Никто и никогда не защищал его с таким рвением, даже собственные братья. Особенно если учесть, как он сам с ней обошелся.
— Теперь я понимаю, почему вы так настроены против нее, — продолжала Мария. — В ней действительно есть качества, с которыми трудно смириться.
Оливер заглянул в пустой кубок.
— Вы смотрите на это как на порок, — возразил он, — но сама она думает, что защищает нас.
— Тем не менее, вы на нее сердиты.
— О Господи, оставьте наконец эту тему. Я не сержусь на бабушку. — Он резко шагнул к Марии. — Если вы не перестанете говорить об этом, я займу ваш рот чем-нибудь получше.
Она подняла на него удивленный взгляд.
— Я не понимаю…
И тут он ее поцеловал. Пусть бьет его в пах, пусть дает пощечину — это лучше, чем слушать вопросы о том, что он не желает обсуждать.
Но она не ударила его. Она тихо стояла и не сопротивлялась. Оливер отстранился и с подозрением заглянул ей в лицо.
— Ну? И вы не двинете мне под дых? Не приставите нож к горлу?
Мария улыбнулась.
— А вам бы этого хотелось? Хотелось, чтобы я стукнула вас по щиколотке и в гневе удалилась? Тогда бы вам не пришлось отвечать мне. Но я хитрее, Оливер. Я не собираюсь прекращать свои вопросы лишь потому, что…
Отшвырнув кубок, он снова ее поцеловал. Теперь обе его руки были свободны, и он притянул ее к себе, сумел воспользоваться открывшимися от неожиданности губами и проник языком в ее рот, такой сладкий, нежный, невинный. И такой опасный.
Он резко отстранился. А она — нет.
— Что это? Что вы сейчас сделали? — задыхаясь, спросила она.
Ее внезапное возбуждение вызвало у него в груди болезненный отклик. Этого не следовало допускать.
— Еще один вид поцелуя. — И, не сумев сдержаться, он провел большим пальцем по ее губам. — Очень интимный.
Мария слушала его как завороженная. Еще один вид поцелуя? Значит, они бывают разные? И от этого так стучит ее сердце? Почему же Натан никогда так ее не целовал?
О Боже! Натан!
Она позволила самому Роктону целовать себя и даже не вспомнила о Натане.
И все же ей хотелось узнать, почему поцелуи Оливера другие? Может быть, дело в ней самой или в том, что у Оливера есть опыт, а респектабельный Натан не имел его?
— Поцелуйте еще, — не думая выпалила она.
Черные глаза Оливера сверкнули в лунном свете.
— Зачем?
— Разве вы не хотите?
У Марии оборвалось сердце. Значит, дело в ней, если такой законченный развратник, как Оливер, не стремится ее поцеловать еще раз.
— Конечно, хочу, — прорычал он, — но не хочу получить удар в пах.
— Я не буду вас бить, — неловко пообещала она. — Просто я… хочу посмотреть, что это такое.
Оливер с интересом прищурился.
— Разве Натан никогда вас не целовал?
— Не так. — Она вздернула подбородок и пояснила: — Не все мужчины так бесстыдны, как вы.
По губам Оливера пробежала циничная улыбка.
— Это правда. — И он снова ее поцеловал.
Это было великолепно! В сто раз острее, чем любой поцелуй Натана! Сначала по коже побежали мурашки, потом она стала гореть, как от ожога. Сердце колотилось как сумасшедшее. Вкус вина в его дыхании, терпкий, но сладкий, опьянял ее, а от пряного запаха его одеколона у нее закружилась голова.
Когда его язык проник глубже в ее рот и стал там ритмично двигаться, у Марии подкосились ноги. Она схватилась за его сюртук, чтобы не упасть и не рассыпаться на тысячи хрупких осколков. Потом она осторожно сама просунула кончик языка в его рот, просто из любопытства, чтобы узнать, что чувствует человек при таком поцелуе. В горле Оливера родился низкий рокочущий звук. Железной рукой он притиснул ее к себе. Его губы двигались с голодной жадностью.
Мария напомнила себе, что с его стороны это лишь игра, один из тысячи поцелуев, которые он дарил тысячам женщин, но в голове вдруг возник голос его бабушки: «Он во многом уязвим, о чем вы даже не догадываетесь».
Оливер оторвался, наконец, от ее губ и хрипло прошептал:
— Ваш жених сумасшедший: сбежал и оставил вас на милость других мужчин! — И провел губами по линии подбородка к ее шее. — Он недостоин вас.
— А вы? — выдохнула Мария.
— Видит Бог, нет. Но разница в том, что мне это безразлично.
— Безразлично… все это?
— Нет, вот это мне небезразлично. — Его рука скользнула ей на грудь и стала энергично двигаться, отчего сосок затвердел и отозвался сладкой болью. Мария испытала шок. — Мне нравится заниматься любовью с ангелом при свете звезд.
Когда его слова проникли в ее затуманенный желанием мозг, Мария застыла. Заниматься любовью? О Боже, что она делает?! Его рука лежит на ее груди! Она резко оттолкнула Оливера.
— Вы имеете в виду — при свете звезд заниматься любовью с женщиной. Подойдет любая. Я просто оказалась под рукой.
Гнев в его глазах на секунду дал ей надежду, что он станет протестовать. Но маркиз просто пожал плечами, гнев исчез из его взгляда, и с циничной ухмылкой он подтвердил:
— Я вижу, вы хорошо меня знаете.
— Да, — сдавленно произнесла она. — И должна благодарить за это вашу сестру. Я очень хорошо изучила привычки лорда Роктона. — Мария старалась унять сердцебиение. Он не должен догадаться, как сильно она поддалась иллюзии и поверила, что небезразлична ему.
— Тогда вы должны знать, что Роктон никогда не удовлетворяется одними лишь поцелуями. — И он снова потянулся к Марии, но та отшатнулась и, защищаясь, скрестила на груди руки.
— Для одного вечера достаточно практики, сэр.
— Практики? — изумился он.
— Я имею в виду практику в поцелуях. Теперь я поняла, что мне предстоит многое узнать о них до того, как я выйду замуж за Натана. Насколько я понимаю, лучшего учителя, чем вы, не найти. Недаром ваша сестра так расхваливала таланты лорда Роктона по части обольщения.
На лице Оливера дернулся мускул, и Мария поняла, что задела его за живое.
— И что же, могу я сравниться с персонажем романа?
— Вы же знаете, фантазия всегда ярче, чем жизнь.
— Разумеется, знаю, — холодно произнес он.
— Все же это был очень полезный урок. Я искренне вас благодарю. — Мария говорила правду, ведь он действительно научил ее не принимать его слишком всерьез. Особенно если она намерена сохранить добродетель.
Оливер ясно сказал, что не хочет жениться. И пусть она сама не слишком уверена насчет Натана, но бросать своего жениха тоже не готова. А значит, отныне ей следует быть очень и очень осторожной с его светлостью.
— Мне кажется, нам надо вернуться к остальным, — сказала она.
— Идите вперед, через минуту я тоже приду.
