пел для таких удивительных, жизнерадостных ребят и девчат. И ещё бы поехал с удовольствием. Но отправили в Мадрид, который для него был просто словом, без каких-либо ассоциаций.
Посадку всё задерживали и задерживали. Уже хотелось есть. Андрей заприметил в конце зала буфет, но одному идти туда казалось как-то неудобно.
– Ребята, пошли в буфет, – предложил он громко.
– Пошли, – тут же отозвался Марат. – Здесь очень вкусные коктейли.
– И бутерброды с финским сервелатом, – мрачно отозвался Волк. – По тридцать пять копеек штука.
Марат усмехнулся:
– Лёнька, не переживай, я угощаю. Маша, пойдём! Нам ещё лететь три часа, потом таможня, потом дорога до гостиницы, заселение. Неизвестно, когда следующий раз поедим.
Они уже почти дошли до буфета, когда Марат вдруг спохватился:
– Так, мы молодцы, конечно. А деньги-то мы уже сдали…
Артисты переглянулись, разочарованные. Все мысленно нацелились на коктейли и бутерброды. Андрей искренне удивился:
– Кому сдали?
– Известно кому. Михалычу.
Михал Михалыч был режиссёром-постановщиком их предстоящих концертов и главой их делегации. Уже пожилой полноватый дядька с весёлыми глазами. Андрей и правда видел, как тот подходит к каждому из артистов ещё перед прохождением паспортного контроля. С Андреем он просто поздоровался.
– Странно. А я не сдавал. Мне даже не сказал никто! – В подтверждение своих слов Андрей вытащил из кармана бумажник. – Ну раз так, то я угощаю!
– Гуляем, – обрадовалась Маша Зайцева. – А у тебя на всех денег-то хватит, Андрюш?
– Хватит, – в тон ей отозвался Кигель. – Я на БАМе заработал.
– Приезжай ко мне на БАМ, я тебе на рельсах дам, – хихикнула Маша и обняла его за шею. – Мне молочный коктейль!
– Тут мартини наливают, между прочим, – заметил Марик, уже не раз летавший за границу. – Молочный и дома попьёшь. Андрей, я тебе на месте отдам валютой, из суточных.
– Да брось ты!
Андрей заплатил за всю компанию и испытал явное удовлетворение. Они все тут были плюс-минус ровесниками, но он почему-то ощущал ответственность за всю эту разношёрстную компанию. За тощего Лёньку с нервными тонкими пальцами, весёлую Машку, ещё не пробовавшую мартини, за похожего на большого ребёнка Марика. Андрей уже знал, что Агдавлетов невероятно талантлив, обладает потрясающим голосом и нечеловеческим обаянием, у Лёньки абсолютный слух и феноменальная музыкальность, а Машка гениальная актриса, которая не столько поёт, сколько играет на сцене. Но здесь они все казались ему какими-то неприспособленными к жизни детьми, забывшими или отдавшими кому-то деньги, растерянными перед предстоящей поездкой, озабоченными, как Лёнька, сохранностью чемоданов, которые уже сдали в багаж. И дело было совсем не в поручении Геннадия Семёновича приглядывать за всей компанией.
– А когда у нас первое выступление? – уточнил Лёнька, впиваясь зубами в свой бутерброд.
– Через три дня. Завтра у нас выходной, Михал Михалыч с постановочной группой будут монтировать оборудование, декорации. Послезавтра акустические репетиции. А с четверга работаем.
– Здорово, погуляем, – улыбнулась Машка. – Я всю жизнь мечтала Испанию посмотреть. Коррида!
– Ага, быки прямо по улицам бегают, – хмыкнул Марат. – Ты красное платье с собой прихватила? Бычков приманивать?
– Да ну тебя! Съездил в свою Италию, теперь тебя ничем не удивишь! А кто знает, сколько платят суточные? Я хочу купить сапоги. На высоком тонком каблуке! Как думаете, получится?
– Если суточных не хватит, тебе Лёнька валюту одолжит. Он целый чемодан водки везёт. Я тут решил ему чемодан помочь загрузить, думал, у меня руки отвалятся. Да, Лёнька? – поддел приятеля Марик.
– Водка? – удивился Андрей, прежде чем Волк успел ответить. – Зачем? Нет, ну понятно зачем. Но куда чемодан-то? Вы там упиться собрались? У нас по три выступления в день, ребята. Пить будет некогда.
– Да не пить, – усмехнулся Марик. – Продавать. Иностранцы, знаешь, как за русской водкой охотятся? Это же не их самогон, который они виски называют. Продал чемодан водки – есть валюта. Можно из суточных не выкраивать, чтобы сапоги себе купить.
– Мне лично сапоги ни к чему, – встрял Лёня. – Я хочу аппаратуру нормальную купить. Микрофон, усилок. Вы знаете, что на Западе сейчас микрофоны без проводов появились? Не надо таскать за собой сто метров кабеля! Просто берёшь его и поёшь!
Андрей переводил взгляд с одного на другого:
– Ребята, а вы вообще понимаете, что это валютные махинации? Что это статья?
Ребята переглянулись. Марик прищурился:
– Здесь – статья. А там… Там на это спокойнее смотрят. Если, конечно, в делегации все люди нормальные. Но у нас же все нормальные, да?
И все посмотрели на Андрея. Тот помолчал несколько минут, доел свой бутерброд и поднял глаза на Марика. Два взгляда встретились.
Андрей пожал плечами и смахнул со стола крошки:
– Конечно. У нас все ребята отличные просто.
***
В Мадрид прилетели поздно – рейс сильно задержали, таможню проходили долго и муторно, Лёнькин чемодан водки вызвал у таможенников ряд вопросов, понять которые Лёнька не мог в силу незнания испанского. Пришлось вмешиваться Марику и объясняться со служителями закона на странной смеси языков. Андрей из их диалога понял только «руссо туристо», после чего Волка отпустили. Вероятно, решили, что для русских это нормально – водку чемоданами возить для личных нужд. Андрей хотел высказать Волку, что он позорит облик советского человека за рубежом, но передумал – слишком уж у Лёньки был измученный вид, когда они садились в автобус.
– Ты чего такой зелёный? – поинтересовался Андрей.
– Укачало, – пробормотал тот. – И морозит что-то. Смена климата, наверное. Голоса завтра точно не будет. Хорошо бы за один день прошло, а то как выступать-то?
– Обыкновенно, – пожал плечами Андрей. – Попьёшь горячего чаю, распоёшься. В чём проблема?
Лёнька обиженно на него посмотрел и головой покачал:
– Голосовой аппарат певца – это хрупкий инструмент, его нельзя насиловать. Сегодня распоёшься через «не хочу», а завтра вообще без голоса проснёшься.
– Не обращай внимания, – хмыкнул сидящий рядом Марат. – У Лёни всегда что-нибудь болит, а голос никогда не звучит, по его словам. Сейчас приедем, он поест, поспит, поноет, а потом выйдет на сцену и будет сиять всеми гранями собственного таланта.
– Я на тебя посмотрю, когда тебе придётся третий раз за день выступать с одним и тем же, – фыркнул Волк и замолчал, уткнувшись в окно.
За окном автобуса и правда было интересно. Непривычно красочные пейзажи, высокие дома, ухоженные чистые улицы с клумбами и подстриженными кустами. Даже люди казались какими-то другими: открытые улыбчивые лица, яркие наряды, оживлённые разговоры с размахиванием руками. Как в кино. Андрей никак не мог уловить, в чём главное отличие от привычных ему москвичей, а потом увидел, как их водитель, притормозив на перекрёстке, высунулся из окна, что-то громко прокричал водителю встречного
