уже отсветы пламени полыхали. И дым валил белым столбом. Я бегом звонить в пожарную и начальнику охраны, всех вызвал и стал смотреть, что там с мониторами, пост же нельзя покидать. А изображение до часа нормальное, а потом прыгает… Только рябь на экране, но на одной камере остался кусочек…
— Кусочек чего? — не понял сторожа Роман.
— Да, понимаешь, — нехотя сообщил Соболев, — среди ряби, иногда проскакивало, как Карл уже в одной рубашке, с непокрытой головой возвращается обратно на яхту. И потом опять рябь. Ну, я не знал, что и думать… Получалось, если я полиции и начальнику охраны расскажу, что проспал, мне труба, наверняка выгонят, а может быть и к суду привлекут за халатность. Ну, а теперь-то уж что, сам же он это, того получается. Словом, испугался я очень и стёр тот кусочек, где Карл обратно в начале первого часа ночи на яхту возвращается…
— А это точно был Карл? — ничего не понимая, спросил Роман.
— Ну что я, хозяина с кем-то спутаю? — убеждал Романа охранник. — Тем более, изображение было более чёткое, дождик к тому часу уже прошёл. Может, он выходил куда-то и вернулся. Словом, виноват я, конечно… Но вы уж, я вас прошу, не сдайте меня. Ведь уже ясно всё, сам он это… Что уж теперь.
— Ну ты, брат, конечно, накрутил, — пожурил дежурного Райнгольд.
— Но вы же никому! Я вас очень прошу! — взмолился Василий Иванович.
— Да, ладно уже, спите спокойно, дорогой товарищ, — с чёрным юмором пошутил над нерадивым охранником Райнгольд.
Погода после обеда стояла прекрасная: на небе ни облачка, море дышало спокойствием и наблюдался почти полный штиль. Из тайных морских глубин равномерно вздымались к поверхности тонны морской воды, которые величавой массой устремлялись бесконечной чередой длинных волн к берегу, и, спотыкаясь о мелководье, эти пологие волны вдруг яростно громоздились одна на другую, закипая и пузырясь, накатывали на берег, шурша мелким ракушечником. Солнечные блики отражались от зеркала воды и играли на белоснежных бортах яхт и отражались от зеркальных стёкол иллюминаторов солнечными зайчиками. Несколько поселковых рыбаков уже расположились в конце пирса, забросив в море свои снасти, в надежде на долгожданный улов, уединившись от любопытствующих и надоевших им за отпускной сезон назойливых и шумных курортников.
Яхта Карла Морица оказалась пришвартована кормой к пирсу и причалена к чугунным кнехтам белоснежными канатами, форштевень яхты смотрел в море и был зачален за стоящий на якоре в море большой оранжевый бакен. С пирса на палубу судна вёл лёгкий деревянный трап с никелированными поручнями. Проход по трапу оказался перегорожен висящей на шнуре табличкой «Вход воспрещён», усугублённый бумажной печатью полиции. Видимо, после осмотра следственной группы на яхту ещё никто не проходил. Райнгольд нагнулся под табличку и прошёл на судно. Даже пострадавшая от пожара яхта, поражала благородным оттенком кипарисовой палубной доски, а покрывшая поверхность копоть не смогла скрыть грациозную красоту форм, изысканность и благородство отделки. Роман прошёл по корме под навес, образованный второй палубой, и поднялся по лестнице на верхний ярус, в штурманскую рубку, которая больше походила на каюту инопланетного космического корабля. В центре, у больших смотровых окон находилось место рулевого. На пульте управления, отделанном дорогим дубовым шпоном и шлифованным алюминием, выделялся небольшой штурвал из дерева и дорогой белой пластмассы, с кожаной отделкой, который скорее походил своей формой на руль спортивной машины, а рядом располагалась двойная консоль управления оборотами двигателя, с метками парковки, хода вперёд и реверса, для швартовки и маневрирования. Тут же располагался сенсорный экран с выведенными навигационными картами, с проложенным маршрутом, пройденным расстоянием в милях и скоростью судна. На втором мониторе отображались показатели работы двигателя, расход топлива, и его технические характеристики, а третий экран эхолота, показывал рельеф морского дна в разных масштабах. Здесь же размещался экран радара с эхолокацией, для плавания ночью или в тумане, и пункт спутниковой связи. Поистине космическая кабина, а не рубка морского судна.
Лестница, ведущая на нижнюю палубу, где находились спальные комнаты, душевые и нижний гальюн, оказалась заблокирована обломками мебели и покрывавшей всё толстым слоем копотью и сажей от пожара. Пройти туда без последствий для своего внешнего вида не представлялось никакой возможности. Беседуя с Соболевым, Роман успел рассмотреть на мониторах охраны, что камеры наблюдения отображали лишь общий план прохода на пирс и пришвартованных у него судов. Яхта Карла, стоявшая дальней от берега, заслонялась от оператора оснасткой других яхт и оказалась видна на мониторе лишь фрагментом верхней палубы и навигационного радара, с мачтой-антенной радиостанции. Райнгольд, ещё раз пройдя вокруг рубки яхты, внимательно осмотрел палубу и, не найдя там ничего интересного, спустился по сходням на пирс. Сыщик направился в конец причала к рыбакам и для начала разговора, по принятой традиции, поинтересовался, удачлив ли сегодня клев. Так как клева по-обыкновению не было, рыбаки заметно скучали и появление Романа внесло в их пребывание на пирсе некую свежую струю.
Сам-то Райнгольд последний раз бывал на рыбалке уже давным-давно, ещё в детстве.
В то лето маленький Рома гостил у родственников отца, в небольшом рабочем посёлке с названием Вышков, в средней полосе России, за Брянском. Мальчишке к тому времени исполнилось уже лет восемь и на летние каникулы, он был отдан под попечительство тамошней тётушки Надежды Александровны.
Если бы в том маленьком посёлке не было спичечной фабрики, то он по всем статьям назывался бы деревней. Со всеми её прелестями, небольшим количеством жителей, тихим и устоявшимся укладом жизни, немощёными песчаными улицами и прекрасным сосновым лесом, подступающим прямо к посёлку и полноводной речке Ипуть, вблизи которой он находился, с её песчаными пляжами, тихими затоками, дубовыми вековыми дубравами по высоким обрывистым берегам и заливными лугами.
Прямо через посёлок проходила двухколейная железная дорога и там имелся даже свой маленький вокзал, в аккуратно выкрашенном стандартной жёлтой краской небольшом кирпичном здании, с окошком билетной кассы и залом ожидания поездов, и даже как положено настоящему вокзалу, носившему непременный циферблат круглых часов на своём парадном фасаде, Правда, поезда тут ходили нечасто, а дальний скорый поезд в столицу, проходящий из Бреста, останавливался всего четыре минуты. Но этим собственным вокзалом жители рабочего посёлка по праву гордились и даже установили негласную традицию приходить на платформу в выходные дни к столичному поезду.
Вечерами, когда над посёлком на бескрайнем, как чёрная дыра небе вспыхивали миллиарды звёзд, маленький Ромка любил сидеть на крыльце, под переливы сверчков, и смотреть в небо. И звёздное небо втягивало в себя мальчишку, ему казалось, что их маленький
