ГЛАВА 6
Но если девушки надеялись, что теперь они спокойно выспятся, а утром на свежую голову заново обдумают кризис семейной жизни Оли, то здорово просчитались. Где-то среди ночи раздался жуткий грохот, словно за стеной свалилось что-то большое, сломав попутно парочку перекрытий. Почти одновременно с грохотом раздался болезненный вопль. В ответ Ника разразилась пронзительным лаем, переходящим временами в мрачные подвывания, от которых у подруг мурашки по коже побежали. Мариша, открыв глаза, первым делом поискала возле себя будильник. К ее изумлению, он показывал всего начало третьего и завывать вовсе и не думал.
— Что такое?! — выскочила из постели Юлька. — Что случилось?
Никто не мог дать внятных объяснений. Мариша сонно таращилась на будильник и молчала. Все остальные гости тоже выскочили из своих комнат, собрались в небольшой гостиной и, ежась от холодного воздуха, растерянно смотрели друг на друга.
— Это где-то на другой половине дома, — наконец произнесла Галина Александровна. — Господи, неужели крыша от снега рухнула!
— Типун тебе на язык! — рявкнул на нее муж. — И нечего попусту языком молоть, нужно сейчас же пойти и посмотреть.
Все признали справедливость его слов и побежали одеваться потеплей.
— Мне показалось, что это в бане, — произнесла Таня, когда она вместе с подругами выбегала из дома.
Баня у семьи Уткиных была пристроена к дому, так что Танино замечание показалось подругам вполне резонным. Тем более что шум и в самом деле шел откуда-то с той стороны. И они споро припустили к бане, оказавшись возле нее первыми. Внешне баня казалась совершенно целой. Но когда они попытались открыть дверь, то выяснилось, что изнутри ей что-то мешает.
— Тише! — подняла палец Юлька. — Слышите? Кто-то стонет!
Подруги затихли, и в морозном воздухе отчетливо послышался болезненный стон, который, безусловно, исходил из бани. А верней, из-за прикрытой двери.
— Кто там? — обратилась к неизвестному Мариша чуть дрогнувшим голосом.
— Какая тебе разница? — возмутилась Оля. — Кто бы ни был, его нужно достать.
— Напротив, — возразила Таня. — Если там грабитель, то лучше пока оставить все как есть. А то мы его выпустим, а он нам же по голове настучит и удерет.
Стон стал громче. Таня впала в задумчивость. Но тут подоспели остальные. Мужчины попытались открыть дверь, навалившись на нее все вместе, но у них ничего не вышло. Дверь сначала чуть приоткрылась, но всего лишь на несколько сантиметров, а затем ее заклинило. На этот раз весьма основательно.
— Что-то уперлось и не дает открыть! — посетовал Никита Михайлович, пыхтя и отдуваясь от напрасных усилий.
— Придется снимать с петель, — резюмировал Борис Андреевич — отец Романа и навалился на дверь всем телом.
Через пару минут все было кончено. Дверь осталась в руках у Бориса Андреевича, сначала резко дернулась вверх и затем все же соскочила с плохо смазанных, заржавевших петель. Борис Андреевич положил ее в снег, и все с интересом и некоторой опаской уставились на то, что им открылось. Баня была разделена на две части. В большей располагалась сама баня с парилкой, комнатой отдыха и раздевалкой. А в меньшей части хранились дрова, уходя высокими поленницами под самую крышу. Обе части разделял небольшой коридор.
И вот сейчас эти самые дрова, видимо, изначально сложенные не очень аккуратно, рухнули, совершенно погребя под собой какого-то мужчину. В том, что это был именно мужчина, ни у кого из собравшихся не возникло ни малейшего сомнения. Сапог сорок третьего размера все же большая редкость для прекрасной половины человечества. А именно эти цифры были нарисованы на грубой подошве — единственном предмете, который высовывался из-под груды дров. Неожиданно Танька вцепилась обеими руками в грязный ботинок, уткнулась в него лицом и завыла дурным голосом.
— Ты что? — ахнула Юлька. — Девчонки, что это с ней?
— Ой, Рома! — рыдала Танька, не обращая внимания на тянущих ее с земли подруг. — Да что же это делается! Убился! Господи!
Она повернула к остальным мокрое от слез лицо и закричала:
— Да вытащите же его! Что вы стоите?
— Рома? — вопросительно прошептала Галина Александровна, глядя на ботинок сына в руках Тани.
