В частности, отнюдь не случайно Г.А. Потемкин более чем на месяц задержался в Херсоне. Приказывая войскам выдвинуться в Крым, а эскадре Азовской флотилии перейти в Ахтиарскую бухту, Потемкин надеялся на ее скорейшее пополнение кораблями из Херсона, так как можно было ожидать начала турками военных действий. А здесь морская сила играла бы более чем значимую роль.[272] Однако, прибыв в Херсон, как мы писали выше, он был шокирован и писал 11 мая Екатерине II: «Измучился, как собака, и не могу добиться толку по Адмиралтейству. Все запущено, ничему нет порядочной записи. По прочим работам также неисправно…». В общем, вместо почти готовых линейных кораблей князь застал, в основном, одни остовы. А ведь И.А. Ганнибал уверенно сообщал в Петербург, что к началу 1783 г. будут готовы семь линейных кораблей!{1624} В результате Г.А. Потемкин застрял в Херсоне, пытаясь, насколько возможно, ускорить работы, которые стали осложняться появившейся в Северном Причерноморье чумой. Приходилось проявлять максимальную осторожность.
Между тем, Г.А. Потемкин продолжал лично заниматься усилением обороны Днепровско-Бугского лимана и судостроением в Херсоне. 13 июня 1783 г. он вновь писал Екатерине II оттуда: «Богу одному известно, что я из сил выбился. Всякой день бегаю в адмиралтейство для понуждения, а при том множество других забот. Укрепление Кинбурна, доставление во все места провианта, понуждение войск и прекращение чумы, которая не оставила показаться на Казикермене, Елисавете и в самом Херсоне… Сею язвою я был наиболее встревожен по рапортам из Крыма, где она в розных уездах и госпиталях наших показалась. Я немедленно кинулся туда, сделал распоряжение отделением больных… и так, слава Богу, вновь по сие время нет… Ахтияр лучшая гавань на свете. Петербург поставленной у Балтики, северная столица России, средняя Москва, а Херсон Ахтиарской да будет столица полуденная моей государыни… Не дивите, матушка, что я удержался обнародовать до сего времени манифесты. Истинно нельзя было без умножения [войск], ибо в противном случае нечем было бы принудить… Обращаюсь на строительство кораблей. Вы увидите из ведомости, что представлю за силу… Я считаю, что собранием всех фрегатов, которые из Дона выдут, можно будет в случае разрыва, и когда турки флотом от своих берегов отделяться, произвесть поиск на Синоп или другие места (курсив наш. — Авт.)…».{1625} И только изложив, что делается и планируется, Г.А. Потемкин запросил Екатерину II о помощи. В его втором письме, написанном в тот же день, значилось: «Сколь нужны потребные для кораблей здесь строящихся офицеры и нижние чины, Вы сами знать изволите. За употреблением на фрегаты, здесь почти ничего не остается. Положенное же число на здешние корабли людей много бы поспешествовало работе. А ежели будет воля Ваша, чтоб сих отрядить, то прикажите хороших, а то, что барыша, когда в новое место нашлют дряни. Ежели бы приказали… генерал адмиралу сей наряд сделать, сказавши, что Ваша воля есть, что б люди были, как офицеры, так и прочие — годные, то бы, конечно, разбор был лутчий…».{1626}
Что же мы видим? Г.А. Потемкин, пока русские войска занимают Крым, старается подготовить ответ Турции на море, если она все же рискнет выступить против России. Он готов нанести удары по турецким берегам, причем даже использовать для этого эскадру фрегатов, на укомплектование экипажей которых он бросил почти всех имевшихся у него моряков. И если переговоры с ханом вел А.Н. Самойлов, войсками в Крыму и на Кубани командовали А.Б. де'Бальмен, А.В. Суворов и П.С. Потемкин, то морскими делами князь занимался лично!
