Руны сказочника Инка были родными для Тайрэна. Он так сжился с Эйвс, что звери слушали его уже безо всякого колдовства. Ему не нужна была ни узда для лошади, ни поводок для собаки, ни записка для почтовой птицы.
Таро так хорошо орудовал Мадр, что его нельзя было обмануть. А любой, о ком он напряженно думал, сам спешил к нему навстречу. Речь шла не об обычном радиусе такого зова, сравнимого с броском камня — расстояние исчислялось десятками километров.
Легендарный колдун не пользовался ключами. Все замки, даже и металлические, он открывал руной Инги. Ею же отмыкал уста и иные входы-выходы. Инги открывала и пути между мирами. Так что если кто и путешествовал сквозь порталы, то это легендарный Таро Тайрэн.
У Десятой Лоа Ишты была и ещё одна руна — Ярра. Эта руна позволяла замедлить внутреннее время. Иными словами, ускорить собственное восприятие.
Таро был столь искусен в управлении этой руной, что перед любым ответом имел целый час на размышление. Он мог проводить во внутренних практиках целые дни, пока во внешнем мире — записанном в Мактуб — проходили считанные часы.
Таро так мастерски управлялся с рунами Сурта, Одиннадцатого Лоа, что не носил при себе огнива. Светильники он зажигал руной Кано, а тушил пламя меткими бросками Хага.
Рунами Шахор Тайрэн владел с таким совершенством, что мог защититься от пущенной в него стрелы, выставив щит Одал. Мог даже не мокнуть под дождём, используя Одал в качестве зонта. Поставленные им межевые знаки будут различимы колдунами ещё триста лет.
Мог призывать духов бросками Перт.
Мог убивать пустышек, только начертав на них эту руну.
Мог, мог, мог… Из бесконечных легенд, которыми Таро Тайрэн окружал сам себя, следовало, что он был всесилен.
— И вы знаете, милорд, книги забиты подобной галиматьёй о величии легендарного Таро Тайрэна. Половина написана на заказ. Половину, милорд, вы самолично написали. Судя по многочисленным свидетельствам, и металл не становился преградой для вашего Сейда. Многие заклинания, и это я сам лично наблюдал, вы творили в перстнях.
Нинсон уже слышал про металл от Тульпы.
Это, похоже, было правдой. Хотя и верилось в такое с трудом. Но Таро Тайрэн действительно был одним из нескольких колдунов, что ладили с металлом.
Это же объясняло и благосклонность к нему Лоа.
Тех колдунов, которые хоть как-то могли взаимодействовать с металлом, привечали на самом высоком уровне. Так как только они могли быть пилотами. Только их глаза принимали в уплату за мудрость железной плоти. Только на их прикосновения отзывались живые доспехи.
Глава 16 Темница — Собственный Прародитель
Глава 16
Темница — Собственный Прародитель
Ингвар был на грани.
Тульпа прекрасно это видела.
Раны оказались несерьёзными. Но выглядели страшно.
А он был не воин, не был привычен к боли. Учитывая обстоятельства, неплохо держался. Тульпе было даже жаль, что она не может его за это похвалить, но она понимала, что Великана расслабится и начнёт расклеиваться.
Ей было жаль, что всё так получается с подобными ребятами.
В задумчивости Тульпа положила свободную руку на голову своему подопечному и принялась гладить. Густые длинные волосы спутались колтуном и склеились от крови. Справиться без щётки и мыла невозможно. Так что она скорее не расчесывала, а трепала спутанную звериную гриву.
— Вот так. Вот так. Вот так.
Лево — вот, право — так, лево — вот, право — так. Женщина покачивала огромную голову великана, как люльку. Как колыбель для спутанных мыслей под пологом спутанных волос.
Размеренной бессмыслицей — вот — так — вот — так она баюкала и усыпляла его. Простыми, но действенными женскими чарами, спокойным принятием, голосом, полным заботы.
В незатейливом сердечном ритме — тук-тук, тук-тук — он находил передышку от мыслей и сомнений. Он просто был.
— Тульпа?
— А?
— Зачем ты всё это делаешь?
Рука замерла. Женщина сглотнула горький комок. Промолчала.
