Илар, шатаясь, подошел, уцепился за край обеими руками, постоял, держа равновесие потом осторожно освободил одну руку и сунул ее в ванну, щупая воду. Вода уже остыла, и была чуть теплее человеческого тела. Илар подумал, и начал сбрасывать одежду прямо на пол, потом перегнулся через край ванны и плюхнулся, подняв фонтан брызг. Сходу захлебнулся, глотнув воды, вынырнул и лег, опершись затылком в край ванны и высунув из воды лицо. Около минуты лежал, моргая, глядя в темный потолок — фонарь не горел и комнату освещала только луна, выглядывавшая из‑за неплотно прикрытой занавеси. Вернее не освещала, а выхватывала бледными лучами кусок стены, оклеенной выцветшими обоями, сохранившими следы какого‑то рисунка, теперь больше похожего на вязь букв неведомой письменности.
Илар лежал в ванне минут десять, но комната все кружилась, кружилась, кружилась… Наконец, в его голову пришла замечательная мысль — он колдун, или не колдун? В конце‑то концов! А что если покататься на ванне? А чего? Одушевить ее, а потом подчинить, и… вот и развлечение! А что, не имеет права? Он колдун! А еще — музыкант, бродячий музыкант, и желает развлекаться! Великий музыкант, желающий разнообразить свою личную жизнь! Мысль показалась такой яркой, такой замечательной и великолепной, что Илар рассмеялся от полноты чувств и хлопнул по остывшей воде рукой — эх, и здорово он придумал!
Туман в голове не помешал выпустить два заклинания так быстро, что ванна не успела взбрыкнуть и выкинуть наездника из своих недр. Она запрыгала на месте, плескаясь водой, Илар же вцепился в борта живого сосуда и радостно смеясь, приказал:
— Ну‑ка, кастрюля ты медная, побегай по кругу! Давай, давай! Ийо — хо — хооо! Поехали, поехали!
Ванна носилась по комнате, пьяный Илар находил, что это невероятно весело, и радостно смеялся, время от времени ныряя под воду и снова выныривая на поверхность, отплевываясь, кашляя и снова веселясь.
Наконец, развлечение надоело, и он приказал ванне встать в угол. Выбрался из нее уже посвежевшим, слегка протрезвевшим и сильно озадаченным — чего это было‑то? С какого хрена он вдруг занялся колдовством, да еще в пьяном виде?
Вытерся полотенцем, надел свежее белье, потом подошел к столу, где стоял фонарь, обнаружил, что в том еле — еле, незаметно бьется пламя, открутил фитиль подлиннее, добившись, чтобы светил, но не сильно коптил, и уже собрался сесть на кровать, когда вдруг услышал тонкий дрожащий голос откуда‑то из‑под стола:
— Господин музыкант, а что это было?
Илар вздрогнул, вскочил с кровати, едва не наступив в неприятно пахнущую липкую лужу, и наклонившись, заглянул под стол. Там сидел мальчишка лет десяти — одиннадцати, тот самый, что собирал Илару деньги с пола в трактире. Он был перепуган до смерти, губы дрожали, а глаза вытаращились так, как если бы малец увидел дракона, заглянувшего в форточку и спросившего пирожок с мясом.
— Ты как тут оказался?! — выдавил из себя Илар, ошеломленный и напуганный. «Мальчишка может рассказать о том, что здесь видел, и… неизвестно что будет! Ох, я и дурак! Да что же я наделал?! А все вино! Отец всегда говорил, что вино делает даже из умного человека полнейшего идиота, и что самые большие глупости делались именно под воздействием вина! И что же я натворил?! Ой — ей!»
— Я принес твои деньги… положил тут, под стол. И спал здесь. Охранял, чтобы никто не украл. Я видел, как ты залез в ванну, потом она ожила и бегала по комнате, а ты ей командовал, как будто она тебя понимала! Ты колдун, господин музыкант? Только не убивай меня, ладно? Я никому не скажу, что ты колдун! Пожалуйста, не убивай!
— А чего это я должен тебя убить? — неприятно удивился Илар — даже если я и колдун? Я что, ненормальный убийца?
— Ну как же… я видел твое колдовство, ужасное, страшное! Мне про колдунов рассказывал Тирун — это наш работник при кухне! Он говорит, что колдуны злые, и что они убивают детей, когда творят колдовство. Вот! Но я никому не скажу, господин! И все равно же мне никто не поверит — я маленький еще, и к тому же раб! Так что не бей меня, ладно, господин?! Я денег тебе собрал, ничего не тронул! Мне так нравится, как ты играешь!
— Тебя как звать? — хмуро спросил Илар, мучительно пытаясь сбросить пьяную одурь. Ему было стыдно за свое поведение и развлечение уже не казалось таким смешным. Наоборот, с каждой минутой он все больше убеждался, что вел себя как последний идиот, и что такой идиот заслуживает костра на базарной площади — просто за свою глупость.
— Даран, господин! — оживился мальчишка — Даран меня звать!
— А чей ты раб? — так же хмуро переспросил Илар. Он очень отрицательно относился к рабству — впрочем, как и его отец Шаус. Отец считал, что человек не может владеть человеком, это противоестественно. А еще — что рабство пришло с юга, с завоевателями. На севере рабства никогда не было. На работе в пекарне отец никогда не использовал рабов — только свободных людей. Тут было еще одно обстоятельство — рабами становились преступники, и взять на работу преступника — это непрактично. Во — первых свободный всегда лучше работает — если ему платить хорошую плату, и если он не полный идиот или пьяница. Раб не будет работать в полную силу, а кроме того, может и напакостить хозяину, отомстить за свою неудавшуюся жизнь. Были рабы потомственные, были рабы те, кого сдали в рабство за преступления, но не было рабов счастливых, и быть не могло. Кто‑то решался бежать, скрыться от хозяев — их искали, если находили — казнили, или секли до полусмерти. Были те, кто отбывал свой срок спокойно, зная, что оно когда‑то закончится. Обычно в рабство продавали на десять — двадцать лет. Это были должники — те, кто не уплатил налогов государству, или же задолжал кредиторам, и они не смогли через суд получить какое‑либо имущество должника, кроме «движимого» — самого должника. Если сумма была большой, могли продать и жену, и детей — жена и дети считались собственностью главы семьи. Дворян, конечно, это не касалось — дворяне не могли быть проданы в рабство — согласно закона. Их всего‑то могли повесить. Именно повесить, а не отрубить голову — не должна проливаться драгоценная дворянская кровь. Бред, конечно — кровь, она кровь и есть — горячая, соленая, красная и пахнет железом. Это Илар знал наверняка. Что ни говори, но ведь он был наполовину дворянином, пусть и ублюдочным, с точки зрения «чистокровных».
— Я принадлежу господину Эстару — пожал плечами мальчишка, несмело выбираясь из‑под стола. Он успокоился — колдун явно не хотел готовить из него колдовское зелье — нас с матерью продали в рабство за долги. Папаша выпивал, занимал денег, все пропил, проиграл в кости и сбежал. А нас продали с торгов. Давно уже, я еще совсем малой был.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