При этом князь встретил полную поддержку Екатерины II. Она, как следует из ее переписки с Г.А. Потемкиным, не только по личному почину направила ему в качестве экстренной помощи 100 тыс. рублей, но и полностью выполнила все его просьбы по укомплектованию Черноморского флота личным составом. Одобрила она и намерение нанести удары по берегам Турции. В частности, в одном из писем Г.А. Потемкину императрица писала: «Вот тебе наши вести… к [вооружению морскому люди отправлены и отправляются, и надеюсь, что выбор людей также не дурен — самому генерал-адмиралу поручен был… Проект твой на Синоп или другие места, если война будет объявлена, не дурен…».{1627}
Обратим внимание на повторение Екатериной II выражения «другие места», поскольку далее Г.А. Потемкин обратился к ней с просьбой о присылке к нему в качестве «предприимчивого адмирала»… Джона Эльфинстона! Единственного из русских флагманов, кто пытался войти в Дарданеллы в 1770 г., оказавшегося в итоге изгнанным с русской службы. На наш взгляд, это было вовсе не случайным, поскольку Г.А. Потемкин в 1780–1783 гг. все активнее демонстрировал стремление прорваться к Константинополю. Иными словами, вполне логичным выглядит предположение о намерении Г.А. Потемкина перенести острие такого удара с Архипелага на Черное море. Тем более что среди задач Черноморского флота, сформулированных для него в 1784 г. (то есть на следующий год), значилась и такая: «…В нынешней возможности учинить нечаянное нападение на столицу самого султана».{1628}
Из письма светлейшего князя Г.А. Потемкина императрице Екатерине II от 9 августа 1783 г.{1629}
Матушка Государыня! Изготовя отправлять сего сего курьера с ответом об адмирале Эльфинстоне, получил присланного со Всемилостивейшим рескриптом и награждениями генералам, от меня рекомендованным…
Возвращаюсь на Эльфинстона. Конечно, предприимчивый адмирал здесь нужен, но как согласить: Клокачев был капитаном, как тот был уже Адмирал, а теперь старее чином. Ежели вы найдете способ обойтить сии затруднения, не отымая Клокачева, который нужен для строения, то бы я просил Эльфинстона и с сыном…
В этой связи совершенно иначе воспринимается военно-морская составляющая российской подготовки к занятию Крыма и раскрывается роль, отводившаяся Севастопольской эскадре, появление которой Г.А. Потемкин так тщательно готовил еще зимой 1782/1783 гг. Более того, становится очевидным, что именно из-за вскрывшейся неготовности Черноморского флота к масштабным действиям Г.А. Потемкин, бросивший все свои силы на его подготовку, стал принимать все меры, чтобы война с турками в 1783 г. не началась (при этом все равно отыскав, на крайний случай, вариант с ударом по турецким берегам имевшимися силами). Иными словами, военно-морской фактор в событиях 1783 г. оказался более чем заметным.
Кстати, обратим внимание, что Г.А. Потемкин готов был использовать в качестве главных сил своего Черноморского флота имевшиеся у него фрегаты. Тем самым он, с одной стороны, следует здесь уже имевшемуся опыту, а с другой, похоже, начинает приближаться к отчетливому пониманию роли судов этого класса в борьбе с турками. Не случайно после этого мы видим развитие идеи 50-пушечных фрегатов.
Так развивались события в Северном Причерноморье. А что происходило у турок и на международной арене? Нужно сказать, что Г.А. Потемкин вовремя образовал Севастопольскую эскадру. 18 марта 1783 г., когда манифеста о присоединении Крыма к России еще не было, визирь собрал у себя министерство (Министерство иностранных дел Османской империи) и всех янычарских начальников для обсуждения вопросов, касавшихся России.
Янычары в один голос заявили, что из-за слабости войска и неповиновения его своим начальникам Порта не в состоянии вести с Россией войну. На что реиз-эфенди в запальчивости возразил: «Так разве теперь соглашаться на все, что российский двор требует?».{1630}
Присутствовавший при этом отставной Муфтий Молла-бей в поддержку реизэфенди заметил, что «российский двор начал дела свои с Портою с мизинца и, дойдя по порядку до большого перста, наконец требованиями своими коснется головы, а потом и шеи нашей. Предвидя все оное, не лучше ли бы было Порте решиться на последнюю крайность; нежели определение Аллаха настало — совсем погибнуть или же удержать, когда счастие возблагоприятствует оружию, дальнее российского двора стремление».{1631} Многие знатные турки придерживались того же мнения.
Однако объективные реалии удерживали Порту от вооруженного противостояния. А в ночь на 26 марта 1783 г. в Константинополе выпал обильный снег, что было встречено жителями столицы как дурное предзнаменование. В народе стали говорить, что зачинщиком всех военных приготовлений был капитан-паша, который похвалялся овладеть Крымом. Духовенство затаило недовольство на султана, высказывая друг другу, что едва ли он избежит низвержения, а с ним не уцелеет и капитан-паша, без чего последнего никак «с рук сбыть нельзя».
Тем не менее, Оттоманская Порта продолжала военные приготовления, правда, с меньшим пылом, чем ранее. В литейных мастерских лились пушки; визирь, капитанпаша и янычар-ага устраивали служителям учебные артиллерийские стрельбы; на Дунай в пограничные крепости отправлялись войска. 1 марта определено было отправить на Черное море отряд из пяти кораблей под командованием капитан-паши. Серьезность намерений подтверждал тот факт, что к походу были отобраны лучшие корабли турецкого флота: 70-пушечный «Инает Хак» («Милость Божия») под командованием Заде Ахмеда, 54-пушечный «Шиш-пай» («Шестиногий») — Ескандерлы Ахмеда, 60-пушечный «Бурдж Зафар» («Полюс победы») — Фундукли Мегмета Али, 54-пушечный «Фатих Бахри» («Морской победитель») — Гелиболи Заде Халила, 60-пушечный «Сеяр Бахри» («Морской ходок») — Улюкнылы Идриса.{1632}
