— Иди к черту!
— Знаешь, что ты увидишь?
Он схватил со стола кинжал и начал раздирать бархат на длинные ленты.
— Ты увидишь человека, — продолжал голос, — голого, бессильного человека.
Он запустил череп в стену через всю комнату, и тот рассыпался от удара.
— Ты увидишь жалкого извивающегося червяка, безволосый эмбрион, похожий на ветку голой ивы; ты увидишь никчемного актеришку, напускающего на себя важный вид…
Он сложил искромсанную ткань в кучу посреди камеры и поджег ее свечой.
Толкнул стол в костер.
— Ты знаешь, что зависишь от милости тех, кем стремишься управлять…
Волоски у него на груди тлели и сворачивались колечками. Он посмотрел вверх.
— Спускайся сюда, — пригласил он, — кем бы ты ни был, и я устрою тебе фейерверк!
Где-то над головой раздался приглушенный щелчок. Голос затих. Он подбросил кинжал вверх, и тот ударился о металл.
И упал в пламя.
— Если я такой уж слабый, чего ты боишься? — крикнул он. — Давай, навести меня в аду!
Мерцание свечи проступало за дымной пеленой, понемногу рассеивавшейся по мере того, как догорал костер. Пламя еще поплясало на столе, но и он рассыпался на угли.
В стене бесшумно открылись отверстия, высосавшие его сознание.
Он упал поперек собственного гроба.
— Каков он сейчас, сэр?
— Как всегда, полон зла, — сказал Ченнинг.
Новый ассистент директора внимательно вглядывался в экран.
— Он действительно таков, как о нем говорят?
— Это зависит от того, что вы слышали.
Ченнинг отрегулировал температуру камеры до 68 градусов по Фаренгейту и включил магнитофон.
— Если вы слышали, что он утопил Бисмарка, — продолжил он, — так этого он не делал. Если вам говорили, что он убил Троцкого, так и этого он тоже не делал. Его просто не было поблизости… но он думает, что был, и он думает, что все это сделал он. Но если вы полагаете, что Новый Каир был разрушен вследствие природной катастрофы или что генерал Кентон умер от пищевого отравления, то вы ошибаетесь.
Новый ассистент пожал плечами и надел наушники. Он прислушивался к словам, раздававшимся сейчас в камере человека, погруженного в наркоз.
— …Ты — смерть и проклятие в человеческом обличье. Ты — молния Немезиды, привлеченная деяниями смертных. Ты убил Линкольна. Ты убил Троцкого — раскроил ему череп, словно дыню. Ты нажал на курок в Сараево и сломал печати Апокалипсиса. Ты — отравленная сталь, обагрившая замок датского короля, пуля в Гарфильде, клинок в Меркуцио… и огонь мести горит в твоей душе неизбывно… Ты Виндичи, сын Смерти…
Голос бубнил и бубнил. Ассистент директора повесил наушники на панель и отвел взгляд от готического антуража на экране.
— Вы, ребята, как я погляжу, прямо трясетесь над ним.
Ченнинг фыркнул, что могло сойти за смешок.
— Трясемся? — переспросил он. — Он — наш единственный несомненный успех. За последние девятнадцать лет на его счету больше разрушений, чем у любого цунами или землетрясения в истории человечества.
— К чему вся эта риторика?
— Он персонаж не из этой пьесы.
Ассистент покачал головой и пожал плечами.
— Когда я смогу поговорить с ним?
— Дайте нам еще три дня, — ответил Ченнинг. — Ему нужно время, чтобы созреть.
* * *
Кассиопея взглянула с балкона на четыре новые звезды. На другой планете, где она никогда не бывала, похожую комбинацию называли Южным Крестом. Созвездие у нее над головой, однако, не носило никакого названия, а четыре сверкающие оконечности креста родились в тиглях, созданных человеческими руками в четырех разных мирах. Выплавленный в кузнице стальной крест, чьи лучи, в отличие от звезд, не мигали.
Сероглазая, она смотрела на крест, пока он не скрылся из глаз. Повернувшись, она вошла в квартиру, зеленоглазая, с волосами, золотыми, как рыжие полосы тигра, и в платье, черном, как черные полосы тигра.
В глубине ее меняющихся глаз читался вопрос: «Кто придет, чтобы разорвать крест над миром Тернера?»
Думая об этом, знала, что будет плакать, пока не уснет.
Минус девятьМир Стата — хмельная летучая мышь,что мечется взад и вперед.И как астероидов ей избежать —То знают лишь Статкам и Бог.Кто начертал эти словаНа сосуде с прохладною влагой,И кто держит его у пределов своих,Об этом лишь Статкам знает.
Карл Смит, спец. асс. д-ра Ченнинга, идентификационный код Статкома 11-7, Анализ Порядка Слов.
— Он способен когерентно мыслить?
— Если вы хотите знать, поймет ли он вас, да. Термин «когерентность» едва ли применим.
— Что вы имеете в виду?
— Его имя не является когерентно целостным в психиатрическом смысле. Это две личности: одна осознает саму себя, а другая — обе.
— Шизоид? — спросил ассистент директора наполовину утвердительно.
— Нет. Неокрепелинианская типология здесь неприменима.
— С которой из личностей я буду говорить?
— С той, которая нам нужна.
— О…
Смит, который тем временем копался в ящике, повернулся к ним с усмешкой.
Он погладил лазерный пистолет размером с авторучку и сунул его в нагрудный карман.
— Вам это не понадобится, — сказал ассистент директора. Он вытащил из-за ремня компактный пистолет. — Маленький, но смертельный, — улыбнулся он.
— Да, я знаю, — сказал Ченнинг. — Отдайте его мне.
— Что значит «отдайте мне»? Мне предстоит общаться с убийцей-психопатом. Я хочу иметь собственный пистолет.
— Какую чушь вы несете! Вы не войдете туда с этой штукой!
Со своей короткой седеющей шевелюрой, сквозь которую просвечивал череп, кабаньими чертами лица и приземистой коренастой фигурой, доктор Карол Ченнинг сильно смахивал на ощетинившегося ежа.
Он протянул руку ладонью вверх.
Ассистент опустил глаза и положил пистолет на раскрытую ладонь.
— Поскольку Смит вооружен, я думаю, этого достаточно…
Ченнинг усмехнулся.
— Он — не ваш телохранитель.
— Смит! Черт возьми! Мне нужно выпить!
— Вы завтра уезжаете, Виндичи. Не хотите же вы сидеть с больной головой во время старта гипердрайва?
— К черту г. д.! И к черту мою голову завтра! Сейчас меня заботит только мой желудок! — В его голосе зазвучали подхалимские нотки. — Будь другом, раздобудь нам бутылочку.
Веснушчатое лицо Смита сморщилось и расплылось в улыбке.
— Ладно, папаша, это твое дело. Ты под моей опекой, пока не отчалишь, и поддерживать тебя в хорошем настроении входит в мои должностные обязанности. Крепись, я скоро.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
