С этими словами он торопливо облизнул губы языком и уставился на мою грудь. Протянув руку, принялся ее поглаживать, вызывая в моем теле горячий отклик, навеянный одурманивающими веществами.
— Какая нежная грудка, просто создана для моих рук. И сосочки уже торчат. Ты у нас горячая девочка, да?
Он щипает меня за сосок, и я, от невыносимого желания, издаю низкий горловой стон.
Король резко поднимает голову и внимательно на меня смотрит. Зрачки в зрачки. А потом подскакивает с кровати и буквально бежит к тому углу, где примостилась моя тюремщица. У меня нет желания смотреть, что там происходит, но я отлично все слышу и этого достаточно.
Сначала хлесткий звон пощечины, потом удар и громкие причитания, а поверх всего истерические вопли короля:
— Тебе кто сказал, одурманить ее?! Как ты посмела, без моего ведома?! Ты что о себе возомнила, тварь?!
Сначала стоны и крики громкие, но после каждого удара они становятся все тише, а потом замолкают совсем. И это жуткая тишина.
Наконец, звуки ударов и пыхтения прекращаются, и король появляется в поле моего зрения. Пояс с халата упал, и Эдгар предстает передо мной в распахнутом одеянии, демонстрирурия себя во всей красе.
Его худое, жилистое тело и лицо покрыты каплями крови, глаза свирепо выпучены, волосы всклокочены. В этот момент я не уверена, что он вообще в себе, настолько страшен и отвратителен его лик.
— Эта тварь испортила мне все удовольствие, — он не владеет голосом, срывается на визгливые истерические нотки — я уже представлял, как буду укрощать тебя, моя норовистая кобылка, а эта…
Он опять идет в угол и снова звуки ударов. Потом он уходит. А я остаюсь одна, еще не в силах поверить, что все обошлось, в очередной раз.
Через какое-то время кто-то входит в спальню, вытаскивает, наверное, мою тюремщицу, дверь закрывается и тишина. Больше ни звука, ни шороха.
Я лежу на кровати все так же в позе звездочки, ощущение сексуального голода набирает силу. И я понимаю, что нужно что-то делать. Но что?
Конечно, в такой ситуации в голову приходит только одна мысль: помочь себе самой. Сначала мне кажется это неловким, но когда зуд и боль во всем теле усиливаются многократно, я решаю — плевать мне на приличия.
Закрыв глаза, представляю себя в объятиях Кайдена. Это его руки гладят мою грудь и теребят возбужденные соски. Он целует мои губы и покусывает плечи. Его пальцы ласкают мой клитор, его тело дарит мне острое возбуждение. Представляя все это и двигая своими пальцами, я окунаюсь в воды оргазма.
Между моментами бодрствования я погружаюсь в короткие сны без сновидений. В одном из таких мне на секунду кажется, что я вижу Кайдена, что он хватает меня в объятия, но нет…, все рассыпается, как иллюзия.
Я снова одна. Тяжело вздыхаю и наконец, забываюсь долгим, мутным сном.
Глава 19
Пробуждение у меня почти такое же, как и накануне. Мое многострадальное тело волокут в ванную комнату. Отмачивают и отмывают. Прикидываюсь бессловесной и вялой немощью, хотя чувствую себя очень даже неплохо.
Сегодня у меня другая тюремщица. Хоть и очень похожа на предыдущую. Но эта моложе и не так склонна выпивать, или вообще не пьет. Где король Эдгар их всех находит, одинаковых таких?
Как и вчерашняя надсмотрщица, эта дает мне зелье. Выпиваю, а потом, по отработанной уже схеме, прошусь в туалет. И там, проверенным способом, избавляюсь от гадости в организме. Ощущения, конечно, те еще. Но это ерунда.
Потом мне приносят еду. Ем аккуратно и только то, что кажется безопасным: хлеб и сыр. От чая и каши отказываюсь, прикинувшись слабой.
Время тянется медленно и напряженно. Тюремщица сидит со мной в спальне, в том же углу, где сидела вчерашняя. Я прислушиваюсь к каждому шороху за дверью, нервы напряжены. Не выдержав, спрашиваю:
— А когда король Эдгар изволят меня посетить? — пытаюсь показать голосом нетерпение, вроде жду его не дождусь, чтоб у него понос случился.
— Хозяин сейчас занят. Сказал подготовить на вечер. Сказал заботиться.
