Он осторожно поднялся на берег, но индейцев не заметил. Широкая равнина на много миль кругом была пустынна. Индейцы ушли. Август не стал об этом задумываться, а сразу заковылял на юго-восток, к Милс-Сити. Он надеялся, что до него осталось не более тридцати или сорока миль.
Гас не привык к костылю и двигался медленно. Иногда он забывался и наступал на больную ногу и тогда от боли едва не терял сознание. От слабости ему приходилось почти каждый час останавливаться, чтобы отдохнуть. На солнце с него градом лил пот, хотя на самом деле ему было холодно, и он опасался, что, ко всему прочему, простудился. Пройдя две или три мили, он пересек следы бизонов — вероятно, поэтому индейцы и ушли. Зима на носу, и для воинов бизоны были важнее, чем двое белых, хотя, возможно, индейцы и намеревались вернуться после охоты.
Весь день он тащился, перебарывая себя. Он стал останавливаться реже, потому что обнаружил, что ему все труднее и труднее подниматься. Отдых казался заманчивым еще и потому, что в это время он несколько скрашивал ситуацию с помощью воображения. Вдруг стадо движется на север быстрее, чем он рассчитывал? Может, Калл уже завтра приедет и избавит его от этой болезненной процедуры — тащиться по равнине с костылем.
Но он не терпел ожидания. Он привык идти и встречать то, что ему суждено, лицом к лицу.
А сейчас его ждала смерть, в этом он отдавал себе отчет. Он и раньше с ней сталкивался, только ему всегда удавалось успеть сделать первый ход. Сидеть и ждать означало дать ей слишком много преимуществ. Он видел многих, умерших от ран, и наблюдал, как стремление выжить сменяется безразличием. Если рана опасна, как только верх берет безразличие, смерть неминуема. Редкому человеку удалось ее избежать, большинство же теряли всякое желание сопротивляться и, можно сказать, наполовину приветствовали смерть.
Август так поступать не собирался, потому продолжал бороться. Теперь он отдыхал стоя, опершись на костыль. Так ему требовалось меньше волевого усилия, чтобы снова двинуться в путь.
Прохромав весь день и вечер, он наконец свалился уже где-то в темноте. Его рука соскользнула с костыля, он почувствовал, как выскальзывает опора. Он наклонился, чтобы поднять костыль, и упал лицом вниз, потеряв сознание еще в падении. В бреду он видел Лорену в палатке, в жаркий день в Канзасе. Он хотел, чтобы она помогла ему как-то охладиться, дотронулась бы до него прохладной рукой, но она, хоть и улыбалась, руки не протягивала. Мир весь стал красным, как будто солнце распухло и поглотило его. Гасу казалось, что он лежит на поверхности раскаленного солнца, такого красного, каким оно бывает перед закатом.
Открыв глаза, он обнаружил, что солнце белое, а не красное, и прямо над ним. Он услышал звук плевка, на какой способен лишь человек, и потянулся за пистолетом, решив, что появились индейцы. Но, повернув голову, увидел белого: очень старого, седого, маленького дедка в кожаных штанах с заплатами. У старика вся борода была в табачных пятнах, а в руке он держал нож. Спутанная лошадь паслась неподалеку. Старик сидел на корточках и наблюдал. Август не снял руки с пистолета, но и не вытащил его — он не был уверен, что у него хватит на это сил.
— То были Кровавые индейцы, — сказал старик. — Невероятно, что они вас не схватили. Вы их порядком проредили.
— Всего пятерых уложил, — признался Август, садясь. Ему не нравилось разговаривать лежа.
— Я слышал, семерых, — поправил старик. — Я с ними лажу. В хорошие дни покупал у них много бобров.
— Меня зовут Август Маккрае, — представился Август.
— Хью Олд, — сказал старик. — Там, в Милс-Сити, они называют меня Старым Хью, хотя мне вроде нет еще и восьмидесяти.
— Вы не собирались случайно проткнуть меня этим ножом? — спросил Август. — Мне бы не хотелось стрелять без надобности.
Старый Хью ухмыльнулся и снова сплюнул.
— Я как раз собирался отрезать эту вашу гнилую ногу, — сообщил он. — Пока вы не пришли в себя. Нога пропала, но мне бы трудно пришлось с костью без пилы. Да и вы могли очнуться и задать мне работы.
