— Коня, — выдохнул он. Дени согнала мух с его груди и раздавила одну, как сделал бы он сам. Кожа кхала обожгла ее пальцы. Кровные следовали за ними. Она услыхала крик подъехавшего Хагго. Кохолло спрыгнул с коня.
— Кровь моей крови, — сказал он, падая на колени. Двое остальных оставались на конях.
— Нет, — застонал кхал Дрого, напрягаясь в руках Дени. — Надо ехать. Ехать. Нет.
— Он упал с коня, — сказал Хагго, поглядев вниз. Широкое лицо его было бесстрастным, но в голосе звучал свинец.
— Ты не должен говорить так, — сказала Дени. — Мы отъехали достаточно далеко. Мы остановимся здесь.
— Здесь? — Хагго огляделся. Земля вокруг казалась выгоревшей и негостеприимной. — Здесь не станешь.
— Женщина не приказывает остановиться, — сказал Квото. — Даже кхалиси не вправе этого делать.
— Мы остановимся здесь, — повторила Дени. — Хагго, скажи всем, что кхал Дрого велел остановиться. Если кто-нибудь спросит о причине, скажи, что мое время близко и я не могу продолжать путь. Кохолло, пришли рабов, пусть они немедленно поставят шатер кхала. Квото…
— Ты не приказываешь мне, кхалиси, — проговорил Квото.
— Отыщи Мирри Маз Дуур, — сказала она. Божья жена шла среди других ягнячьих людей, в длинной колонне рабов. — Приведи ее ко мне вместе с сундучком!
Квото яростно поглядел на нее, глазами жесткими как кремень.
— Мейега. — Он плюнул. — Этого я не сделаю.
— Ты сделаешь это, — сказала Дени. — Когда Дрого очнется, он захочет узнать, почему ты не послушался меня.
Разъяренный Квото развернул жеребца и отъехал… и Дени знала, что он вернется с Мирри Маз Дуур, нравится это ему или нет. Рабы поставили шатер кхала Дрого у зубастого выступа черной скалы, тень которого давала некоторое облегчение от полуденного солнца. Но и несмотря на это, под песчаным шелком было жарко, когда Ирри и Дореа помогли Дени внести Дрого внутрь. Землю прикрыли толстыми коврами и по углам разбросали подушки. Ероих, застенчивая девушка, которую Дени спасла возле сырцовых стен города ягнячьих людей, разожгла жаровню. Они положили Дрого на плетеные циновки.
— Нет, — пробормотал он на общем языке. — Нет, нет. — И ничего больше. У него уже не осталось сил, чтобы говорить.
Дореа расцепила его пояс из медальонов, сняла жилет и штаны, а Чхику склонилась у ног кхала, расплетая шнурки сандалий.
Ирри решила оставить тент открытым, чтобы впустить ветер, но Дени запретила ей. Она не хотела, чтобы кто-нибудь увидел Дрого в лихорадочном забытьи. Когда ее кхас собрался, она поставила их снаружи на стражу.
— Никого не пускайте без моего разрешения, — приказала она Чхого. — Никого.
Ероих с испугом поглядела на Дрого.
— Он умирает, — прошептала она.
Дени ударила ее.
— Кхал не может умереть. Он отец жеребца, который покроет весь мир! Волосы его ни разу не были острижены. Он до сих пор носит те колокольчики, которые подарил ему отец.
— Кхалиси, — проговорила Чхику, — он упал с коня.
Дрожа, с полными внезапных слез глазами, Дени отвернулась от них.
Он упал с коня! Это было так, она видела это, как и кровные всадники, служанки и люди ее кхаса. Сколько их было еще? Случившееся нельзя было сохранить в тайне, а Дени понимала, что это значит. Кхал, который не может ехать, не способен и править. А Дрого упал с коня.
— Мы должны выкупать его, — сказала она упрямо. Ей нельзя было отчаиваться. — Немедленно принесите ванну. Дореа и Ероих, найдите воды — холодной, у него жар. — Кожа кхала под ее рукой горела огнем.
Рабы поставили тяжелую медную ванну в уголке шатра. Когда Дореа принесла первый кувшин воды, Дени смочила длинный шелк, чтобы положить его на лоб Дрого, на его горящую кожу. Глаза кхала обратились к ней, но он ничего не видел. Когда его губы открылись, с них сошел только стон, но не слова.
— А где Мирри Маз Дуур? — вопросила она, страх уносил ее терпение.
— Квото найдет ее, — ответила Ирри.
Служанки наполнили ванну теплой, пахнувшей серой водой, усладили ее кувшинчиками горького масла и горстями листьев мяты.
Когда ванну приготовили, Дени неловко встала на колени возле своего благородного мужа, не обращая внимания на живот. Она расплела его косу пальцами, как было в ту ночь, когда он впервые взял ее под звездным небом. Колокольчики она отложила в сторону, один за одним. Они понадобятся Дрого, когда он поправится.
Дуновение воздуха вошло в шатер вместе с Агго, просунувшим голову сквозь щель в шелке.
— Кхалиси! — сказал он. — Пришел андал и просит разрешения войти.
Андал, так дотракийцы звали сира Джораха.
— Да, — сказала Дени поднимаясь. — Пусть войдет. — Она доверяла рыцарю. Если кто-то способен ей помочь, так только он.
Сир Джорах Мормонт нырнул под дверной полог и подождал мгновения, чтобы глаза его приспособились к полумраку. В великой заре юга он носил широкие штаны из пятнистого песчаного шелка и зашнурованные до колена ездовые сандалии с открытыми пальцами. Ножны его свисали с пояса, сплетенного из конского волоса. Выгоревший добела жилет прикрывал обнаженное тело, солнце окрасило кожу загаром.
— Изо рта в ухо по всему кхаласару говорят, — сказал он, — что кхал Дрого упал с коня.
— Помоги ему, — попросила Дени, — ради той любви, которую ты испытываешь ко мне, помоги ему теперь!
Рыцарь склонился возле Дрого. Он поглядел на него долгим и жестким взглядом, потом перевел взгляд на Дени.
— Отошли своих служанок.
Не говоря ни слова — горло ее перехватил страх, — Дени сделала жест. Ирри выгнала остальных девиц из шатра.
Когда они остались одни, сир Джорах извлек свой кинжал и с деликатностью, удивительной для столь рослого мужа, начал срезать черные листья и засохшую синюю глину с груди Дрого. Пластырь запекся, как земляные кирпичи людей-ягнят, и как их стены, он легко ломался. Сир Джорах разбил сухую глину ножом, сковырнул обломки с плоти и по одному снял листья. Гнусный сладкий запах поднялся от раны, едва ли не удушая. Листья были покрыты сукровицей и гноем. Загнившая грудь Дрого почернела и вздулась.
— Нет, — прошептала Дени, слезы бежали по ее щекам. — Нет, боги, нет, прошу вас, боги, услышьте меня, не надо.
Кхал Дрого дернулся, словно сопротивляясь какому-то невидимому врагу. Черная кровь медленно и обильно хлынула из его открытой раны.
— Считай своего кхала мертвым, принцесса.
— Нет, он не может умереть, он не должен, это был всего лишь порез. — Дени взяла его мозолистую руку в свои небольшие ладошки и сжала их. — Я не позволю ему умереть…
Сир Джорах с горечью усмехнулся:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