Не многословно. Но уже что-то. Значит, до вечера он не явится. За дверью охраны я не видела, возможно, ее нет. Буду надеяться на лучшее. Пора подумать об освобождении, время поджимает. Прошу тюремщицу помочь мне сходить в ванную, вроде хочу умыться и помыть руки после еды.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Та подхватывает меня за талию и почти волочит на себе. В ванной я включаю кран и делаю вид, что умываюсь, потом прошу ее принести полотенце, она отворачивается к полке. Этим я и пользуюсь. Беру в руки тяжеленный стеклянный сосуд с маслами для ванны и изо всей силы бью эту бабищу по затылку. Она падает, как подкошенная, не издав ни звука. Самое интересное, что сосуд остается цел! Я ставлю его аккуратно на свое место, осматриваю лежащую женщину, проверяю пульс и карманы. Первое оказалось в порядке, а во втором нашла ключ. Связала руки и ноги тюремщице тонкими полотенцами, заткнула рот. Теперь нужно найти одежду.
Выхожу из ванной комнаты, осматриваю спальню, открываю гардероб — пусто. Никакой одежды и в помине. Даже рубашки или лаптей каких. Ни-че-го.
— Ладно, Элиза, не паникуй! Сейчас что-нибудь придумаем — успокаиваю сама себя.
Беру наволочку с подушки, разрываю швы вверху и по бокам немного. Как раз получились дырки для головы и рук, такая себе удлиненная рубашка. Потом наматываю на бедра простынь. Сначала пропускаю ее между ногами, делаю что-то вроде панталон, а остальное наматываю юбкой. Вид, конечно, тот еще, но лучше так, чем сверкать голыми телесами. Обувь сняла с тюремщицы. Мои ноги из этих тапок вываливались, но зато не натрут, главное — не потерять.
Прошла тихонько к двери, прислушалась. Тишина. Обувь пока заткнула за пояс, бежать в такой не смогу, а потом может пригодиться.
Приоткрыла дверь и посмотрела в щелочку, пусто. Высунула голову. Справа стена, а слева — слабо освещенный коридор. Как я и предполагала, охраны не было. Отлично. Вышла, закрыв плотно дверь за собой, припрятала в юбке ножку от стула, которую едва смогла выломать, все-таки мои силы еще не в полном объеме ко мне вернулись.
Медленно вдохнула и выдохнула, чтобы успокоить бешенное сердцебиение и пошла крадущейся походкой по коридору до ближайшего поворота.
Осторожно выглянула. Коридор закончился, дальше — лестница вниз. Страшновато, но назад дороги нет. Тихонько ступаю босыми ногами по деревянным ступенькам, про себя молясь всем богам, кроме Ризы, чтобы они не заскрипели. Спускаюсь на один этаж, дальше лестницы нет, значит, дом двухэтажный. Теперь нужно найти выход.
Чуть-чуть высовываю голову в коридор первого этажа. Никого. Я уже делаю шаг, когда открывается дверь комнаты и оттуда выходит мужчина. Он поворачивается ко мне спиной, и я, не теряя времени, бью его по затылку ножкой стула. Мужчина оседает, я хватаю его подмышки и затягиваю, натужно пыхтя, на лестницу.
Надо шевелиться быстрее, этот здоровый, очнется быстро, а связать, как свою тюремщицу, мне его нечем. Поэтому я, держа наготове ножку стула, мелкими шажками быстро иду по коридору. Я уже вижу входную дверь, когда с другого конца коридора выходит еще один мужчина. Он увидел меня сразу, спрятаться негде, только вперед! Он бежит на меня, кувыркаюсь ему под ноги, не ожидая такого, он спотыкается об меня и падает, тоже получает по затылку.
И вроде все прошло отлично, но удача уже от меня отвернулась. На шум открывается дверь, и я вижу в проеме еще двух, судя по выправке — военные. Плохи мои дела. Я поворачиваюсь и бегу со всех ног к двери, надеясь успеть ее открыть и выбежать. Уже вставляю ключ, который был у тюремщицы, в замок, проворачиваю, но тут сзади меня обхватывают сильные руки. Я присаживаюсь и выскакиваю из захвата, но тут же меня за косу ловит второй военный, притягивает за нее к себе.
— Все, побегала и хватит! — он прихватывает мою шею огромной ручищей и придушивает. Не до смерти, но так, что я не могу вдохнуть и теряю сознание.
И вижу я, лежа без сознания, свою сестру. Она одета странно. В мужские брюки и тонкую рубашку без рукавов. Это так на нее не похоже — открывать свое тело и руны на нем. Раяна смотрит на небо, а там две луны светят. Одна — желтая, другая — оранжевая. Где это она? Я никогда такого не видела. А дальше события вообще принимают удивительный оборот. К ней подходит молодой мужчина. Что-то говорит, и она смеется. Открыто и весело, как смеялась только в детстве. Он протягивает руку и гладит ее по щеке, подходит ближе, наклоняет голову и целует в шею, туда, где черные руны. И пока я онемевшая смотрю на это прекрасное зрелище: двух любящих людей, их фигуры разлетаются на тысячи светлячков и оседают в траву.
