— Смотрю, с бабами все так же тяжело… а, Вадик? — насмешливо произнес человек. — Всем нам с ними тяжело… говоришь им, говоришь… а они все равно делают по-своему. А мы потом расхлебывай!.. Уж за три года ты-то успел это понять?.. Три года, елки!.. Только когда оказался здесь, узнал… Я думал, лет сто прошло… Там-то нет времени… там вообще ни черта нет!..
— Ты кто?.. — едва слышно прошептала Кира. После такого обращения уже было ясно, что это никак не Сергей, и она проклинала себя за то, что оставила Вадима с соседом и ушла вперед. Сзади усмехнулись, и на спину ей закапало что-то теплое — по-видимому, у держащего ее человека по-прежнему шла кровь.
— Скажи даме, Вадик, кто я? Ты ведь… учуял, я же вижу, сосед.
— Это Пахомов, — спокойно произнес Вадим, и то, что раньше было Сергеем, снова хохотнуло.
— Вот именно, ворюга, я Пахомов!.. хоть и мало от меня… осталось… Черт, так странно видеть, как собственное тело разгуливает без тебя… А ты его сильно запустил, я гляжу. Хотя девочке, похоже, оно по вкусу… Ты знаешь, кто он, Кирочка?!.. Я-то хорошо знаю… — Пахомов насмешливо защелкал языком, потом зло прошипел: — Ты украл мою жизнь, мудак, страж хренов! Украл мое тело! А меня бросил в этом проклятом месте!.. Ты имеешь представление, где я был все это время?! — человек чуть наклонился, и Кира затылком почувствовала его горячее, влажное дыхание. — Странное место… Там все иначе… Там даже можно стать философом… в те моменты, когда что-то соображаешь… когда нет боли… да, девочка, боли… раньше я не знал, что для того, чтобы чувствовать боль, вовсе не обязательно иметь нервные окончания… и прочую анатомию… И там можно очень хорошо научиться ждать… быть терпеливым, быть сдержанным… настолько, что, вернувшись… не кинуться прочь… пообщаться со Стасом… приметить, кто подглядывал за твоим возвращением… А я ведь помнил эту девчушку… еще когда жил тут… Забавный цыпленок, жаль, что так вышло… ну, так это и не я, ребята — это уже не я… Я только привел…
— Что тебе надо? — негромко спросил Вадим, и хватка на горле Киры еще чуть-чуть ослабла.
— Если б надо было только мне… — произнес Пахомов с внезапной печалью. — Но в том то и беда… Я бы все сделал совсем не так и не здесь… Я и говорить-то с вами не хочу… но я тут уже ничего не решаю… Эти твари… им лишь бы жрать да жрать!..
— Мести хочешь? — просипела Кира. — Радовался бы, что на свободу вырвался, дурак!..
— А я и радовался, пока мог… — ласково шепнул он. — Но теперь… ничего не могу… пока не выполню уговор! Вы думаете, мне поверили на слово?! Вы думаете, они отпустили меня одного?! Там теперь все иначе… сосед…
В лице Вадима, смотревшего поверх головы Киры, на мгновение что-то изменилось, дрогнуло… и внезапно она поняла, как беглецу удавалось свободно разгуливать по ее квартире, почему Вадим не смог найти сбежавшего стража, и почему в квартире Влады произошло не просто убийство, а настоящая бойня. Тот мир и вправду был непредсказуемым местом. Впервые человек и стражи сбежали вместе… самый сильный человек и самые сумасшедшие стражи… и уже нет времени предаваться пространным размышлениям о том, как такое возможно.
— Так что, не хочу я никакой мести, девочка, — почти весело сообщил Пахомов. — Вообще-то я бы хотел обратно свое тело… Это было неплохим… но оно разваливается. Здесь слишком тесно… слишком… И мне бы для начала хоть в одиночестве остаться, что ли…
— Вадим! — долетел со двора звонкий голос Софьи Семеновны. — Что там у вас такое?!