— Наверное, так бы оно и вышло, — согласился Август, разглядывая ногу. Она уже не была в черную полоску — просто вся черная.
— Ее надо отрезать, — решительно произнес Старый Хью. — Если гниль перекинется на другую ногу, вы лишитесь обеих.
Август знал, что старик говорит чистую правду. Нога сгнила, но таким ножом ее не отрезать.
— Милс-Сити далеко? — спросил он. — Наверное, у них там есть спецы по перепиливанию костей.
— Было двое, когда я туда в последний раз ездил. Оба пьяницы.
— Вы забыли просветить меня насчет расстояния, — напомнил Август.
— Чуть больше сорока миль, — ответил Хью. — Не думаю, чтобы вы смогли их пройти.
Август поднялся с помощью костыля.
— Я вас еще удивлю, — сказал он, хотя сам понимал, что это в нем говорит гордость. Он сам прекрасно знал — ему не дойти. Он едва встал на ноги, а его уже тошнит.
— Откуда ты взялся, незнакомец? — спросил старик. Он встал на ноги, но не выпрямился. Спина так и осталась сгорбленной. Августу показалось, что в нем не больше пяти футов роста.
— Устраивал капкан, да недосмотрел, сам в него попался, — жизнерадостно объяснил Хью. — Меня нашли индейские воины. Их это развеселило, но спину с той поры не выпрямить.
— Что же, в каждой избушке свои игрушки, — заметил Август. — Я не мог бы взять у вас взаймы коня?
— Берите, только не пинайте, — предупредил Старый Хью. — Пнете — он взбрыкнет. Я пойду следом побыстрее на случай, если вы свалитесь.
Он подвел пятнистую лошадь и помог Августу сесть на нее. Август было подумал, что потеряет сознание, но каким-то образом не потерял. Он взглянул на Старого Хью.
— Вы уверены, что ладите с индейцами? — спросил он. — Мне будет неприятно, если вы из-за меня попадете в беду.
— Не попаду, — уверил его Старый Хью. — Они поехали отъедаться свежим мясом бизона. Меня тоже приглашали, но я решил поискать вас, хоть и не знал, откуда вы здесь взялись.
— Маленький городишко под названием Лоунсам Дав, — пояснил Август. — В Южном Техасе, на Рио — Гранде.
— Черт, — восхитился старик. — Ну вы и даете!
— У этой коняки есть имя? — спросил Август. — Вдруг мне потребуется с ним поговорить?
— Я его Кастером зову, — сообщил Старый Хью. — Я одно время был в разведчиках у генерала.
Август немного подождал, глядя вниз на старика.
— Хочу попросить вас еще об одном одолжении, — начал он. — Привяжите меня. У меня не хватит сил залезть на лошадь, если я свалюсь.
Старик удивился.
— Гляжу, вы кое-чему научились, несмотря на то что бродите по свету. — Он сделал петлю из сыромятного ремня вокруг талии Августа и крепко привязал его к седлу.
— Поехали, Кастер. — Август дернул поводья, помня, что не стоит давать ему пинка.
Через четыре часа, когда уже садилось солнце, он въехал на уставшей лошади на холм и увидел в четырех или пяти милях к востоку маленький городок Милс-Си ти.
Когда он добрался до города, уже почти стемнело. Он остановился перед домом, который принял за салун, но обнаружил, что не может спешиться. Потом вспомнил, что привязан. Он не смог развязать узлы на ремне, но умудрился вытащить пистолет и выстрелить в воздух. Первого выстрела, похоже, никто не заметил. Тог да он выстрелил еще дважды, и в дверях салуна показались несколько мужчин и уставились на него.
— Это лошадь Старого Хью, — заметил один угрюмо, как будто заподозрил Августа в конокрадстве.
— Верно, мистер Олд любезно одолжил мне свою лошадь, — сказал Август, глядя вниз на мужчину. — У меня плохо с ногой, и я был бы очень признателен, если бы кто-нибудь побыстрее показал мне, где живет врач.
Мужчины обошли лошадь. Когда они увидели ногу, один из них присвистнул.
— Что случилось? — спросил он.
— Стрела, — ответил Август.
— Кто вы, сэр? — спросил другой, выказывая больше уважения.
— Август Маккрае, капитан техасских рейнджеров, — представился Август. — Кому-нибудь из вас, джентльмены, придется помочь мне с этими узлами.