Ингвар спросил ещё раз:
— Зачем ты всё исписала бессмысленными наборами рун?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Поняв вопрос, она с облегчением выдохнула:
— Расскажу, когда немного придёшь в себя. Наше сегодняшнее занятие самое трудное. Сейчас надо будет принять немножко лекарства. Хорошо?
— Хорошо, — вяло согласился Ингвар.
— На. Жирок Кинка.
Тульпа достала крынку с салатовым варевом, в котором плавали кусочки мелко покрошенной зелени. По камере разлился густой запах укропа. Ингвар с сомнением посмотрел на жидкость. Потом на Тульпу.
— Это барсучий жир со всякими хитрыми травками. Его нужно выпить, ну, или съесть. Он густой, как кисель. С хлебом было бы лучше. Но хлеба я что-то не вижу. Это странно, у тебя же в камере должна быть краюха. Ты достаточно долго не ел, чтобы твоё тело не отторгло эту штуку. Просто поверь, что это нужно и…
Нинсон быстро влил в себя содержимое. Он снова обрёл способность выражать мысли не только односложными предложениями. Несколько минут назад его трубка потухла, и он перестал играться с дымом.
Уголёк большой чёрной жабой сидел у самых ног.
— Про дверь понял?
— Да. Представить какой-нибудь портал и попасть в воображаемое Убежище.
— Верно!
Женщина выдала себя. Слишком обрадовалась тому, что он усвоил эту простую мысль. По загривку Ингвара пробежали мурашки от той ясности, с которой он увидел, насколько наиграна её уверенность в том, что он вспомнит сокрытые знания и заново научится колдовать.
— А почему эта дверь такая — круглая? Она же тяжеленная должна быть, а висит на одной петле. Я бы такую и не смог выдумать даже. Меня бы постоянно дёргал этот момент. Петля же вырвется.
— Придумывай какую хочешь дверь и какой хочешь момент для дёрганья.
Тульпа так решительно подошла к нарисованной створке, будто и в самом деле собиралась её открыть. Но только лихо выбросила стилет-жезл и прочертила три линии. Руна Феху появилась в правой нижней части двери. Не будучи вполне удовлетворена своей работой, Тульпа ещё раз кольнула Сейд. И рядом с руной возникла точка.
— Ладно, — сказал Ингвар. — Займусь потом. Я тут вот что подумал: а как же это?
Он показал женщине правую ладонь. А потом с торжествующим видом повернул кисть тыльной стороной, чтобы предъявить ей татуированные пальцы. Тульпа даже подалась вперёд. Будто никогда прежде не видела инсигний. Пальцы были черны от грязи и покрыты коркой засохшей крови, так что женщина всё равно не могла разобрать знаки.
Начал Нинсон, как и положено, с тыльной стороны ладони. Будь он колдуном, там стоял бы стигм, его личная колдовская печать.
— Пусто.
Фаланги большого пальца тоже чисты — Ингвар не имел сигнума.
— Пусто.
Инсигнию для указательного пальца он тоже не заслужил.
— Пусто.
А вот две фаланги среднего пальца были отмечены.
— Вальнут. Я сдал общий экзамен. Как все. А вот трикветр. Закончил университет. Такое уж не каждому, знаешь ли, дано.
— Уж не каждому, да, — продолжала соглашаться Тульпа.
На первой, основной фаланге безымянного пальца были выведены три одинаковых колечка.
— Видишь? — Нинсон поочерёдно потыкал в каждое. — Это я был помолвлен, потом женат, потом разведён. А вот вторая пока чистенькая. Ещё раз женюсь попозже. Кому-то повезёт.
— Ага, знатно подфартит, — скептически согласилась Тульпа.
Ингвар показал мизинец.
— А сюда я ещё что-нибудь набью. Не знаю пока, что именно. Наверное, милосердное всевидящее око Ишты, Десятой Лоа.
— Ну да, ну да. И скажи, что ты выбрал его не потому, что оно похоже на инь.
Знаки на мизинце каждый выбирал сам. Поэтому у Нинсона там пока было пусто. Он полагал, что когда-нибудь поставит туда недостающий символ. Глиф, что запечатает оргоновую пустоту. Ту, что всегда ощущалась неизбывной печалью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
От которой особенно тоскливо было осенью. Которая отравляла раннюю весну и так терпко чувствовалась летними вечерами. От которой, как говорят, могла излечить настоящая любовь, или настоящее призвание, или что угодно, главное — настоящее, корневое.
