Графиня принялась теребить локон.
— Я знаю, у нас славный кениг, и мы ему многим обязаны…
Поняв, что жену надо успокоить, иначе ссоры не избежать, он расстался-таки со злополучным свитком и подошел к ней, присев на корточки перед креслом, так что их лица оказались друг против друга.
— Этайн, ты же сказала не обо всем, что знаешь, — тихо заговорил Хорса. — Ты еще знаешь, что я люблю тебя, и потому самое свирепое море не разлучит нас.
— Хорса, это только заклинания! Сам же кениг рассказывал об Океане такое!..
— Заклинания оставь для Озимандии, — ласково погладив локоть жены, продолжал Хорса. — Я не в первый раз на море, да и сам кениг с нами, а уж он-то не даст ладье кануть в пучину. И месьор Тэн И едет, а уж с ним-то шпионов можно не опасаться…
— Да-да-да, — нараспев произнесла Этайн. — Только Кулана с Озимандией вам и не хватает, потому что красавчик Евсевий едет тоже. Жаль, я не родилась мальчиком. Тогда я тоже была бы там.
— Вот уж вовсе не жаль, — шепнул Хорса, приближая свои губы к губам графини…
* * *
Хорса был в самых приятельских отношениях с Майлдафом, он боготворил Конана, любил побеседовать с Евсевием, но с кхитайцем приходилось держаться подчеркнуто вежливо. Хорса, порой сам того не сознавая, умел находить в каждом те струнки, звучание коих нравилось владельцу. И Хорса нравился тем, кто был ему нужен. Исключение составляли только двое: графиня Этайн, которую Хорса просто любил, и месьор Тэн И. Вечно, как казалось Хорсе, прищуренные хитрые глаза, угодливо-вежливая маска и безупречные манеры — через этакую кхитайскую стену обаяние гандера пробиться не могло.
«Но сейчас об этом следует забыть, — подумал гандер. — В конце концов кениг со своим мечом уже за две лиги отсюда, а скоро будет и еще дальше, и Евсевий со своим луком, пожалуй, промахнется. А за нашими спинами целая команда головорезов и пиратов, потому что самые порядочные из них уплыли с единственным порядочным командиром — боцманом Серхио. А помимо них еще и целая орава чванных и не в меру горячих аргосцев и зингарцев и совсем мало аквилонцев, а среди них ни единого порядочного воина. Кроме месьора Тэн И, разумеется. Поэтому стоит забыть о недоразумении, по крайней мере пока не вернется кениг. Жаль, что я так мало знаю море. Вот бы Сигурда Ванахеймского сюда!»
— Месьор Хорса, — первым нарушил молчание Тэн И. — Наши дела не слишком трудны, хотя и не приятны. Я полагаю, что очень скоро нас ожидают бурные события.
— Совершенно с вами согласен, месьор Тэн И, — почтительно ответствовал Хорса. — Как вы думаете, месьор Тэн И, что это будет: бунт команды или…
— Нет-нет, месьор Хорса, — покачал головой кхитаец. — Я думаю, всему причиной послужит визит Джоакино на мачту.
— И что он там делал? Подавал кому-то сигналы?
— Очень может быть, — закивал кхитаец. — И я имею подозрение, кому.
— А кому здесь можно подавать сигналы, кроме как пиктам? — Хорса картинно развел руками. — Только как пикты могли узнать, что мы окажемся здесь?
— В Стигии еще остались сильные колдуны, — с нескрываемым сожалением проговорил Тэн И. — Вряд ли это был знак к бунту команды. Обычно для этого служит ссора, а ссора уже была.
— А пираты? — Хорса на мгновение усомнился в возможности колдовского вмешательства, поскольку имел обыкновение выявлять все источники опасности.
— Очень может быть, — опять кивнул месьор Тэн И.
— Не прекрасно, — подытожил Хорса. — Только Джоакино опоздал: Конан на берегу.
— На берегу, где живут пикты, — возразил кхитаец. — Но он действительно опоздал — или поспешил, — потому что вы подпоили Седека, а без шемита Джоакино растерялся и влез на мачту скорее всего не вовремя. Не исключаю, что кого-то из матросов подкупили, иначе аргосец не смог бы бесшумно забраться так высоко. Кстати, сколько еще проспит Седек?
— Полдня, не меньше, я думаю, — усмехнулся Хорса. — Майлдаф тогда отдыхал сутки, старый шемит вряд ли крепче телом.
Тэн И в ответ улыбнулся.
— Да, тогда я едва увернулся от его кулака. Тем временем, казалось, что на корабле никто
более не был озабочен судьбой вылазки. Придворные острословы, среди коих, видимо, не осталось больше доблестных рыцарей, обступили немногих дам, обмахивающихся веерами и отчаянно жеманничающих. Кавалеры звякали ламирами и мечами, а также золотыми цепочками, регалиями и прочей придворной сбруей.
Купечество собралось на корме. Негоциантов было немного, но их важные густые голоса разносились далеко. Каждый из них с превеликою охотою вспорол брюхо бы собеседнику и выкинул внутренности за борт акулам, но эти люди, в отличие от месьоров, редко брались за оружие сами. Они действовали чужими руками, ибо понятия у них отличались от дворянских. Они понимали слова «честь гильдии» и ради них готовы были пожертвовать самым дорогим — золотом, поскольку такие жертвы окупались сторицей. Неурядицы случались, только когда кто-нибудь чересчур грубо нарушал негласные правила купеческой этики или соглашения как внутри гильдии, так и между гильдиями. Но согласия между зингарцами, аквилонцами, аргосцами не было и тени, чем пользовались стигийцы и шемиты. Как ни пыжились месьоры аргосских портов, как ни кичились древностью своих родов и традиций зингарцы, но шемиты против них держались вместе, и господствовали если не на море, то уж точно на караванных путях. В Хайбории этим все возмущались, но никто ничего не делал. Теперь же Конан разворошил и этот муравейник.
Зингарцы были очень напыщенны. Надменные и наряженные, они надменно взирали на весь мир. Но аргосцы все равно были одеты богаче, в отличие от усатых и чернобородых зингарцев они тщательнейшим образом брились, да и вообще были как-то тоньше, пронырливее, изворотливее. Что их сближало, так это лицемерие с одинаково любезным выражением лица.
Аквилонцы держались проще, но увереннее, свободнее. Покуда они еще не осознали, что короля на судне нет. Но не почувствовали этого пока и некоронованные морские короли: Конана они боялись всерьез. Разговор велся крайне осторожно и церемонно, но, кажется, денежные мешки уже о чем-то столковались.
Матросы же и вовсе ухом не вели. Отправиться за пресной водой — экая невидаль! Король? Так это ж Конан Киммериец, приятель Сигурда Ванахеймского! Кто же его не знает? Гвидо на время выдворили в трюм и, видимо, успокоили, а Гонзало в отсутствие боцмана лично возглавил приборку палубы, так что Хорса и Тэн И остались без присмотра.
— А куда подевался Джоакино, хотел бы я знать? — молвил Хорса.
— Я думаю, он спустился вниз, к хозяину, — ответил кхитаец.
