— Я принес ручку и бумагу, — сообщил доктор. — На вашем месте я бы написал завещание.
Август пил весь день и не трогал ручку и бумагу. В какой-то момент музыка смолкла, и, выглянув в окно, он увидел худенькую девушку в черном платье с оспинами на лице, которая с любопытством смотрела на него. Он достал еще монету в двадцать долларов из кармана и бросил ей в окно. Монета упала на дорогу, удивив девушку. Она подошла, подобрала золотую монету и подняла голову.
— Это вам за музыку, — громко сказал Август. Девушка с оспинами улыбнулась, положила монету в карман и вернулась в салун. Через минуту Август снова услышал звуки пианино.
Немного погодя жар усилился. Но тем не менее он почувствовал голод и стучал по полу рукояткой пистолета, пока из дверей не показался робкий с виду бармен с моржовыми усами ничуть не хуже, чем у Диша Боггетта.
— В этом городе можно получить бифштекс? — спросил Август.
— Нет, но я могу зажарить телятины, — сказал бармен. Он оказался верен своему слову. Август поел, и его тут же вырвало в медную плевательницу. Его нога была такой же черной, как и та, которую уже отрезали. Он вернулся к виски и время от времени испытывал то неясное чувство, которое так любил и которое напоминало ему об утре в Теннесси. Ему хотелось женского общества, он даже подумал попросить кого-нибудь позвать девушку из салуна напротив, чтобы она немного с ним посидела. Но попросить было некого, а потом ему расхотелось.
Ночью он проснулся, весь покрытый потом, от звука знакомых шагов. В комнату вошел Вудроу Калл и поставил на столик фонарь.
— Ну, медленно, но верно, — с облегчением заметил Август.
— Не так уж медленно, черт побери, — возразил Калл. — Мы только вчера нашли Пи.
Он откинул одеяло и посмотрел на ногу Августа. В этот момент в комнату вошел доктор. Калл с минуту смотрел на черную ногу. Он прекрасно понимал, что это значит.
— Я умолял его, капитан, — оправдывался доктор. — Говорил, что ее надо отрезать. Я сожалею, что не ампутировал ее вместе с левой.
— Вам следовало это сделать, — прямо заявил Калл. — Даже я бы сообразил, а я вовсе не медик.
— Не гневайся на него, Вудроу, — попросил Август. — Проснись я без обеих ног, я бы пристрелил первого попавшегося человека, а первым я увидел доктора Мобли.
— Вы сделали еще ошибку, оставив ему пистолет, — продолжал Калл. — Правда, ведь вы не знаете его так хорошо, как я.
Он снова посмотрел на ногу, потом на доктора.
— Мы можем еще попытаться, — добавил он. — Он всегда был сильным. Он еще может выжить.
Август незамедлительно взвел курок пистолета.
— Ты тут не командуй, Вудроу, — попросил он. — Я ведь единственный, кем ты не командовал. Еще ты женщинами не командовал, но сейчас не о том речь.
— Не думаю, чтобы ты меня застрелил за то, что я пытаюсь спасти тебе жизнь, — спокойно заметил Калл. Август был весь в поту, рука дрожала, но стрелять-то ему пришлось бы почти в упор.
— Убивать не стану, — проговорил Август, — но обещаю вывести из строя, если ты не оставишь меня в покое по поводу этой ноги.
— Никогда не считал тебя самоубийцей, Гас, — произнес Калл. — Люди и без ног живут. Многие потеряли ноги во время войны. Ты же и так ничего не любишь делать, только сидеть на веранде да пить виски. Для этого ноги не нужны.
— Нет, я иногда люблю спускаться в погреб, чтобы проверить, охладилась ли моя бутылка, — возразил Август. — Или пнуть свинью, если она меня рассердит.
Калл понял, что разговаривать бесполезно, если он не хочет с ним сражаться. Гас все еще держал пистолет на взводе. Калл взглянул на доктора, чтобы узнать, что тот думает.
— Я бы не стал его сейчас беспокоить, — посоветовал тот. — Слишком поздно. Наверное, я виноват, что не перехитрил его. Его принесли сюда без сознания, так что у меня не было возможности узнать, какой у него норов.
Август улыбнулся.
— Не могли бы вы принести капитану Каллу стакан и той телятины? — попросил он. — Мне кажется, он голоден.
Калл еще не хотел сдаваться, хотя и понимал, что все, скорее всего, впустую.
— У тебя там эти две женщины в Небраске, — напомнил он. — Они наперегонки побегут, чтоб за тобой поухаживать.
