учился у Хуанмэя, я не смог уразуметь свой облик. Ныне же, получив от вас наставление, я уподобился человеку, который пьет воду и сам знает, холодная она или теплая. Могу ли я назвать вас своим учителем?
– Мы оба ученики Хуанмэя, – ответил Шестой патриарх. – Но ты должен ценить то, чего достиг сам.
Умэнь заметил: Шестой патриарх, можно сказать, по-матерински заботился о семье, попавшей в беду. Он снял с плода кожуру, вынул из него косточку и положил ученику в рот. Тому оставалось только проглотить его.
Такое не опишешь, не нарисуешь,
Не восславишь и не сможешь испытать.
Изначальный облик ни в чем не прячется,
Даже если исчезнет весь мир, он не прейдет.
24
Бессловесный разговор
Один монах спросил наставника Фэнъаня:
– Ни словом, ни молчанием не выразить смысла бытия. Как же поведать истину?
Фэнъань ответил:
– Мне все видится весна на южном берегу Янцзы. Стайки птиц щебечут среди ароматных цветов[66].
Умэнь заметил: Поучения Фэнъаня подобны вспышкам молний, освещающим путнику дорогу. Зачем же прибег он к словам человека, жившего прежде него? Если поймешь их смысл, ты пойдешь собственным путем. Тогда, перестав говорить о самадхи[67], сумеешь выразить истину в одной фразе.
Не разглашая заветной строки,
Он высказал истину чужими словами.
Если бы он болтал и дальше,
Он бы вконец всех запутал.
25
Проповедь с третьего сиденья
Наставнику Яншаню приснилось, что он попал в царство Майтрейи и сидел там на третьем сиденье. Вдруг один святой объявил: «Сегодня проповедь прочтет тот, кто сидит на третьем сиденье». Яншань выхватил у святого посох и сказал: «Истина Махаяны вне четырех тезисов и сотни отрицаний[68]. Внемлите же! Внемлите же!»
Умэнь заметил: Была ли это проповедь или нет? Если откроешь рот – солжешь. Если промолчишь, тоже погубишь истину. А тот, кто не говорит и не молчит, будет в тысячу раз дальше от правды.
Белым днем, под голубым небом
Он во сне ведет речь о сне.
Чудовище из чудовищ,
Он хотел обмануть всех вокруг.
26
Два монаха свертывают занавес
Фаянь, настоятель монастыря Цинлян, перед началом проповеди приказал поднять бамбуковый занавес у входа в зал. Два монаха принялись его сворачивать. Фаянь сказал, указав на монахов:
– Один из них прав, другой ошибается.
Умэнь заметил: Кто в постижении истины прав, а кто ошибается? Тот, кто может взглянуть на это одним глазом мудрости, поймет, где дал промах настоятель монастыря Цинлян. Но даже если это случится, не вздумайте искать меру правоты и заблуждения.
Когда поднят занавес, открывается чистое небо,
Но небеса не стремятся угодить нашей школе.
Не спорь с небесами и не пытайся им подражать,
Скройся там, куда не проникает ни одно веяние.
27
Это не сознание и не Будда
Один монах спросил Наньцюаня:
– Существует ли истина, которой никто прежде не учил?
– Да, существует, – сказал Наньцюань.
– Что это за истина? – вновь спросил монах.
Наньцюань ответил:
– Не это сознание, не этот Будда, не эти вещи[69].
Умэнь заметил: Отвечая на один вопрос, Наньцюань растратил все свое состояние. Какая непомерная расточительность!
Своей словоохотливостью Наньцюань все испортил.
В безмолвии скрывается подлинная заслуга.
Даже если высохнут все моря,
Слова не приведут к истинному пониманию.
28
Наставления Лунтаня
Когда Дэшань пришел за наставлениями к Лунтаню, они беседовали до глубокой ночи. Наконец Лунтань сказал:
– Уже поздно. Что ты не уходишь?
Приподняв полог, Дэшань выглянул наружу и увидел, что вокруг темным-темно.
– На улице совсем темно, – сказал он.
Лунтань зажег для него свечу, но, едва Дэшань взял свечу в руки, Лунтань задул ее. В этот момент Дэшань постиг истину.
– Что же ты понял? – спросил Лунтань.
– Отныне я не буду сомневаться в правдивости слов старых учителей, – сказал Дэшань.
На следующий день, проповедуя, Лунтань сказал монахам:
– Среди вас есть один человек. Его зубы – как кончики мечей, торчащие из дерева. Его рот – как чаша, наполненная кровью. Если ударить его палкой, он даже не оглянется. Когда-нибудь он дойдет до вершины горы и вознесет туда светоч моего учения.
В тот день Дэшань бросил в огонь свои толкования на сутры, сказав:
– Как бы ни были глубоки записанные здесь мысли, перед истиной они точно кончик волоска под небом. Объяснять с их помощью мир – все равно что добавлять по капле воды в океан.
С этими словами Дэшань ушел из монастыря.
Умэнь заметил: Когда Дэшань еще жил в родных местах, он не скрывал недовольства. Он отправился на юг с намерением опровергнуть учение южных монахов о передаче истины помимо наставлений. По дороге он встретил старую женщину, которая спросила его: «Что за сочинения ты несешь с собой?» – «Я несу свои толкования на Алмазную сутру»[70], – ответил Дэшань. Женщина сказала: «Я слышала, что в этой сутре говорится: „Прошедшее сознание нельзя задержать. Будущее сознание нельзя задержать“. Какое же сознание вы ищете?» Услыхав этот вопрос, Дэшань словно язык проглотил. Наконец он спросил у женщины, кто из наставников чань проповедует в ее округе. Женщина ответила, что в пяти ли от места их встречи живет учитель Лунтань. Вконец растерянный, позабыв и думать о своих прежних намерениях, Дэшань отправился к Лунтаню, а тот обласкал его, как увечного ребенка, который еще не знает о своем уродстве. А потом он словно вылил ушат грязной воды на разгоряченного юнца. Если хорошенько подумать, все это смахивает на балаган.
Лучше увидеть воочию, чем слышать о славе.
Но, раз увидев, вновь полагайся на слух.
Он задрал свой нос высоко,
Но глаза его были слепы.
29
Не ветер и не флаг
Шестой патриарх услыхал, как спорили два монаха. Один монах говорил:
– Движется флаг.
Другой говорил:
– Движется ветер.
Шестой патриарх подошел и сказал:
– Движется не флаг и не ветер, а сознание.
Монахи согласились.
Умэнь заметил: «Движется не ветер, не флаг, а сознание». Что хотел сказать патриарх? Вдумайтесь хорошенько, и вы поймете, что два монаха покупали