Затем, схватившись за сердце, она мягко шлепнулась в снег рядом со снятой с петель дверью. Танина мать рухнула рядом с Галиной Александровной. Только бабушки-старушки остались стоять, недоуменно качая головами. Похоже, они за свою длинную жизнь навидались и не такого. Остальные поспешно приступили к акции спасения Ромы, растаскивая поленья. Но только сталкивались в узком проходе и мешали друг другу. Наконец все выстроились в цепочку, и дело пошло на лад. Выброшенные дрова тут же складывали у бани. Наконец показалось тело, а за ним и голова Ромы. На первый взгляд особых повреждений на нем не было. Только большая шишка на лбу.
— Рома! — позвала его Танька. — Ты жив?
Роман открыл глаза и вроде бы улыбнулся.
— Что со мной было? — слабо спросил он и сделал попытку самостоятельно подняться.
Любящие родственники немедленно блокировали его действия. Они расчистили место, вытащили Рому и на руках отнесли в дом, где все женское население принялось хлопотать над ним.
— Ромочка, да как же тебя угораздило? — ахала Танька, прикладывая ко лбу любимого мужа одну холодную примочку за другой.
— Сам не пойму, — бормотал Рома.
— А чего это ты среди ночи в баню поперся? — спросил у него Никита Михайлович.
Рома молчал.
— Он, наверное, за дровами пошел! — воскликнула Таня.
— Точно! — обрадовался Рома и даже поднес руку ко лбу, чтобы хлопнуть по нему, но вовремя остановился. — Дом к ночи совсем выстывать начал, вот я за дровами и пошел.
— А чего это ты за дровами пошел, я с вечера сколько нужно у печки положила! — вмешалась Галина Александровна.
Все посмотрели на печку. Дров возле нее не было.
— Не мешайте ему! — шикнули все на мать Романа.
— Так я и говорю, дров не было, — повторил Рома. — Поэтому я быстренько оделся и пошел. Вошел в баню, открыл дверь в дровяной сарай, тут, помню, что-то на меня падает, а потом ничего не помню.
— На тебя стремянка свалилась, — просветил его отец. — Ты, когда дверь открывал, ее задел. Одним концом она тебя по лбу приложила, а другим дрова задела. Они, видимо, уложены были неровно, вот и посыпались. Тебе еще повезло, что стремянка тебя прикрыла. Кабы не она, поленом по башке так бы дало, что одной шишкой не отделался.
— Хм, — пробормотала Мариша, отгоняя воспоминание о трех бабках, бодро ковыляющих этим вечером по заснеженному саду со стремянкой в руках, с той самой, которой едва не убило Ромку.
Бабушки, впрочем, никакого участия в общем переполохе не принимали. Еще до того, как Рому окончательно высвободили из дров, они дружно повернулись и засеменили в дом, в тепло. Сейчас все трое сидели в уголке и озабоченно покачивали головами с одинаковыми химическими завивками на седых волосах, делающими их похожими друг на друга словно близнецы. Хотя на самом деле даже сестры — Танькины прабабушки близнецами никогда не были. Но между старшей старушкой и младшей, являющейся бабушкой Тани, было около десяти лет разницы. И если в детстве, юности и молодости десять лет — целая пропасть, то к старости разница сгладилась совершенно. И Мариша даже могла сказать, что старшая баба Гафа выглядела свежей, чем ее младшая сестра — баба Пуха. А самое удивительное, что их племянница — баба Дуся казалась их копией.
В конце концов голову Роме перевязали, дали ему чаю с молоком, печку затопили, и все легли досыпать. Из-за случившегося ночного переполоха утром все проспали. И даже ранняя пташка — отец Романа поднялся только в десять часов, хотя обычно в это время он уже приканчивал свой второй завтрак и задумывался об обеде. Поднявшись, отец отправился подтрунивать над своим перебинтованным сыном.
— Пьян ты вчера был, — посмеивался он над Ромой. — Иначе как тебя угораздило свалить стремянку.
— Так темно же, — отбивался Рома. — А стремянки там сроду не было. Вот я ее впотьмах и не заметил. Откуда она взялась, хотел бы я знать?
В ответ на этот вопрос по лицам трех старушек разлилось такое полное недоумение и рассеянность, что даже самый придирчивый сыщик не заподозрил бы их в причастности к происшествию. Но Рома не был бы Ромой, если бы оставил этот вопрос открытым. И целых два часа он допытывался у всех и каждого, что они могут сказать по поводу стремянки и когда они ее видели или держали в руках в последний раз. Бабульки по-прежнему стойко симулировали общий на троих провал в памяти и про стремянку помалкивали. Мариша их тоже не выдала. Потом бабушки пошептались и отправились, как они сказали, подышать свежим воздухом. И в конце концов Рома вынужден был отступить. Но к этому времени он всем так надоел, что даже Таня не стала отговаривать его от рыбалки, которая была запланирована Ромой еще месяц назад и на которую он поперся, несмотря на шишку на своей голове.
