— Доброе утро, мадам, — приветствовала она хозяйку.
Та на секунду оторвалась от печки, в которой подрумянивались, покрываясь аппетитной коричневой корочкой, булочки и рогалики, и посмотрела на девушку. От печного жара лицо хозяйки стало багрово-красным.
— Похоже, получается вкусно! — сказала она, с гордостью указывая на противень. — А как себя чувствует твой хозяин?
— Требует воды для бритья.
— Бак с кипятком на плите. Кувшин — в шкафу. Возьми и отнеси наверх.
Хозяйка была так поглощена булочками и рогаликами, что не заметила выражения негодования и даже испуга, исказившего лицо «слуги его светлости». У Даниэль прежде и мысли не возникало, что всю подобную работу придется делать ей!
— И кстати, забери чистое белье, — продолжала, не оборачиваясь, распоряжаться хозяйка. — Вон там, на стуле. Под твоим костюмом. Посмотри, стал как новенький!
Пробормотав сквозь зубы какое-то ругательство, Даниэль подошла к стоявшему на краю плиты баку и налила в кувшин горячей воды. Кувшин показался ей очень тяжелым. Особенно вместе с большой кипой белья и выглаженным костюмом под мышкой.
— Потом приходи завтракать, — бодрым голосом крикнула вслед хозяйка, когда девушка направилась к двери.
Поднимаясь по лестнице, Даниэль думала, что сейчас постучится в номер и, пока Линтон будет возиться с замком, положит белье у порога и успеет отдышаться. Но Джастин уже стоял в дверях. На нем был длинный шелковый халат.
— Очень тяжело было все это нести, — переводя дух, сказала Даниэль. И тут же поймала себя на том, что она словно оправдывается.
— Вижу, — сухо ответил граф. Он наклонился и поднял кувшин.
— Я думала, что в гостиницах для этого существуют слуги, — ворчала Даниэль, вновь поднимая свою тяжелую ношу и проходя за графом в комнату.
— Обычно так и бывает, — милостиво согласился с ней граф. — Но теперь у меня есть свой собственный слуга. К тому же очень усердный. Видимо, поэтому мадам Боннэ, наша хозяйка, посчитала лишним нанимать еще одного — специально для графа Линтона.
— Насколько я понимаю, брить вас также придется мне?
— Не думаю, детка, что осмелюсь доверить вам бритву, — усмехнулся Джастин. Но тут же нахмурился, взглянув на груду измятого белья: — Посмотрите только, во что вы превратили мой галстук. Или вам мало тех, изрезанных на ленты?
— Вы же знаете, что у меня всего две руки!
— Можно было сходить дважды, а не тащить сразу всю кучу. Неужели так трудно сообразить?
Даниэль молча уставилась на графа ненавидящим взглядом. Однако на его светлость это не произвело никакого впечатления.
— Если вы хотите мне что-нибудь сообщить, то говорите быстрее. Я должен одеться.
Карие глаза девушки, казалось, были готовы, подобно двум кинжалам, пронзить графа насквозь. Но Даниэль только молча повернулась, бесстыдно качнула бедрами, вызвав у графа одновременно два противоречивых желания, и бросилась вон из комнаты.
— Держу пари, что у твоего хозяина сегодня утром с головой не все ладно, — заметила мадам Боннэ. Она взяла с плиты кастрюльку горячего кофе со сливками и подлила в стоявшую перед Даниэль чашку.
— Это почему же? — пробормотала девушка, яростно прожевывая свежую булку с медом.
— Почему? Да потому, что ночью он здорово перебрал коньяка. Просто удивительно! Позволить себе такую глупость!
Даниэль промолчала. Она слишком хорошо помнила утреннее состояние своего отца и дядьев после грандиозных ночных возлияний, и для нее не была тайной причина сегодняшней раздражительности милорда.
Требовательный звон колокольчика на вскипевшем кофейнике заставил мадам Боннэ вздрогнуть и снова засуетиться около плиты.
— Это как раз то, что сейчас особенно необходимо на завтрак его светлости, — кудахтала она. — Скорее неси, мальчик!
И добрая женщина сунула в руки Даниэль поднос с кофейником и вазочкой с печеньем. Девушка собиралась возразить, что она сначала хочет доесть свой собственный завтрак, но раздумала.
Ее покровитель выглядел, по крайней мере — внешне, совершенно безукоризненно. О ночных излишествах напоминали только едва заметные синяки под глазами. Зачесанные назад черные волосы были заплетены у шеи в аккуратную косичку. Из-под длинного коричневого сюртука, надетого поверх жилета того же цвета, выглядывала белоснежная кружевная манишка. Такими же кружевами были отделаны обшлага рукавов. Бриджи из оленьей кожи и высокие сапоги плотно облегали стройные ноги.
Даниэль поставила поднос на стол и, строго посмотрев на графа, сказала:
— Может быть, вы, милорд, примете порошки от головной боли? Это иногда помогает при плохом самочувствии.
— Какая головная боль? О чем это вы?! — недовольно воскликнул граф, с подозрением глядя на своего «слугу».
— Знаю по собственному опыту, милорд, что когда кто-то позволяет себе лишнее, это очень даже помогает, — с невинной улыбкой протянула Даниэль.
— Черт побери, что вы имеете в виду, сорванец? Ничего лишнего я себе не позволял! И вообще, не суйтесь не в свои дела!
Но последнюю фразу он проговорил уже в пустое пространство. Даниэль успела юркнуть за дверь. Это привело графа в самую настоящую ярость. Он с силой дернул за шнурок звонка. Дверь тут же снова отворилась, и из-за нее выглянула аккуратно причесанная головка Даниэль с самым плутовским выражением на лице:
— Да, милорд?
— Принесите мне большую кружку пива, — прорычал граф.
— А стоит ли, милорд? Я хочу сказать, что после коньяка…
— Данни, я предупреждаю вас…
Линтон встал и с грозным видом сделал шаг к двери. Между алых губок девушки на мгновение мелькнул кончик светло-розового язычка, после чего дверь снова захлопнулась. Граф остался стоять посреди комнаты. Лицо его выражало одновременно удивление и досаду.
Через минуту девушка вернулась, держа в руках огромную, с толстой оловянной крышкой, кружку пенящегося пива, и в ее поведении уже не было ничего, что могло бы вызвать новое недовольство «хозяина». Тот взял кружку и пристально посмотрел поверх нее на Даниэль:
— Судя по измазанному медом носу, вы уже успели позавтракать.
— Завтрак доесть я так и не успела, — отпарировала девушка. — А нос у меня совершенно чистый.
И Даниэль собралась было сделать привычный театральный жест, означающий смертельную обиду, — задрать кверху голову, закатить глаза и прижать ко лбу ладонь тыльной стороной. Но граф шагнул вперед и схватил ее за запястье:
— Скажите мне, проказница, сколько раз надо вам напоминать, что мы сейчас не на улице? Стойте смирно!
Он вытащил из кармана кружевной платок и принялся старательно тереть им нос и подбородок девушки:
