- Пустите! - Серж беспомощно забарахтался в железной хватке. - Капитан Керли, вы меня оскорбляете!..
- Тебя оскорбит палач, если позволишь себя выдать! - бьет в ухо голос Рауля. - Тебя и твою семью. До тебя еще не дошло? Ты считаешься дезертиром, предателем и убийцей!
- Я и есть... Но я не хочу пасть еще ниже! Я вам не позволю...
Это были последние слова Криделя, сказанные им в тот час. Да и в пять последующих - тоже.
Краем глаза юноша успел разглядеть кулак Рауля - коротко, без замаха просвистевший в воздухе. Что-то тяжелое ударило за ухо, и мир померк...
Глава четвертая.
Эвитан, Лиар, аббатство святой Амалии.
1
Давным-давно, в незапамятные времена затонул древний остров Анталис. Но прежде там правили трое братьев-богов - Аристид, Кронос и Орм. И сильны они были единством. Пока не пришла дева Смерть и не забрала одного из них.
И погибли оставшиеся братья - поодиночке. Некому стало хранить прекрасный Анталис. И погрузился он в воды морские - навеки...
Эту легенду Ирия в детстве перечитала раз десять. И каждый раз плакала над трагической гибелью Аристида - доброго бога целителей. Наверное, он был лучшим - раз братья без него не справились.
Или Смерть могла забрать любого - легендарные хранители Анталиса были сильны лишь все вместе. И обречены поодиночке или вдвоем.
В жизни так не бывает. Иначе Регентов тоже давно перебили бы - по одному.
А значит - и один в поле воин. Коварной деве Смерти не помогал никто. Она-то точно была одна. И вполне справилась...
А еще можно не сойти с ума где угодно. Ирия Таррент убедилась в этом за четыре долгих недели. Одна - до предательства сестры Валентины, еще три - после. Целая вечность - для запертого в холодной, сырой клетке.
О матери девушка старалась не думать. И почти получалось. Хоть Ирия и любила маму... когда-то. Давно.
И подобные мысли больше не пугают.
Отец вспоминается чаще. И почему-то теперь - лишь хорошее. Словно смертью он искупил все вольные и невольные грехи последних двух лет.
Папа больше не виноват - ни в чём. В отличие от его убийц. Они погубили и его, и Ирию. И когда-нибудь заплатят за всё! Сполна!
Она умирать будет - не забудет трусливо-равнодушный взгляд Леона. И холодный голос Полины: "Уведите ее!"
Какой глупой была Ирия, отчаянно уверяя: "Я невиновна!" - настоящих убийц! Леон и так прекрасно это знал. И равнодушным взглядом проводил ее в тюрьму. Преступник - осужденную.
Что ж - он потерял право зваться ее братом. И если судьба даст Ирии шанс вырваться - следующим лордом Таррентом точно станет Чарли!
Она - не мама... то есть не Карлотта. И сестре Чарльза Таррента плевать, что в нём не течет кровь Гарвиаков. Зато есть папина. А даже если и нет - лучше невинный ребенок (неважно - чей), чем Леон и его потомки, воспитанные им же. Графскую корону не унаследует сын отцеубийцы. Или дочь этого отца - не Ирия Таррент!
Папина смерть, предательство родных, одиночное заключение сделали свое дело. Ирия окончательно перестала ощущать себя ребенком или зависимой от кого бы то ни было. Никаких мачехи, брата и матери у нее больше нет. Они переступили через нее - она переступит через них. Только бы вырваться!
В камере - всё холоднее. Но ставни будут открываться всё равно - хоть на час-два в день.
И пока можно - Ирия не прекратит ежедневного мытья. Раз уж всё еще ухитрилась не простудиться. Пока. Может, и зимой повезет?
Долгие часы вынужденного безделья по-прежнему тратятся на тренировки. Согревает. Укрепляет мышцы. И с ума сойти не дает. Пока чувствуешь себя сильной - ты жива!
Гимнастика и бег на месте. Борьба - ей учил отец. Фехтование "с тенью против тени" - спасибо ему же.
Наизусть - математические формулы и баллады, романсы и рыцарские романы, исторические хроники со всеми датами и героями, легенды и предания. Не раз и не два перечитанные в детстве.
И каждую ночь, прежде чем заснуть, - с неведомой прежде холодной рассудочностью представить, что сделаешь, когда получишь свободу. Особенно - что ждет Полину... и Леона.
Невыносимее всего донимают даже не холод и голод. Отсутствие книг. Любых. Сейчас бы сюда хоть житие самого занудливого святого! А еще лучше - перо, чернила и бумагу.
О судьбе оставшихся в замке сказок лучше не думать! Давно стали растопкой в личном камине Полины. Восстановить удастся вряд ли. Одни и те же слова редко ложатся в прежние строки...
Значит - будут другие сказки. И новые истории. О чужой любви и дружбе!
Потом. Когда амалианское аббатство останется в кошмарном, но далеком прошлом.
