— Входи, — прозвучал холодный и небрежный ответ.
Полли набрала воздуха в грудь и вошла в комнату.
Шторы были раздвинуты, и комнату заливал солнечный свет. Сандро лежал в постели с газетой в руках, а у его изголовья стоял передвижной столик с чашкой кофе. Его кожа отливала цветом красного дерева на фоне безукоризненно белых простынь.
Он поднял голову, и его брови сдвинулись.
— Доброе утро! — проговорил он после паузы. — Ты простишь меня, если я не буду вставать? — Он указал на простыню, которая прикрывала его явно голые бедра. — Хочешь кофе?
— Нет, спасибо. — Полли неловко переминалась с ноги на ногу, моля Бога о том, чтобы не покраснеть. Она не знала, возможно ли смотреть на этого человека так, чтобы его не видеть. Причем без того, чтобы не ощущать предательского возбуждения во всем теле. — Я позавтракала.
— Как это предусмотрительно с твоей стороны, дорогая, — протянул Сандро. — Мне каждое утро приносят вторую чашку — на случай, если мне все-таки повезет. Наверное, мне стоит сказать, чтобы они этого больше не делали. — И он наполнил из кофейника свою собственную чашку. — Так чем же я обязан столь нежданной радости?
Полли скрипнула зубами.
— Я пришла… чтобы попросить тебя об одной любезности.
Сандро поднял брови.
— Ты очаровательна. В особенности тогда, когда избираешь мою спальню, чтобы изложить свои требования.
— Не вкладывай в этот факт особого смысла, — оборвала его Полли. — Дело только в том, что я в последние дни редко тебя вижу.
Сандро медленно, лениво потянулся, и простыня немного сползла с его корпуса.
— Сегодня, дорогая, ты видишь меня достаточно, — пробормотал он. — Или ты хочешь большего?
Полли бросила на него быстрый взгляд.
— Нет.
— Ты меня разочаровываешь, — буркнул он. — Значит, если тебе нужно не мое тело, надо полагать, речь пойдет о деньгах. Итак, сколько тебе?
— Деньги? — в изумлении переспросила Полли. — Нет, конечно! Я не истратила и половины того, что ты мне дал.
— Больше не ворчу. — Заложив руки за голову, Сандро откровенно изучал из-под полуприкрытых век линии ее платья; легкая улыбка тронула его губы. — Похоже, ты разумно тратишь.
Полли покраснела под его взглядом.
— Спасибо. Да, думаю, это так.
Он не сводил с нее глаз.
— Надеюсь, ты не попросишь меня, чтобы я упрашивал твою мать приехать на свадьбу. Не хотелось бы тебе отказывать.
Полли закусила губу.
— Нет. Я смирилась с тем, что шансов на это нет. Да она и не стала бы тебя слушать. Ты… выводишь ее из себя.
— Увы, — отозвался Сандро без малейших признаков сожаления. — Кажется, моя дорогая, на тебя я оказываю такое же воздействие. Ну, так в чем же дело?
Полли нервно сглотнула.
— Мне бы хотелось, чтобы Джули пожила с нами в Италии и продолжала бы заботиться о Чарли. Пожалуйста.
Сандро слегка пошевелился, прикрываясь на более пристойный манер, и задумчиво поглядел на нее.
— Паола, у меня полный дом слуг, которые пляшут от радости, поскольку им предстоит приглядывать за будущим маркизом. Он не будет обделен вниманием, это я тебе обещаю.
— Конечно, — сказала Полли. — Но он привык к Джули. Она ему нравится. Да и все остальные будут говорить с ним по-итальянски, и ему на первых порах может быть неуютно. — Она помолчала. — И мне тоже понравилась Джули, и я смогу говорить с ней по-английски. Спасибо Терезе за помощь, но я буду ощущать себя одинокой.
— В самом деле? — иронически осведомился Сандро. — А тебе не кажется, что ты могла бы разговаривать со мной?
— Это маловероятно, — с усилием выговорила она. — В конце концов, мы женимся ради Чарли, а не ради каких-то личных отношений.
— А разве одно следует из другого?
Сандро уже слегка хмурился.
— Думаю, так и должно быть, — отозвалась уязвленная Полли, чувствуя, что проигрывает спор. — И ты… Ты не всегда будешь рядом. У тебя есть работа. И своя личная жизнь.
— Да, — тихо согласился он. — Это верно. — Он пожал голым плечом. — Хорошо. Если ты этого хочешь, я согласен.
Полли только моргнула.
— Что ж, спасибо.
— И все? Я разочарован. — Топазовые глаза сверкнули. — Я рассчитывал на более тонкую благодарность.
Полли сжалась.
— Кажется, я чего-то не понимаю.
— А мне кажется, понимаешь. — Он улыбнулся и протянул руку в приглашающем жесте. — Один поцелуй — это слишком много?
Ей захотелось послать его ко всем чертям, но последствия могли быть непредсказуемы. Она холодно заметила:
— Ты не очень великодушен.
— Равно как и ты, дорогая — мягко ответил Сандро. — Именно поэтому я просил только о такой малости. Да и завтра во время свадьбы тебе придется поцеловать меня. Традиция как-никак. — Он улыбнулся еще шире. — Так что тебе нужна тренировка.
Наступило напряженное молчание. Полли подошла к кровати и, не обращая внимания на протянутую руку, быстрым и дерзким движением коснулась губами щеки Сандро.
Но не успела она выпрямиться, как Сандро сжал ее запястья так крепко, что вырваться не было никакой возможности. Она потеряла равновесие и упала на кровать. А Сандро умело перевернул ее, и она обнаружила, что лежит поперек. Ярости в ее взгляде послужило ответом насмешливое выражение его лица. Насмешка вместе с чем-то более опасным. С чем-то таким, что, против ее желания, заставляет пульсировать каждую ее жилку.
А Сандро мягко сказал:
— Но на такой малости я не успокоюсь.
Инстинктивный возглас протеста был заглушён теплом его губ.
Он целовал ее глубоко, со вкусом, держа ее в неволе одной рукой, а пальцы другой зарылись в ее волосы, так что она не могла двигаться; у нее не осталось надежды на попытку сопротивления. Придется ей перенести это нескромное, откровенно чувственное вторжение его языка, этот неприкрытый, ничего не стыдящийся соблазн, который, как она невольно осознала, лишает ее всякого желания бороться. Будит в ней многочисленные воспоминания и… желания.
Горячие лучи солнца, льющиеся через окно, незабываемый запах кожи Сандро, ощущение его мускулистого тела — все это поглотило три прошедших года. Они вновь были любовниками, их тела кричали о том, чтобы слиться, расплавиться в предельной близости, при этом требуя, чтобы продлилась сладость последних мгновений.
Ему всегда удавалось побеждать ее поцелуями, возбуждать в ней желание, лишать контроля над собой этой терпеливой и страстной нежностью, кружить ей голову так, что она молча прижималась к нему и призывала его к господству над собой.
А иначе почему же она не сумела понять, что все это было лишь мастерством искушенного соблазнителя?