— У Клары уже есть на руках один инвалид, и она от него устала, — заметил Август. — Лори стала бы за мной ходить, но что это за жизнь для молодой женщины?
— Все лучше той, от которой ты ее спас, — заключил Калл.
— Ты все неправильно понимаешь, Вудроу, — сказал Август. — Все эти годы я шел по земле с гордо поднятой головой. Если я не смогу жить так дальше, то все потеряно. Есть вещи, с которыми моя гордыня не может смириться.
— В этом все и дело, — с горечью согласился Калл. — В твоей гордыне. — Он ожидал найти Гаса раненым, но не умирающим. Вид его настолько подействовал на Калла, что он ощутил слабость. Когда доктор вышел из комнаты, капитан сел на стул и снял шляпу. Долго смотрел на Гаса, пытаясь придумать довод, чтобы убедить его, но Гас был Гасом, и никакие доводы тут не действовали. Так было всегда. Калл может попытаться отнять у него пистолет и ампутировать ему ногу, если это удастся, или же просто сидеть и смотреть, как он умирает. Доктор утверждал, что теперь он умрет в любом случае, хотя случалось, что врачи ошибались.
Он попытался настроиться на борьбу — Гас может промазать или вообще не выстрелить, хотя и то и другое сомнительно, но его собственная слабость приковывала Калла к стулу. Он весь дрожал и не мог понять почему.
— Вудроу, мне бы хотелось, чтобы ты расслабился, — попросил Август. — Спасти меня тебе не дано, а ссориться на этой стадии не хотелось бы. Я могу нечаянно тебя убить, тогда те парни так и замерзнут там на равнине.
Калл промолчал. Он чувствовал себя старым, усталым и печальным. Он гнал кобылу весь день и всю ночь, легко нашел ручей, где они сражались с индейцами, подобрал ружье Пи и даже его сапоги и рубашку, нашел седло Гаса и поторопился в Милс-Сити. Он рисковал загнать Чертову Суку, но этого не случилось, хотя она и устала, и все равно приехал слишком поздно. Гас умрет, и все, что он может, это только сидеть рядом.
Бармен принес тарелку с едой, но Каллу не хотелось есть. Он выпил стакан виски, потом еще один. Без всякого результата.
— Надеюсь, ты из-за всего этого не запьешь, — заметил Август.
— Не запью, — пообещал Калл. — Ты можешь поставить пистолет на предохранитель. Хочешь умереть, валяй.
Август рассмеялся.
— Ты так говоришь, будто меня в этом обвиняешь, — произнес он.
— Обвиняю, — подтвердил Калл. — У тебя хорошая голова, когда ты ею пользуешься. Человек с хорошей головой всегда может быть полезен.
— И что этот человек будет делать? — спросил Ав густ. — Плести веревки? Не мой стиль, капитан.
— Твой чертов стиль ведет тебя в могилу, и странно, что этого не произошло раньше. Какие-нибудь пожелания насчет похорон?
— Да, я уже об этом думал, — проговорил Август. — Я хочу попросить тебя о большом одолжении и самому оказать тебе услугу.
— О каком одолжении?
— Моя просьба и будет моей тебе услугой, — продолжал Август. — Я хочу, чтобы ты похоронил меня в Кларином садике.
— В Небраске? — удивился Калл. — Я там никакого сада не видел.
Август хмыкнул.
— Да не в Небраске, — возразил он. — В Техасе. В небольшой дубовой рощице. Помнишь, мы там ненадолго останавливались?
— Бог мой, — изумился Калл. — Ты хочешь, чтобы я тащил тебя в Техас? Мы же только приехали в Монтану.
— Знаю я, куда мы только что приехали, — сказал Август. — Мое погребение можно несколько отложить. Я не возражаю перезимовать в Монтане. Пересыпь меня солью или древесным углем, уж сам решай. Я нормально сохранюсь, а по весне ты меня и свезешь. К тому времени ты станешь королем скотоводов и вполне сможешь позволить себе увеселительную прогулку.
Калл повнимательнее присмотрелся к другу. Август выглядел трезвым и, похоже, говорил серьезно.
— В Техас? — переспросил он.
— Да, и в этом моя услуга тебе, — ответил Август. — Ты для такого рода работы создан, никто другой на нее не способен. Сейчас, когда в стране все уже почти утряслось, ты не найдешь себе дела по душе, Вудроу. Но если ты выполнишь мою просьбу, у тебя будет работа еще примерно на год.
