Я не мог выкинуть ту картинку из головы, как увидел ее возле машины, вокруг лежали волки, и она простым и спокойным движением остановила Мизери, чтобы закончить с волком самой. Хрупкая фигурка, вдруг не показалась хрупкой. Рейн уже не была такой, каким должен быть подросток. Мы испортили ее. Мы ее обрекли на чужеродные ее сознанию желания. Мы заставили ее желать стать сильнее нас, чтобы семья признала ее равной. Зачем нам было постоянно все скрывать? Ее это лишь подстегивало. Я был готов признать свою вину и перед Пратом — он один настаивал на том, что Рейн должна все знать. Как же я был не прав.
Но теперь было не время для сожалений.
Мы вернулись в дом, и расселись за стол, так и не сняв верхней одежды, Грем же поспешно схватил телефон.
— Я не думаю, что стоит в подробностях рассказывать Своре, как Рейн попала в Логово. Мы и не солжем и в то же время заручимся поддержкой.
Как всегда отец говорил все это не нам, а Терцо. Я его понимал. Они вместе работали на Семьи, и знали обо всем лучше нас. Лично мой опыт по общению с вышестоящими вампирами ограничивалось чисто плотскими отношениями. А вот Прат явно занервничал, но мне сейчас было не до его проблем с семьей Своры или Бесстрастных. К тому же не думаю, что за нашими действиями кто-то вспомнит о его промахах.
Терцо сложил перед собой руки, и лицо его нахмурилось. Даже Самюель не стала его торопить, хотя все мы знали как важно для нас время. Ночью полная луна, и тогда они наверняка захотят провести обряд, нам нужно было успеть до этого. Голубые глаза Самюель все же наполнились тревогой и отчаянной мольбой. Она даже была готова соврать семьям, лишь бы спасти Рейн и Бет от предстоящего ужаса. Я разделял ее чувства, но и понимал всю важность тех последствий, что потянет за собой обман. Лгать семьям — это почти подписывать всем нам смертный приговор. А так как мы собирались истребить всю свору, а это довольно много членов вымирающей семьи, последствия лжи могут оказаться весьма печальными. И не только для нас, но и для Рейн и Рики с Соней. Малыши — про них тоже не стоило забывать. Потенциально они считались претендентами на вступление в ряды в вампиров. Каждый человек, живущий с вампирами или оборотнями, подвергался такому — тайна не могла выходить из-под контроля.
Но вот Терцо тяжело вздохнул и, видимо, принял решение.
— Ты знаешь, как поступать.
Грем кивнул в ответ.
— После подтверждения нам нужно будет только дождаться приезда комиссаров. Думаю, из Лондона они доберутся довольно быстро и дело за нами.
Все это понимали. Почти никто в этой комнате не хотел смерти оборотней (ну кроме Прата), но это было необходимо. Некоторых придется убить только потому, что выжившие захотят отомстить. Возможно не женщины, а вот мужчины… оборотни слишком самовлюбленные, чтобы забыть о таком. Никому не хотелось убивать, особенно после стольких лет воздержания, и видеть, как их тела медленно будут становиться людьми. Но нам не оставили выхода. Я тут же вспомнил тех троих, кого мы убили в доме Аераса. Но ушли мы до того, как они приобрели форму людей. Если не думать и не погружаться в это глубже, можно считать, что я просто убил волка. Но я так не считал. Вина действительно ужасающее чувство.
Отец набрал необходимый номер, и поднес трубку к уху, но мы все и так слышали — гудки. Если бы наши сердца сейчас могли бы биться, то они бы двигались синхронно с этими гудками. Все ждали. Угрюмое нетерпение проступало на лицах, даже Прат вдруг потерял свою ухмылку. Но у него могли быть на это свои причины.
— Нам нужна ваша помощь, Рейн у них.
Тишина на другом конце провода, заставила бы любого из нас в прошлой жизни начать грызть ногти, но не теперь. Мы просто ожидали.
— Как это случилось?
Я знал этот голос. Рект — старейшина Своры никогда не был дураком. Он мог просто подозревать, что мы обманываем их, и что Рейн на самом деле с нами. И ему нужны были доказательства.
— Она помогала Теренсу, он не мог обратиться, когда же это случилось, его призвали. Девочка была с ним.
— Значит и он тоже у них? — Рект мог бы хоть для приличия скрыть удовлетворение. Я постарался подавить волну гнева, но это не помогло. И чтобы не выхватить у отца телефон и не наговорить ему много чего непростительного, я подался прочь из комнаты на улицу.
Снег по-прежнему валил, словно его специально сыпали с небес, и это уже начинало раздражать. Но вот я заметил, что сквозь пелену движется что-то темное. Мое тело тут же напряглось, как и инстинкты. Я приготовился к обороне, пока не увидел что это Теренс, он почти на ходу поменял форму волка на человека, и свалился на землю. Я быстро оказался возле него и понес в дом.
Зов начисто его вымучил. И от моего прикосновения кадры прошедших минут мелькали у меня в голове. Вот мы ушли… он обратился… дорога по снегу, раздражение Рейн, и ее наставления уходить. Но Теренс все же видел, как ее забрали. И он протестовал против этого. Мне стало больно только от одного вида его воспоминаний. Должно быть, мое сердце не так мертво, как я думал. Это была невыносимая боль. Видеть, как она добровольно уходит с ними, и я постарался игнорировать льющиеся образы.
— Где твоя одежда? — поинтересовался я, хотя понимал, как было глупо спрашивать это в данной ситуации.
Но, даже замерзший и уставший, Теренс еще оставался способен на юмор.
— Тебя беспокоит мой внешний вид? А я-то думаю, чего это ты со мной годами дружишь.
Я усмехнулся и внес его в дом. К этому времени разговор был уже завершен (даже пребывая на улице, я старался не прислушиваться к тому, что говорилось, но и так знал, каков был ответ). И все же отец, завидев меня, повторил, то, что я уже слышал.
— Они будут через час.
Я кивнул, но не стал обсуждать с ними этого. Самюель и Ева, чтобы занять себя, начали готовить Теренсу чай и что-то поесть, я расположился рядом с другом. Не успел Теренс сесть возле камина, закутавшись в одеяло, Терцо и отец устроились возле него, устремив свои взгляды к нему.
— И как все прошло?
Теренс не успел ответить, как вместо него отозвался я:
— Они не причинили ей вреда, а просто боялись ее. В итоге она пошла в их сопровождении.
Теренс зло и раздраженно уставился на меня.
— Я тебе говорил, что вы ужасно подходите, друг другу с Рейн — с вами у меня пропадает понятие о личном пространстве.
Я нахмурился немного задетый его словами, потому что поступил чисто интуитивно. Просматривая чьи-то воспоминания, я будто бы становлюсь очевидцем происшедшего. И для меня озвучить его воспоминания, было тем же самым, что и рассказать о пережитых мною моментах.