— Значит, грузишь подельников?
— Я за свое рассказываю, — недовольно рыкнул бандюган.
— Как это за свое, если у вас ОПГ? Где свое, там общее. Грузишься сам — грузишь всех, — недоуменно констатировал я.
— Со своей делюгой я сам разберусь, — ощетинился Космонавт. — Тебе что, своей мало?
— Леша, а ты масти-то какой? — вмешался Слава.
— Блатной был масти, — натужно выдавил убийца.
— Масть — не советская власть, может поменяться.
— В смысле? — рыкнул Леха.
— Где, говорю, такие погремухи заработал?
— Ну, Боксер — это я на зоне боксом конкретно занимался.
— А Космонавт? Погоняло какое-то наркоманское.
— Эта точно! По воле травился, на зоне бросил.
— Долго?
— Лет десять.
— Героин — наш витамин?
— Ага. Сначала герыч только нюхал, потом по вене стал заряжать. По большому счету, тюрьма меня и спасла.
Леха, подплясывая в стойке, нервозно задвигался по хате, по ходу нанося по воздуху хуки и апперкоты. Руки у Космонавта впечатляли. Костяшки здоровенных кулаков были стесаны в кровавые мозоли.
— Что это у тебя за приемчики? — прокряхтел Шер. — Ты решил на нас жути нагнать?
— Э-э-э. Не-а, — растерянно-глупо хохотнул Космонавт. — Это — того. Тренируюсь. Того я, это, на спорте… Вы не курите?
— И ты бросишь, — ответил Слава с улыбкой отеческой заботы.
— Я сдохну без сигарет, нервничаю много. И так спать не могу. — Леха достал из кармана куртки распечатанный «Винстон».
— Только кури у тормозов, — поморщился Шер. — И проси вертухаев, чтоб вытяжку включали. А лучше всего, скрути из старых газет трубу, типа дымовой, и через нее выдыхай прямо в вентиляцию.
— Давай, Слава, прекращай… В трубу… В тюрьме сидим. Сам-то понял, что сказал? — оскалился Боксер.
— Понял, чем дед бабку донял. А почему ты должен курить в ущерб нашему здоровью? — распалялся Шер.
— Ты еще запрет на куреху поставь, — рыгнул Космонавт и с зажженной сигаретой удалился на дальник.
— Черт — закатай вату, — вполголоса определил Слава. — Через неделю он сам сломится или под шконарь полезет.
— С какой стати? — засомневался я.
— Увидишь, — интригующе улыбнулся Шер, потирая руки.
Фамилия у душегуба и бывшего наркоши была подходящая — Заздравнов. Как позже выяснилось, Леша шел говорящей головой по делу Кингисеппской группировки. На показаниях его и Сергея Финагина по кличке Фин крепили в том числе и Сухаря, и Алтына. Самому Космонавту предъявляли соучастие в убийстве в девяносто втором молодого дагестанца за то, что тот слишком усердно искал своего без вести пропавшего брата — коммерсанта, который трудился в подконтрольной Кингисеппской братве авиатранспортной компании «Витязь». Тогда стрелял Финагин, Леша подстраховывал. Через четыре года Заздравнов грохнул в подъезде директора фирмы «Авалон-Трейд» Нидара Ахмедова. За первую мокруху Космонавт и Фин получили по «Форд-Проба», за вторую — двадцать тысяч долларов на двоих. Теперь Леху как особо ценного свидетеля прятали на «девятке».
Во время врачебного обхода Заздравнов жадно приник к кормушке.
— Доктор, дайте чего-нибудь успокоительного… Я спать не могу… А можно снотворного, пожалуйста… Хотя бы пару таблеточек.
Получив горсть колес, Леша немедленно сожрал все залпом.
— Что с тобой? — спросил я.
— Нервы. С этой еще — с психикой проблемы. По весне так и вообще…
— Весеннее обострение?
— Типа того. В Лефортово совсем хреново стало. Раньше голоса только снаружи чудились, а сейчас изнутри пошли.
— С дозой не перебарщиваешь?
— То, что врачиха дала, вообще ерунда. Мне, чтоб заснуть, три таких надо.
— С учетом твоего наркоманского стажа, это неудивительно, — подвел итог Шер.
— Да, ладно, Слава. Я на зоне нормально спал, просто сейчас гоняю много.
— Дети есть? — спросил мошенник.
— Две жены, пятеро детей, — вздохнул Космонавт. — А у тебя?
— Дочка, — ответил Слава. — Четыре года.
— Женат?
— Жил с девчонкой, расход ей выписал через восемь месяцев, как приняли.
— Сколько лет-то ей?
— Девятнадцать. Из Нижнего Новгорода привез. Хочешь, фотки покажу? — скромно заулыбался Шер и, не дожидаясь ответа, полез в тумбочку.
На свет были извлечены драгоценные фотографии. «Девчонкой» оказалась та симпатичная барышня на морском побережье.
— Уважаю, Слава! — похотливо заурчал Заздравнов, разглядывая девушку. — А это кто такая? — спросил Леха, дойдя до Пэрис Хилтон.
— Секретарша моя, — глазом не моргнул мошенник.
— А че она такая раздетая?
— Это в обеденный перерыв.
— Славян, я тебя реально признал! Красиво на воле жил, как я… Телки, молодые, красивые…
— Люблю я все красивое и вкусное, — облизнулся Шер, довольный комплиментом.
— Я тоже дорогую одежду любил, рестораны шикарные…
— Да что ты пробовал слаще морковки? — презрительно фыркнул Слава.
— Зачем так говоришь? — обидчиво возразил Космонавт. — Видел бы ты меня семь лет назад. Я дома почти не питался. «Манхэттен-Экспресс» — клуб в гостинице «Россия», помнишь, был такой?
— Ну.
— Мы его держали. Для нас всегда там был и стол, и девочки, — мысль о еде навела Леху на размышление. — Кстати, эта, у вас на завтрак кашу дают? У нас в Лефортово давали.
— Какую?
— Ну, там разные. Когда манную, когда рисовую. Тепленькую, на молоке…
— Здесь тоже наливают, но не всем, — подмигнул мне Слава.
— А кому? — Заздравнов явно не ждал подвоха.
— Кто заявление пишет.
— Да ладно тебе… — недоверчиво махнул рукой Космонавт.
— Че «ладно»! — Шер изобразил натуральное возмущение встречным сомнением. — Здесь все через заявление: склад, передачи, посылки, каши.
— А кто не пишет?
— Кому западло, тот не пишет. Жулики, стремяги. За это не переживай, тебе уже все не западло.
— Это почему ты так решил? — напрягся Леха.
— Ты с мусорами сотрудничаешь.
— Куда ты лезешь, Слава?! Лучше скажи, как заявление писать.
— В правом верхнем углу пишешь — коменданту…
— Почему коменданту, везде же начальники?
— Это «девятка»! Здесь все по-другому. Слушай и не перебивай.
— Извини, Слав. Лучше сразу напишу это заявление, чтобы потом ничего не напутать.
— Космонавт почесал лысую темень. — Есть бумага с ручкой?
— Дай говна, дай ложку, — проворчал Шер, вручая Заздравнову мятый листок с грубо оборванными краями и еле живой шарик. — Значит, в правом верхнем углу: «Коменданту ИЗ-99/1 в скобочках „ДАХАУ“». Записал?
— Да-ха-у… Записал… А что это такое?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
