать грядущую свадьбу и следующую за ней ночь. Ей вспомнилась ночь её первой свадьбы, когда кхал Дрого забрал её девственность под чужими звёздами. Она вспоминала, как боялась тогда и как была возбуждена. Будет ли с Хиздаром то же самое? «Нет. Я уже не та девочка, которой была, и он не мое солнце и звёзды».
Из недр пирамиды снова выпорхнула Миссандея.
– Резнак и Скахаз просят разрешения сопроводить ваше величество до Храма Милостей. Резнак велел приготовить ваш паланкин.
Миэринцы редко ездили по городу верхом, предпочитая паланкины, носилки и портшезы, покоящиеся на плечах рабов.
– Лошади гадят на улицах, – заявил ей один человек из рода Закхов, – рабы – нет.
Дени освободила рабов, но паланкины, носилки и портшезы, как и раньше, заполоняли улицы, и ни один из них колдовским образом не парил в воздухе.
– Сегодня слишком жарко, чтобы сидеть в паланкине, – заявила Дени. – Оседлайте мою Серебрянку. Я не отправлюсь навстречу к моему лорду-жениху на спинах носильщиков.
– Ваше величество, – сказала Миссандея, – недостойная просит её извинить, но вы не можете ехать в токаре верхом.
Маленькая служанка в который раз оказалась права. Токар – неподходящая одежда для верховой езды. Дени скорчила гримасу.
– Как скажешь. Но не надо паланкина – я задохнусь за этими занавесями. Прикажи приготовить портшез.
Если уж ей придется носить большие уши, пусть все кролики её увидят.
Когда Дени спустилась по лестнице, Резнак и Скахаз рухнули на колени.
– Ваша милость сияет так ярко, что ослепит любого, кто осмелится взглянуть на вас, – объявил Резнак, облаченный в бордовый парчовый токар с золотой каймой. – Хиздару зо Лораку несказанно повезло с вами... и вам с ним, осмелюсь сказать. Этот брак спасёт наш город, вот увидите.
– Мы молимся об этом. Я хочу не только посадить оливы, но и увидеть, как они плодоносят.
«И какая разница, что поцелуи Хиздара мне не в радость? Меня порадует мир. Я простая женщина или всё-таки королева?»
– Народ кишит на улицах, как мухи. – Бритоголовый был одет в кирасу, изображавшую мускулистый торс, и чёрную складчатую юбку; под рукой он держал медный шлем в форме змеиной головы.
– Зачем мне бояться мух? Твои Медные Твари не позволят причинить мне вреда.
У основания Великой Пирамиды всегда царил полумрак. Стены в тридцать футов толщиной заглушали уличный шум и не пропускали тепло, так что внутри было прохладно и сумрачно. Комнаты придворных располагались вблизи ворот в нижних ярусах пирамиды. В стойлах у западных стен держали лошадей, мулов и ослов, у восточных – слонов. Трое этих огромных и странных животных достались Дени вместе с пирамидой. Несмотря на подпиленные позолоченные бивни и грустные глаза, они напоминали ей мамонтов, только серых и лысых.
Силач Бельвас ел виноград, Барристан Селми наблюдал за тем, как мальчишка-конюх подтягивает подпругу на его серой в яблоках лошади. Неподалеку оживлённо беседовали трое дорнийцев, но с появлением королевы тут же замолкли. Принц опустился на одно колено.
– Ваше величество, я вынужден вас умолять. Здоровье оставляет моего отца, но его верность вашему делу крепка, как никогда. Если мои манеры или моя особа вызвали ваше неудовольствие, это моя вина, но...
– Если вы хотите угодить мне, сир, то порадуйтесь за меня, – сказала Дейенерис. – Сегодня день моей свадьбы. В Жёлтом Городе будут плясать от счастья, я не сомневаюсь, – она вздохнула. – Встаньте, мой принц, и улыбнитесь. Однажды я вернусь в Вестерос, чтобы предъявить права на трон моего отца, и обращусь за помощью к Дорну. Но сегодня юнкайцы окружили мой город стальным кольцом. Я могу умереть прежде того дня, когда увижу Семь Королевств. Хиздар может умереть. Вестерос может поглотить море, – Дени поцеловала дорнийца в щеку. – Идём. Настало время мне выйти замуж.
Сир Барристан помог ей забраться в портшез. Квентин присоединился к своим товарищам. Бельвас крикнул, чтобы открыли ворота, и Дейенерис Таргариен выехала на свет. Селми последовал за ней на своей серой в яблоках лошади.
– Скажите, – попросила его Дени, когда процессия повернула к Храму Милостей, – если бы мои родители были бы вольны вступить в брак по велению своих сердец, на ком бы женился мой отец, и за кого вышла мать?
– Это было давным-давно. Ваше величество не знали этих людей.
– Но вы же их знали? Расскажите.
Старый рыцарь склонил голову.
– Ваша королева - мать всегда помнила о своем долге. – Сир Барристан был прекрасен в своих золотых с серебром доспехах и ниспадающем с плеч белом плаще, но говорил, точно ему с болью давалось каждое слово, и оно было верстовым столбом в пути. – Хотя в девичестве... она как-то влюбилась в юного рыцаря из Штормовых Земель, носившего её ленту на турнире и называвшего её королевой любви и красоты. Всего лишь мимолетное чувство.
– И что случилось с этим рыцарем?
– В тот день, когда он узнал, что ваша мать выходит замуж за вашего отца, этот рыцарь навсегда отложил копье. После этого он стал набожен и, как говорят, уверял, что только Дева может занять место королевы Рейеллы в его сердце. Конечно, его страсть была бесплодна – рыцарь-ленник не пара принцессе королевской крови.
«А Даарио Нахарис – всего лишь наёмник, недостойный чистить золотые шпоры даже рыцарю-леннику».
– А мой отец? Была ли у него женщина, которую он любил больше своей королевы?
Сир Барристан заёрзал в седле.
– Не то чтобы... не любил. Возможно, лучше сказать «желал», но... всё это только кухонные сплетни, шепотки прачек и мальчишек с конюшни...
– Я хочу знать. Я никогда не видела моего отца, и хочу знать о нем всё. И хорошее, и... остальное.
– Как прикажете, – белый рыцарь осторожно подбирал слова. – Принц Эйерис... в молодости увлекся одной дамой из Кастерли Рок, кузиной Тайвина Ланнистера. Когда она вышла замуж за Тайвина, на свадебном пиру ваш отец слишком много выпил, и слышали, будто он заявил: мол, как жалко, что в наши времена отменили право первой ночи. Это, конечно, была просто пьяная шутка, но Тайвин Ланнистер был не тем человеком, что мог просто взять и забыть подобные слова или... вольности, которые ваш отец позволил себе во время проводов молодых в спальню. – Сир Барристан покраснел. – Я и так уже сказал слишком много, ваше величество. Я...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
