Когда Фостеры были здесь, на миг я почувствовала себя безвольной марионеткой в руках умелых кукловодов, и только присутствие Эйдена помогло мне сбросить наваждение.
– Вот же ничтожества, – взрывается Эйден. – Как они посмели это сделать в нашем присутствии!?
Дракон гневно мерит комнату шагами, в то время как его брат задумчиво сидит на месте.
– Взгляни на это иначе, – спокойно размышляет Эйран. – Раз они настолько осмелели, значит, чувствуют свою безнаказанность. Либо у них какой-то козырь в рукаве, либо за ними кто-то стоит, и этот кто-то не уступает в силе нам.
Но разве это возможно? Кто может быть сильнее драконов с императорской кровью?
– И ещё, – говорю, поднимаясь с дивана. – Им зачем-то нужен бабушкин особняк. Я лишь приложение к нему.
– Герцогиня тебе не рассказывала о нём? Почему она просила тебя сохранить дом? – Мой дракон берёт себя в руки и пытливо смотрит на меня.
– Не знаю, ничего такого не было, – качаю головой, а самой на ум приходят слова бабули о моей матери.
Пока не сообщаю братьям об этом: не потому что не доверяю, тут что-то другое. Будто не могу физически это произнести.
– Ладно, приведу менталиста, а ты помоги своей истинной расслабиться, – говорит Эйран и направляется к двери. Затем останавливается и, резко обернувшись, строго глядит на брата: – Только не в моём кабинете!
Я вмиг вспыхиваю, когда слова Его Высочества доходят до моего сознания.
– Юмор у брата странный, – приблизившись, выдает Эйден. – Пойдём, тебе надо отдохнуть.
Дракон мягко подталкивает меня в сторону выхода.
Оказавшись в моей комнате, Эйден захлопывает изнутри дверь.
– Я хорошо себя чувствую, – протестую, но не отбиваюсь от захвата истинного. Ноги слабеют, а тело обдаёт жаром.
– Тебе кто-то говорил, что драконам врать не стоит, а истинному – тем более? – насмешливо шепчет в ухо Эйден, прижимаясь ко мне сзади. – Я соскучился, – говорит дракон, зарываясь носом в мои волосы.
Болезненная пульсация пробуждается где-то внизу живота, сердце отчаянно трепещет. Спиной ощущаю твёрдость тела Эйдена и его желание, которое огненной лавой передаётся и мне.
То ли это истинность на меня так влияет, то ли сам дракон, но все мои мысли заполнены им.
Наша близость уже не кажется такой неправильной. Я вновь хочу пережить эти эмоции, почувствовать его прикосновения к обнажённой коже, неистовые поцелую и жаркое дыхание.
Разворачиваюсь, Эйден страстно смотрит на меня, наблюдает за тем, как моя рука поднимается и касается его лица.
Нежно глажу колючую щеку. Не отрываясь от помутневшего взгляда дракона, спускаюсь вниз по его шее. Холодный металл пуговиц от рубахи истинного немного охлаждает подушечки пальцев. Медленно расстёгиваю их, и, наконец-то, ладонью касаюсь горячей кожи дракона. Ловлю рваный вдох Эйдена и коварно улыбаюсь.
Не знаю, откуда у меня такая смелось. Но всё, что происходит между нами сейчас, правильно и естественно. Я совсем не чувствую стеснения.
Накрываю раскрытой ладонью напряженный низ дракона и слегка сжимаю. Эйден со свистом втягивает в себя воздух. Зрачки его хаотично сжимаются.
Понимаю, что контроль истинного трещит по швам. Не этого ли я добиваюсь?
Ещё миг, и треск разрываемой ткани платья доносится до моих ушей. Следом чувствую горячее прикосновение к моей коже.
Дракон подхватывает меня на руки, и на секунду мы встречаемся взглядами.
– Прости, сейчас я не могу быть нежным, – рычит истинный.
Он молниеносно оказывается радом с кроватью и ловким движением ставит меня на четвереньки. Не успеваю опомниться, как ощущаю нетерпеливое вторжение дракона.
От такой напористости внизу живота слегка саднит. Но постепенно жар, охвативший моё тело, вытесняет неприятные ощущения.
Быстрые толчки Эйдена и его рваное дыхание доводят меня до края бездны. Не понимаю, кто я и где. Есть только эти нереальные ощущения. Дикий огонь скатывается вниз, достигает своего пика и взрывается.
Я таю в сильных руках дракона. Он дрожит и вколачивается ещё сильнее, затем замирает и сжимает меня в своих объятиях.
– У нас скоро будет ребёнок, – доносится до меня горячий шёпот истинного.
«У нас скоро будет ребёнок».
Слова Эйдена эхом отзываются в моей голове. Какой еще ребенок? Со всеми бедами, которые свалились мне на голову, я не готова стать матерью.
– О чём ты? – слова с трудом вырываются из горла.
В отличие от меня дракон не выглядит испуганным или озадаченным. Он веселится.
– Да не сейчас, а в будущем, в скором. – Эйден тянет ко мне свои руки, от которых резко отбиваюсь.
У меня возникло острое желание дать ему по голове: ведь едва не умерла от страха. Я хочу детей, но не сейчас.
– Не будет, – шиплю на истинного. – Это был последний раз, когда ты ко мне прикасался.
Понимаю, что обманываю саму себя, но сдаваться не намерена.
– Что с тобой?
Дракон в недоумении смотрит на меня. В спешке, поднимаясь, кутаюсь в простыню и, не удостоив взглядом истинного, иду в ванную.
Чувствую прожигающий взгляд Эйдена, под которым становится ещё тяжелее. Мне, несомненно, он нравится, даже очень. И, несмотря на его глупые шутки, влюбляюсь в него.
Однако неизвестность страшит. Во-первых, я ничего не знаю о драконовой истинности. Как это скажется на мне, и во что она выльется для меня.
Во-вторых, Фостеры. То, что они проделали в кабинете Эйрана, приводит в ужас. В любой момент их внушение может повториться. Если рядом не будет истинного, то страшно представить, что я могу натворить под чужим контролем.
Сбрасываю простынь и погружаюсь в воду. Закрываю глаза и ухожу с головой под неё.
В какой момент всё полетело в бездну? Начиная со дня болезни бабушки, всё было странным.
Ощущаю резкую боль у виска, а перед глазами словно искры сыпятся.
– Думаешь, подействует? Он нас не обманул? – вижу склонившегося над Мюриель Энтони.
Женщина что-то рассматривает в коробке.
– Ну, со старой каргой ведь не обманул. Наконец-таки сдохла. – О ком говорит мать Тони, я догадываюсь сразу.
Меня начинает колотить от ярости. Делаю шаг к Фостерам, но ничего не происходит. Я словно застреваю в воздухе.
– А если все поймут, что это мы? Если Андреа догадается? – Энтони трусливо заламывает руки.
– Перестань! – рявкает графиня на сына. Взгляд её становится жёстким и каким-то тёмным. – Ты хочешь, чтобы Он наказал нас? Тебе это точно не понравится. И потом, ты же давно хочешь