— Все нормально! — крикнул Вадим, не глянув на нее, чуть повел головой из стороны в сторону, и Кира заметила, что теперь он стоит ближе к ним с Пахомовым, чем стоял раньше. В его широко раскрытых глазах вдруг затанцевали, разгораясь, вишневые искры, и она тотчас же прошептала:
— Нет, Вадик, пожалуйста… Только не это…
— Да, послушай ее, сосед, — авторитетно произнес Пахомов, на мгновение скосив глаза в сторону дороги, где несколько человек, остановившись, украдкой с недоумением поглядывали на них, делая, впрочем, вид, что остановились просто так, и Вадим незаметно придвинулся еще чуть ближе. — И послушай меня… Ей спрятаться все равно негде… квартира не защитит… от них… Там мятеж уже давно назревал. Видишь ли, слуги верны своим хозяевам, когда те их хорошо кормят. Но когда еды становится мало, понятие верности для слуг превращается в нечто весьма легковесное. Когда ты сбежал, мало кто этим заинтересовался — еды было достаточно, но теперь все иначе. Люди сбегали — иногда — некоторых из стражей наказывали за это, но еда все равно была. А теперь времена изменились. Они знали дорогу — ты, Вадим, показал им ее… но теперь и она для них отрезана. Один из хозяев оказался слишком мягкосердечен и скуп, другой теперь и вовсе при смерти. Они ведь… все там слышат, — он улыбнулся окровавленными губами, но на этот раз в его улыбке не было ничего человеческого. Кровь уже не просто капала, а бежала с его подбородка тонким ручейком. — Ждать нового хозяина… Черт знает сколько времени это может занять. И этот дом… он слишком стар, он может просто рухнуть в один прекрасный день, и окно закроется. Когда его откроют и где… Поэтому они больше не хотят ждать… хотят в большой мир… хотят добывать еду самостоятельно. Но вся проблема в том, что люди не появляются больше перед стенами. Ни люди, ни псы — никто. И в ближайшее время не появятся, я так понимаю. Этот парень был последним, кому… ну, вы знаете… Поэтому… отдайте мне ключ. Они… говорят, что… сегодня его… можно отдать… Ключ, который поможет открыть тот мир и выпустить стражей. Тени так и останутся тенями, но стражи — это совсем иное, и миры для них равноценны. Ты ведь уже убедился в этом, Вадик? Они ждали тебя… но ты их кинул. Отдайте мне ключ… сейчас… или… они возьмут его сами… но вам это не понравится… — пальцы Пахомова снова чуть сильнее сжали горло Киры. — Ну живее… имейте же совесть… я не хочу тут кровью истечь!..
— В сумке ключ… в сумке… — прошептала она, и сзади хрипло засмеялись.
— Да не тот… хотя и он понадобится… Мне нужен кристалл, солнышко… Черный камешек… в оправе из листьев… ну ты знаешь…
— У меня его нет. Стас забрал его…
— Нет, он у тебя — и прямо сейчас! О, Вадик уже догадался — вижу по его физиономии… черт, чуть не сказал, по своей!.. — существо заговорщически подмигнуло Князеву. — Он у тебя в груди, Кира. Внутри тебя. Странно, что ты этого так и не поняла.
— Что?!
— Он так сросся с тобой, что уже не разобрать, где он, а где ты… И если не отдашь его добровольно, им придется просто счистить тебя с него. Грустно, но что поделать?
Несмотря на то, что вечер уже стал совсем густым, глаза Вадима были видны совершенно четко, и впервые в жизни Кира увидела в этих глазах неподдельный ужас, который, верно, был отражением ужаса в ее собственных глазах. Хватка на горле, боль в вывернутой руке — все это мгновенно перестало иметь всякое значение, и, не сводя с него взгляда, Кира вдруг поджала ноги, и Пахомов невольно чуть качнулся вперед, увлекаемый неожиданной тяжестью, потом сразу же дернул ее обратно, в плече что-то легко хрустнуло, и под кожей будто растекся расплавленный металл, но уже было поздно, момент был потерян, и в следующее мгновение железные пальцы неожиданно отпустили ее горло, царапнув напоследок по коже ногтями. Вадим, держа Пахомова за нелепо вывернутое запястье, нанес удар куда-то поверх плеча Киры, и там что-то чавкнуло. Ее рука освободилась, и Князев сразу же оттолкнул ее в сторону. Не устояв на ногах, Кира шлепнулась на сухую траву, чуть не сунувшись носом в раздавленную пивную баклажку, и взвыла от боли в плече. Во дворе кто-то что-то выкрикнул, сзади раздался звук удара, чей-то злой возглас, снова удар, и она повернулась, перекатившись на бок и примяв сумочку, ремешок которой все еще обвивал ее предплечье. Вадим стоял неподалеку, загораживая ее, а Пахомов медленно пятился назад. Его лицо было разбито, рубашка спереди совершенно промокла от крови, но он смеялся — низко, трескуче.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