Еще мучительнее грызут мысли о сестренках. Особенно - о самой слабой. И это - не Иден. Младшая всегда была немногословной и рассудительной - чуть ли не с рождения. Она справится.
Но Эйду ей не защитить. Иден всё-таки не скандалистка Ирия. А Леон - не Эдвард Таррент, и сёстры ему безразличны. Только бы не решил, что еще и опасны!
В двадцать восьмой вечер заключения Ирия привычно задержалась у окна. Плечи греет жесткое, но - как выяснилось - сравнительно теплое одеяло. Ветер Месяца Сердца Осени треплет волосы, студит лицо. И пробирает до костей холод.
Но всё равно - не закрывать бы подольше ставни! Не оставаться наедине с духотой.
Просто стоять и стоять здесь. Вдыхать свежий, пусть и сырой воздух. И смотреть, как стелется по небу клин журавлей. На юго-восток. В Квирину, наверное...
Ирия улыбнулась. Может, это - уже начало безумия. Но так хочется еще и присмотреться к птицам! Понятно, что та, знакомая, давно потеряла бусы. Да и в стае журавлей маленькой серой птахе - не место...
Всё равно! В тюрьму... в монастырь хуже любой тюрьмы - замуровали. Так теперь уже и на птиц любоваться нельзя? Без всяких бус?
Ирии и так почти всё теперь - "нельзя". Даже жить.
- Одинокая птица, ты летаешь высоко...
Это что - в глубине сознания поет будущее безумие? Хотя - почему "будущее"? Судя по визитам призрака (кстати, куда делся?), Ирия спятила еще в замке.
И всё же...
Узница невольно огляделась, прислушалась...
- ...и лишь безумец был способен так влюбиться...
Рокот бьющихся о скалы волн, вой осеннего ветра. И чей-то голосок - тоненький, едва слышный. Определенно - из-за окна. Справа - со стороны стены.
А во дворе - никого.
Творец милосердный, это же поет другая пленница!
- За тобою вслед подняться, за тобою вслед подняться,
Чтобы вместе с тобою разбиться,
С тобою вместе разбиться,
С тобою вместе разбиться!..
- Эй! - Ирия, решившись, приникла к решетке. - Кто ты? Меня зовут Ири, Ирия Таррент!
Голосок смолк. А когда Ирия уже лишилась надежды, прорыдал - громче, чем прежде пел:
- Меня зовут Ирэн Вегрэ!
Южанка. Не считая матери и Полины, южан Ирия в последний раз видела во время восстания. С одним - Анри Тенмаром - даже разговаривала. И даже...
А ещё - он погиб, пытаясь ее спасти! Что за проклятый мир - где умирает за тебя полузнакомый офицер, а предают - родные люди?
- Пожалуйста! - Теперь подругу по участи слышно громче - она уже кричит! А ветер воет - соревнуясь с несчастной Ирэн. Впрочем, счастливых заключенных не бывает. - Если когда-нибудь окажешься в Тенмаре... И встретишь Клода Дарлена... Скажи ему: Ирэн его не забыла и не бросила. Ее просто... навсегда заперли здесь!..
Глухие рыдания.
- Ирэн, я обещаю. Но ты точно выйдешь раньше меня! Если найдешь моих сестер... дочерей лорда Эдварда Таррента, скажи им: их сестра Ирия ни в чём не виновата!..
- Обещаю! Но меня никогда не выпустят!..
Заскрипевшее окошечко явило лимонно-желтую постную рожу. Новую.
- Бери еду и воду. И кончай орать! - расщедрилась на непривычно длинную фразу очередная грымза в сером балахоне. Эти... дамы менялись уже раз пять или шесть. Очевидно, чтобы не успели сговориться с узницей. - Еще раз заорешь - переселишься в подвал! К голодным крысам.
Крысы уже не страшны. Люди - куда хуже!
- Связанная по рукам и ногам, - напомнила подробности монахиня. Не иначе - с той, первой, вместе сочиняли. - Через денек-другой то, что от тебя останется, из подвала и вынем! - Мымра расхохоталась, довольная собственной шуткой.
Девушка быстро приняла у сушеной воблы кашу, хлеб и кувшины с водой. Грязную заберут позже.
И облегченно вздохнула, когда окошко захлопнулось. Удостаивать такую ответа - много чести. И подобной серой мыши Ирия еще пыталась что-то объяснять? Да лучше всю жизнь молчать!
Когда-нибудь дочь лорда Таррента сроет этот монастырь! На Птичьем Острове будет симпатично смотреться рыбацкая деревня. Раз уж сад здесь не разбить - слишком холодно.
Особенно - ночами. Когда прочь бежит сон. И не дают покоя прощальные слова матери. Причем - еще не самые жестокие.
... - Я никогда никого не предавала.
- Ты в этом уверена?..
Почему "сестра Валентина" бросила напоследок именно это? Тогда узница решила: чтобы оставить последнее слово за собой.
